Сектор Орион - Мир Беллатрикс - Сказочный мир

Святослав Логинов

Цирюльник

(окончание)

После осмотра и процедур они вернулись в кабинет. Господин Анатоль сбросил накидку, расположился в кресле и, дотянувшись до стола, двумя пальцами поднял лист сочинения, над которым накануне собирался работать Юстус.

- Можно полюбопытствовать?

Некоторое время господин Анатоль изучал текст, беззвучно шевеля губами, а потом вернул его и, вздохнув, сказал:

- Нет, это не для меня. Не объясните ли неграмотному, чему посвящен ваш ученый труд?

Признание Анатоля пролило бальзам на раны Юстуса. Уж здесь-то, в том малом, что создал он сам, он окажется впереди всемогущего господина Анатоля!.. Кстати, как это врач может не знать латыни? Преисполнившись гордости, Юстус начал:

- Трактат толкует о лечебных свойствах некоего вещества. Чудесный сей состав может быть получен калением в керотакисе известных металлургам белых никелей. Летучее садится сверху и называется туцией. Свойства туции, прежде никому не известные, воистину изумительны. Смешавши мелкий порошок с протопленным куриным салом и добавив для благовония розового масла, я мазал тем старые язвы и видел улучшение. Раны мокнущие присыпал пудрой, из туции приготовленной, и они подсыхали и рубцевались. Туция, выпитая с водою чудесных источников, утишает жар внутренний и помогает при женской истерии.

Господин Анатоль был растерян.

Не знаю такой туции, - признал он. - И вообще, никель не бывает белым.

Юстус поднялся и выложил на стол сосуд с туцией, скляницу с мазью и осколок камня.

- Ничего удивительного нет, - сказал он, - потому что я первый изучил это тело. А вот - белый никель, или, в просторечии, обманка.

Лицо господина Анатоля прояснилось. Он высыпал на ладонь немного порошка, растер его пальцем.

- Ах вот оно что! - воскликнул он. - А я уж подумал... Только это не никель, а цинк. Кстати, он внутрь не показан и от истерии не помогает, разве что в качестве психотерапевтического средства. Тоже мне, нашли панацею - цинковая мазь!

Господин Анатоль нырнул в баульчик, вытащил крохотную баночку и протянул ее Юстусу. Баночка была полна белой мази. Юстус поддел мизинцем немного и, не обращая внимания на удивленный взгляд господина Анатоля, попробовал на вкус. На зубах тонко заскрипело, потом сквозь обволакивающую приторность незнакомого жира пробился чуть горчащий вкус туции. С помрачневшем лицом Юстус вернул баночку.

- Я упомяну в трактате о вашем первенстве в этом открытии, - сказал он.

- Право, не стоит, - Анатоль дружелюбно улыбнулся, - к тому же... - он не договорил, махнул рукой и повторил еще раз: - Ей-богу, не стоит.

Юстус убрал со стола лекарства и рукопись, а потом негромко напомнил:

- Сегодня операционный день. Не желаете ли присутствовать?

В операционной царила немилосердная жара. Стоял запах сала от множества дешевых свечей, жаровня наполняла комнату синим угарным дымом. Цирюльники - мэтр Фавори и приезжий эльзасец мастер Базель готовили инструменты. Базель говорил что-то вполголоса, а мэтр Фавори слушал, презрительно оттопырив губу. Аптекарь, господин Ришар Детрюи, примостился в углу, взирая на собравшихся из-под насупленных седых бровей.

Предстояло три операции, первый больной уже сидел в кресле около стола. Это был один из тех ландскнехтов, которых недавно нанял магистрат для службы в городской страже. Несколько дней назад он получил рану во время стычки с бандитами, и теперь левая нога его на ладонь выше колена была поражена гангреной. Наемник сидел и разглядывал свою опухшую, мертвенно-бледную ногу. От сильного жара и выпитого вина, настоянного на маке, взгляд его казался отсутствующим и тупым. Но Юстус знал, что солдат страдает той формой гангрены, при которой человек до самого конца остается в сознании и чувствует боль. И ничто, ни вино, ни мак не смогут эту боль умерить.

Господин Анатоль, вошедший следом, брезгливо покрутил носом и пробормотал как бы про себя:

- Не хотел бы я, чтобы мне вырезали здесь аппендикс. Квартирка как раз для Диогена. Врач-философ подобен богу, не так ли? - спросил он громко.

Юстус не ответил.

Последним в помещении появился доктор Агель. Это был невысокий полный старик с добрым домашним лицом. Он и весь был какой-то домашний, даже докторская мантия выглядела на нем словно уютный ночной халат. Доктора Агеля любили в городе, считая врачом особо искусным в женских и детских болезнях,и, пожалуй, один только Юстус знал, сколько людей отправил на тот свет этот добряк, назначавший кровопускания при лихорадках и иных сухих воспалениях.

Больного положили на стол и крепко привязали. В правую руку ему дали большую палку.

- Жезл вращайте медленно и равномерно, - степенно поучал доктор Агель.

Солдат попытался вращать палку, но пальцы не слушали его. Тогда он закрыл глаза и забормотал молитву.

Юстус склонился над больным. Господин Анатоль тоже шагнул вперед.

- Здесь обязательно нужен общий наркоз, - испуганно сказал он.

Юстус не слушал. Им уже овладело то замечательное состояние отточенности чувств, благодаря которому он успешно проводил сложнейшие операции. И только потом горячка и операционная гангрена уносили у него половину пациентов.

Юстус взял узкий, похожий на бритву нож и одним решительным движением рассек кожу на еще не пораженной гангреной части ноги. Комнату наполнил истошный, сходящий на визг вопль.

Далее начался привычный кошмар большой операции. Солдат рвался, кричал, голова его моталась по плотной кожаной подушке, он отчаянно дергал ремни, стараясь освободить руки с намертво зажатой в побелевших пальцах палкой. Господин Анатоль что-то неслышно бормотал сзади. А Юстус продолжал работать. Рассеченные мышцы округлыми буграми вздувались у основания бедра, мелкие артерии вспыхивали фонтанчиками крови. Наконец, обнажился крупнейший сосуд бедра - ответвление полой вены. Он туго пульсировал под пальцами, напряженный, болезненный. Перерезать его - значит дать пациенту истечь кровью.

- Железо! - крикнул Юстус.

Тут же откуда-то сбоку подсунулся мэтр Фавори с клещами, в которых был зажат багрово-светящийся штырь. Железо коснулось зашипевшего мяса, вена сморщилась и опала, крик пресекся. В нахлынувшей тишине нелепо прозвучал голос доктора Агеля, державшего больного за свободную руку:

- Пульс ровный.

Юстус быстро перерезал сосуды и оставшиеся волокна, обнажил живую розовую кость и шагнул в сторону, уступая место мастеру Базелю, ожидавшему с пилой в руках своей очереди. Мастер согнулся над столом и начал пилить кость. Безвольно лежащее тело дернулось, наемник издал мучительный булькающий хрип.

Базель торопливо пилил, снежно-белая костяная стружка сыпалась из-под зубьев и мгновенно намокала алым. Наемник снова кричал тонким вибрирующим голосом, и в этом крике не было уже ничего человеческого, одна сверхъестественно огромная боль. Детрюи ненужно суетился около стола, отирая несчастному влажной губкой пот со лба. Доктор Агель сидел, положив для порядка пальцы на пульс больному, и поглядывал в окошко, за которым виднелись круглые башенки городской стены.

И тут... Крик снова резко пресекся, тело ландскнехта изогнула страшная судорога, потом оно вытянулось и обмякло. Белые от боли глаза остекленели.

- Пульс пропал, - констатировал доктор Агель. Он помолчал немного и добавил: - Аминь.

"Как же так? - Юстус непонимающим взглядом обвел собравшихся. - Зачем, в таком случае, все они здесь? Милая тупица доктор Агель, цирюльники, аптекарь со своим негодным вином, он сам наконец?.."

Странный звук раздался сзади - то ли икание, то ли бульканье. Там у стенки скорчился господин Анатоль. Господину Анатолю было худо. Но он быстро справился с собой и поднялся на ноги, пристально глядя в лицо Юстусу. Юстус молча ждал.

- Муж прекрасный и добрый! - истерически выкрикнул господин Анатоль. - Мясником вам быть, а не доктором!

Молодой человек выбежал из комнаты. Юстус медленно вышел следом.

В свой кабинет Юстус вернулся совершенно разбитым. Во рту сухо жгло, ноги гудели и подкашивались, и, что хуже всего, дрожали руки. Две операции пришлось передать другим, и мэтр Фавори, вероятно, режет сейчас этих бедняг под благожелательным присмотром доктора Агеля. Ну и пусть, он тоже не железный, к тому же врач не обязан сам делать операции, для этого есть цирюльники.

Юстус поднялся, отомкнул большим ключом сундук, стоящий у стены, двумя руками достал из его глубин костяной ларец.

Гомеопатия учит нас, что избыток желтой желчи вполне и безо всяких лекарств излечивается здоровым смехом. Поднятие же черной желчи следует врачевать спокойным созерцанием. Ничто так не успокаивало доктора Юстуса, как редкостное сокровище, хранящееся в ларце. Осторожно, один за другим Юстус раскладывал на черном бархате скатерти потускневшие от времени медные ножи, долота, иззубренные ударами о кость, погнувшиеся шила, пилу со стершимися зубьями. Странно выглядела эта утварь, отживший свое инструмент на роскошной бархатной ткани. И все же для Юстуса не было вещи дороже. В ларце хранились инструменты Мондино ди Люцци, великого итальянца, воскресившего гибнущую под властью схоластов анатомию, первого доктора, отложившего книгу, чтобы взять в руки скальпель.

Скрипнула дверь, в кабинете появился мэтр Фавори. Перехватив удивленный взгляд Юстуса, он поспешил объяснить:

- Я уступил свое место мэтру Боне. У старика много детей и мало клиентов. Пусть немного заработает.

Это было очень похоже на обычные манеры модного цирюльника, не любившего больничные операции, так как за них, по его мнению, слишком мало платили.

Фавори подошел к Юстусу и, наклонившись, произнес:

- Монглиер умер.

- Как? - быстро спросил Юстус.

- Ему перерезали горло. Вероятно, убийцы влезли в окно. Скотина ростовщик уверяет, что спал и ничего не видел. Врет, конечно.

Юстус тяжело задумался. Мэтр Фавори некоторое время ожидал, разглядывая разложенные на скатерти инструменты. Ему было непонятно, что делает здесь этот никуда не годный хлам, но он боялся неосторожным замечанием вызвать вспышку гнева у экспансивного доктора. Наконец он выбрал линию поведения и осторожно заметил:

- Почтенная древность, не правда ли? Нынче ими побрезговал бы и плотник.

- Это вещи Мондино, - отозвался Юстус.

- Да ну? - изумился брадобрей. - Это тот Мондино, что написал "Введение" к Галену? И он работал таким барахлом? - глаза Фавори затянулись мечтательной пленкой, он продолжал говорить как бы про себя: - Жаль, что меня не было в то время. С моими методами и инструментом я бы затмил всех врачей того времени...

- Вы остались бы обычным цирюльником, - жестко прервал его Юстус. - Возможно, поначалу вам удалось бы удивить ди Люцци и даже затмить его в глазах невежд, но все же Болонец остался бы врачом и ученым, ибо он мыслит и идет вперед, а вы пользуетесь готовым. И звание здесь ни при чем. В вашем цехе встречаются истинные операторы, мастера своего дела, которых я поставил бы выше многих ученых докторов. Но это уже не цирюльники, это - хирурги, прошу вас запомнить это слово.

- Да, конечно, вы правы, - быстро согласился Фавори и вышел. Он был обижен.

Но и теперь Юстусу не удалось побыть одному. Почти сразу дверь отворилась снова, и в кабинет вошел господин Анатоль. Он был уже вполне спокоен, лишь в глубине глаз дрожал злой огонек. Взгляд его на секунду задержался на инструментах.

- Решили переквалифицироваться в столяры? - спросил он. - Похвально.

Юстус молчал. Господин Анатоль прошелся по кабинету, взял свой баульчик, раскрыл, начал перебирать его содержимое.

- Вы слышали, Монглиера прирезали, - сказал он, немного погодя.

Юстус кивнул головой.

- Идиотизм какой-то! - пожаловался господин Анатоль. - Варварство! Хватит, я ухожу, здесь невозможно работать, сидишь словно в болоте...

Он замолчал, выжидающе глядя на Юстуса, но не услышав отклика, сказал:

- Запомните, доктор, чтобы больные не умирали у вас на столе, необходимы две вещи: анестезия и асептика.

Что же, в бауле господина Анатоля, вероятно, есть и то, и другое, но скоро драгоценный баул исчезнет навсегда. Потому и ждет господин Анатоль вопросов и жалких просьб, на которые он, по всему видно, уже заготовил достойный ответ. Жалко выпускать из рук такое сокровище, но что он стал бы делать, когда баул опустел бы? Два дня назад Юстус обошел всех городских стеклодувов, прося их изготовить трубку с иглой, какой пользовался гость. Ни один ремесленник не взялся выполнить столь тонкую работу.

- Скажите, - медленно начал Юстус, - ваши методы лечения вы создали сами, основываясь на многочисленных наблюдениях больных и прилежном чтении древних авторов? И медикаменты, воистину чудесные, изготовили, исходя из минералов, трав и животных, путем сгущения, смешения и сублимации? Или, по крайней мере, дали опытным аптекарям точные рецепты и формулы?

Господин Анатоль ждал не этого вопроса. Он смутился и пробормотал:

- Нет, конечно, зачем мне, я же врач...

- Благодарю вас, - сказал Юстус.

Да, он оказался прав. Баул действительно скрывал множество тайн, именно баул. Сам же господин Анатоль - пуст.

Удивительная вещь: блестящая бездарность - мэтр Фавори и всемогущий господин Анатоль сошлись во мнении по поводу вещей Мондино ди Люцци. Да, они правы, инструмент Мондино в наше время пригодился бы разве что плотнику, и все же учитель из Болоньи неизмеримо более велик, чем оба они.

Господин Анатоль кончил собираться, взял свой баульчик, несколько секунд смотрел на Юстуса, ожидая прощальных слов, потом пробормотал:

- Ну, я пошел... - и скрылся за дверью.

И только тогда Юстус презрительно бросил ему вслед:

- Цирюльник!

Прикрепленное изображение (вес файла 161.5 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

10 октября - Всемирный день психического здоровья

Сам себя перехитрил

Арабская сказка

Однажды стекольщик сказал сумасшедшему:

— Все сумасшедшие бьют стекла, а ты почему-то ленишься и сидишь без дела. Иди и ты бить стекла. Ты мне этим очень поможешь: у меня будет больше работы.

Сумасшедший послушался. Он побежал к дому стекольщика и, весело приплясывая, до тех пор швырял камни, пока в окнах не осталось ни одного стекла.

Когда стекольщик вернулся домой и увидел это, он набросился на сумасшедшего с кулаками.

— Почему ты на меня сердишься? — спросил сумасшедший.- Ведь ты же сам сказал мне: “Иди и бей стекла”.

— Но я же велел тебе бить стекла в других домах, чтобы у меня было больше работы! — в отчаянии воскликнул стекольщик.

— Если бы я разбил стекла не в твоем доме,- возразил сумасшедший,- то хозяева могли бы пригласить другого стекольщика. А уж тут-то я спокоен: ты никого не будешь звать и сделаешь эту работу сам.

Прикрепленное изображение (вес файла 567.1 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

11 октября - Всемирный день яйца

Нонна Ермилова

Сказка-притча про Курочку Рябу

Курочка-Ряба была художником. Ее тесная мастерская, как и полагается у художников, располагалась в чуланчике, иначе говоря, в курятнике. Впрочем, никаких других кур там не было, потому что хозяева были довольно-таки скупы.

Каждый вечер Курочка-Ряба отправлялась в Избу. В крыльях она трепетно держала завернутое в ситцевую тряпочку снесенное яйцо. Курочка тихо уговаривала сама себя: "Ну, вот сегодня, наконец-то".

Все началось с того, что по первости, Курочка старательно несла простые белые яйца, каждый вечер отправлялась с ними в Избу, и тут происходило ужасное. В Избе, начищенной и натопленной, за большим столом уже восседали в ожидании: Дед, большой, осанистый, сердитый, Баба – грузная и ядовитая на язык старуха, Внучка – капризная, тощая, белобрысая девчонка, Жучка – глупая, но чрезвычайно брехливая собака, и маленькая, но весьма ехидная Мышка. Как только Курочка являлась с яйцом, все оживлялись, выхватывали у нее яйцо, тут же, откуда ни возьмись, появлялась огромная, шипящая от жара сковородка, дед разбивал об нее яйцо, а пустую скорлупу выметали в сор. Все бросались уплетать за обе щеки яичницу, а про Курочку совершенно забывали. И она, понурив голову, уходила в свою маленькую темную клетушку. Там, сидя на насесте, она думала о том, что должна непременно сделать что-то выдающееся, чтобы все поняли и увидели ее старания, и чтобы почувствовали, что в ее маленькой, покрытой рябыми перышками груди бьется талантливое, доброе и открытое сердце.

Так она и стала художником. Для начала она завела у себя в чуланчике холсты и кой-какие краски – из одуванчиков, бузины, подорожника и голубой глины. Холстами, конечно, служили старые бабкины юбки.

Сначала она не могла придумать ничего на ее взгляд стоящего, кроме белого яйца в синюю крапинку, но попыталась рискнуть. Конечно, этого никто не заметил, и белое, в синюю крапинку яйцо постигла та же участь, что и предыдущие. Никем не замеченная, Курочка со вздохом подобрала осколки разбитой скорлупы и отнесла в чуланчик. На следующий день она специально ходила на дальний луг рисовать какие-то особенные цветы и к вечеру принесла отличное, розовое, в белых ромашках и желтых одуванчиках яйцо. Но и на это никто не обратил никакого внимания. Яйцо так же шмякнули о горячую сковородку, а скорлупу так швырнули за порог, что Ряба еле-еле успела ее подхватить. Да и то это были одни розовые осколки.… Нет, видно, признание надо было завоевывать большим трудом!

И Курочка - Ряба взялась за работу. Она все совершенствовала и совершенствовала свое мастерство. Яйца выходили одно другого краше, но каждый вечер их постигала все та же печальная участь. Скоро вся маленькая каморка Курочки-Рябы была завалена разноцветными расписными битыми скорлупками, а толку не было никакого…

И вот однажды – Золотое Яйцо. Собственно, она лишь предполагала пустить по золотистому фону фарфоровые облачка, овечек, пастушка и цветочки, но яйцо почему-то вышло просто золотое, настоящее, со здоровенным клеймом-пробой – 583. Растерянная Курочка с трудом докатила его до Избы, где ее неприветливо встретили заждавшиеся Дед, Баба и компания. Они сердито забрали яйцо и начали по привычке бить. Но золотые яйца, как известно, разбить невозможно. И тогда, они, наконец, увидели пробу – 583. Дед сурово погрозил Курочке пальцем и отправился за советом к соседям. Оттуда он вернулся обрадованный, что-то сказал, потирая руки, и все семейство запрыгало от радости.

Растерянную Курочку тут же запихали в клетку, которую водрузили в Избе, а рядом поставили большой мешок. Теперь она обязана была каждый день нести золотые яйца с магической цифрой 583. Мешок с золотыми яйцами становился все больше и больше. Дед, Баба, Внучка, Жучка и Мышка перестали есть яичницу, зато у них на столе появилось много других вкусных вещей, и поедали они их с превеликим удовольствием.

Однажды ночью, когда все, наевшись, спали, Курочке удалось вылезти из клетки. Она тихонько пробралась в чуланчик, где лежали ее полотна, и который был почти доверху набит разноцветной скорлупой. Там она снесла яичко – не золотое, простое. Она прижала его к своей груди, где под рябыми перышками печально билось ее теплое, доброе сердце и вдруг почувствовала ответный стук. Кто-то маленький, но тоже теплый и хороший, стучал в ответ ее сердцу. Курочка растерялась. Потом ее сердце забилось сильнее, и тот, другой, тоже застучал горячо и быстро.

И вдруг скорлупа треснула, а в ней оказался маленький, желтый Цыпленок. Он протянул к Курочке крылышки и радостно пискнул: "Мама!"…

Прикрепленное изображение (вес файла 299.9 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

14 октября - Покров

Первый снег

Автора не знаюю Взято отсюда: http://fantasy-portal.ru/tvorchestvo/skazki/28-sentyabrya-20...

Сегодня на землю падал первый снег. Он тихо шептал деревьям слова колыбельной и украшал красные гроздья рябины белыми кружевами. Маленькая девочка сидела у закрытого окна в тёплой комнате и смотрела, как совершается чудо. Ей очень хотелось выйти во двор и поиграть с друзьями, которые уже высыпали на улицу и лепили снеговиков из белых пушистых покрывал, накрывших землю ранним утром. Или хотя бы стоять возле дома и, запрокинув голову вверх, неотрывно смотреть в небо, ловя снежинки губами. Но, как ей ни хотелось, она не могла этого сделать. Вчера третьеклассница Даша уныло брела домой из школы. Совершенно так же, как и много дней до этого. Она хмуро шлёпала по противной осенней слякоти, даже не пытаясь обойти многочисленные лужи, причудливо расположившиеся на асфальте.

Нет, причиной такого настроения были не плохие отметки, Даша вообще была старательной девочкой, и никогда не позволила бы себе не выучить домашнее задание, или, хуже того, невнимательно слушать учительницу. Просто день как-то не заладился с самого утра. Сначала, уже в школе, выяснилось, что на любимом платье невесть откуда оказалось некрасивое пятно. К счастью, располагалось оно не на самом видном месте, но Даша всё равно сгорала от стыда весь день и по возможности прятала его. Потом она уронила тетрадку, очень невовремя, потому что по проходу между партами как раз пробегал опаздывающий на урок одноклассник, сразу украсивший тетрадь отпечатком своего грязного кроссовка. И таких мелочей набралось достаточно много, чтобы к вечеру Дашино настроение упало практически до нулевой отметки. И вот она брела домой, угрюмо перебирая в голове все сегодняшние неприятности.

Разумеется, хотя она и смотрела вниз, ей было не до того, чтобы следить за рельефом дороги. Может быть, поэтому, подходя к дому, она оступилась и упала прямо в лужу. О да, это оказалось достойным завершением бестолкового дня. Даша не выдержала, и разревелась от огорчения и боли в подвёрнутой ноге. Вдруг рядом раздался голос: - Отчего плачет такая милая девочка? Ну упала, что страшного-то? Родители всё поймут, разве что поругают-то маленько, да разве ж это трагедия? Даша от неожиданности умолкла на середине всхлипа и подняла голову.

Ей доброжелательно улыбалась бабушка, опирающаяся на тросточку. - Давай помогу. – и старушка с неожиданной силой подняла Дашу из лужи. - Вот так-то лучше, деточка. Так что случилось-то всё-таки? И Даша, грустно потупившись, рассказала всё, что накопилось у неё за сегодняшний день - Да разве ж это проблемы-то, деточка? Вот выпадет снег, и увидишь, всё станет гораздо лучше. Снег, это-то сказка, белоснежная сказка, деточка. - Когда он ещё пойдёт, - вздохнула Даша. – Ещё только начало октября… - А вот увидишь-то, деточка, - хитро подмигнула старушка. – Завтра-то и пойдёт, да, не сомневайся. Старушка довела Дашу до дома, причём они обе опирались на одну тросточку – ногу Даша всё-таки подвернула серьёзно.

Родители, вопреки опасениям, ругать её вовсе не стали, только мама поохала над неприятностями дочери. Потом приезжал врач, осмотрел её ногу, туго забинтовал и велел неделю не выходить из дома, а по квартире передвигаться осторожнее. - Всё будет хорошо, вот увидишь, - улыбнулся Даше врач, погладил её по голове и ушёл. И вот сегодня выпал первый снег. Даша смотрела на него из тёплой квартиры и улыбалась. Если бы её спросили, почему она улыбается – ведь ей нельзя даже из дому выйти, она бы не смогла ответить. Но в глубине души она понимала, что вчерашний день навсегда ей запомнится не столько неудачным падением или испорченным платьем, сколько добротой неизвестной старушки, которая наколдовала для неё первый снег. Даша смотрела в окно, улыбалась, и к ней вернулась тихая уверенность, что всё-всё будет хорошо.

Прикрепленное изображение (вес файла 205.4 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 122.4 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

16 октября - День Шефа

Сергей Занин

Сказка о глупом начальнике и умном работнике

В некое время в некоем государстве жил Министр. И был он редкость глуп. Однако глупость эту мало кто замечал, ибо обладал Министр важной наружностью и звучным голосом. И потому произносимые им речи казались нижестоящим не глупыми, а непонятными, а непонятность они относили на счет собственного недоумия. Что же до равно- и вышестоящих, то прочие вельможи и придворные тоже умом не блистали и по этой причине не видели в Министре ничего необычного.

Однажды вызвал его царь и повелел изыскать наискорейший способ пополнить оскудевшую царскую казну.

Министр вытянулся во фронт:

- Будет исполнено, ваше царское величество!.

Сказать-то он сказал, но, выйдя из дворца, понял, что не знает, как выполнить монаршую волю. И по обратной дороге в министерство так и не пришло ему в голову ни одной, даже глупой мысли, кроме самой неприятной: «Ох, не быть мне более министром!».

Ужасно как не хочется ему расставаться со своим начальственным креслом, а особенно с почетнейшей привилегией стоять на царских приемах восьмым номером в первом ряду. И до слез досадно, что некому перепоручить исполнение приказа, потому что давно он выгнал из своего ведомства всех вольнодумцев и умников.

Идет он по красной ковровой дорожке в пока еще свой кабинет. А навстречу ему какой-то незнакомец..

- Ты кто? – раздраженно спросил Министр. – И по какому праву расхаживаешь по моему министерству?

- Я есть Младший Проектант вашего проектного отдела! – заикаясь от страха, отрапортовал незнакомец.

- А-а, не признал. Много тут вас у меня. Всех не упомнишь…

И хотел Министр пойти дальше, но вдруг остановился. Потому что пришла ему в голову мысль, пусть глупая, но других все равно не было.

- Ну-ка, зайди в мой кабинет.

И рассказал Министр ничтожному из своих подчиненных про царский приказ и собственное безвыходное положение. Очень уж хотелось ему с кем-то поделиться своей бедой, но не с заместителем же, который и во сне и наяву мечтает занять его кресло.

- Позволите сказать, ваше превосходительство, что это не беда, а так, небольшое затруднение! – радостно воскликнул Младший Проектант. – Есть у меня один проект. Ему второй год ходу не дают, зато сейчас пригодится.

Министр махнул рукой:

- Запускай свой проект! Хуже, чем есть, все равно не будет.

И надо же, проект оказался во всех отношениях успешным. Казна царская в короткие сроки пополнилась, Министру был пожалован орден с бриллиантами и двойное жалованье.

Да и Младший Проектант был отмечен: при утреннем обходе департаментов и канцелярий Министр его прилюдно похвалил.

Новый день, новая забота. Снова царь вызывает к себе и требует министерских идей, снова Министру их негде взять. Но на этот раз он уже не так страшится. Прибыв в министерство, сразу вызывает Младшего Проектанта.

- Хочешь опять отличиться?

- Еще как! – отвечает Проектант, радуясь начальственному доверию.

И отличился. Выдал ворох идей, одна умнее другой, выбрал из них самые лучшие и собственноручно довел до исполнения.

За эту службу царь подарил Министру два поместья и привилегию стоять третьим в первом ряду при царских выходах.

А министр удостоил Младшего Проектанта своим рукопожатием и правом входить без доклада.

А царь уже ни дня не может обойтись без любимого Министра. Дает ему все новые поручения, одно труднее другого. И особо ценит его за то, что тот молча кивает, приказов не обсуждает, а лишь говорит в конце аудиенции уверенным голосом: «Исполню, ваше величество!».

И потому не удивительно, что спустя полгода царь назначил его Первым Министром с привилегией сидеть в высочайшем присутствии и ездить по городу в карете с эскортом из царских гвардейцев.

Но и поднявшись на головокружительную высоту, не забыл Первый Министр об умном Проектанте. В благодарность за отменную службу женил его на своей любимой секретарше, подарил на свадьбу соболью шубу со своего плеча и двадцать червонцев.

Мораль.

Лучше быть глупым начальником, чем умным подчиненным.

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

16 октября - Всемирный день продовольствия

Николай Носов

Мишкина каша

Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.

- Это очень хорошо, что ты приехал, - сказала она. - Вам вдвоем здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживете тут без меня два дня?

- Конечно, проживем, - говорю я. - Мы не маленькие!

- Только вам тут придется самим обед готовить. Сумеете?

- Сумеем, - говорит Мишка. - Чего там не суметь!

- Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить.

- Сварим и кашу. Чего там ее варить! - говорит Мишка. Я говорю:

- Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше.

- Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрешь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь!

Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы все слушали, только я ничего не запомнил. "Зачем, - думаю, - раз Мишка знает".

Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.

- Постой, - говорю я. - А обед кто будет варить, если мы на реку уйдем?

- Чего там варить! - говорит Мишка. - Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть.

Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуем. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные! - Ну, Мишка, - говорю, - ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется.

- Давай кашу, - говорит Мишка. - Кашу проще всего.

- Ну что ж, кашу так кашу.

Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю:

- Сыпь побольше. Есть очень хочется!

Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.

- Не много ли воды? - спрашиваю. - Размазня получится.

- Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен.

Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится.

Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждем, когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под нее каша лезет.

- Мишка, - говорю, - что это? Почему каша лезет?

- Куда?

- Шут ее знает куда! Из кастрюли лезет!

Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял ее, мял, а она будто пухнет в кастрюле, так и вываливается наружу.

- Не знаю, - говорит Мишка, - с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже?

Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твердая.

- Мишка, - говорю, - куда же вода девалась? Совсем сухая крупа!

- Не знаю, - говорит. - Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле? Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет.

- Наверно, испарилась, - говорит Мишка. - Надо еще подлить.

Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили - смотрим, опять каша наружу лезет.

- Ах, чтоб тебя! - говорит Мишка. - Куда же ты лезешь?

Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды.

- Вот видишь, - говорит, - ты думал, что воды много, а ее еще подливать приходится. Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша.

Я говорю:

- Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.

- Да, - говорит Мишка, - кажется, я немного много крупы переложил. Это все ты виноват: "Клади, говорит, побольше. Есть хочется!"

- А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить.

- Ну и сварю, не мешай только.

- Пожалуйста, не буду тебе мешать.

Отошел я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и все время воды подливает.

Я не вытерпел и говорю:

- Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!

- А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел.

- Так то, - говорю, - в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой.

- А нам-то куда спешить?

- Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.

- Успеешь, - говорит, - выспаться.

И снова бух в кастрюлю кружку воды. Тут я понял, в чем дело.

- Ты, - говорю, - все время холодную воду льешь, как же она может свариться.

- А как, по-твоему, без воды, что ли, варить?

- Выложить, - говорю, - половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится.

Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из нее половину крупы.

- Наливай, - говорю, - теперь воды доверху. Мишка взял кружку, полез в ведро.

- Нету, - говорит, - воды. Вся вышла.

- Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! - говорю. - И колодца не увидишь.

- Чепуха! Сейчас принесу. Он взял спички, привязал к ведру веревку и пошел к колодцу. Через минуту возвращается.

- А вода где? - спрашиваю.

- Вода... там, в колодце.

- Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?

- И ведро, - говорит, - в колодце.

- Как - в колодце?

- Так, в колодце.

- Упустил?

- Упустил.

- Ах ты, - говорю, - размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?

- Чайником можно.

Я взял чайник и говорю:

- Давай веревку.

- А ее нет, веревки.

- Где же она?

- Там.

- Где - там?

- Ну... в колодце.

- Так ты, значит, с веревкой ведро упустил?

- Ну да.

Стали мы другую веревку искать. Нет нигде.

- Ничего, - говорит Мишка, - сейчас пойду попрошу у соседей.

- С ума, - говорю, - сошел! Ты посмотри на часы: соседи спят давно.

Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:

- Это всегда так бывает: когда нет воды, так еще больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.

Я говорю:

- Ты не рассуждай, а ищи веревку.

- Где же ее искать? Я везде смотрел. Давай леску от удочки привяжем к чайнику.

- А леска выдержит?

- Может быть, выдержит.

- А если не выдержит?

- Ну, если не выдержит, то... оборвется...

- Это и без тебя известно.

Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет.

- Не выдержит! - говорю. - Я чувствую.

- Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, - говорит Мишка.

Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх - и нет чайника.

- Не выдержала? - спрашивает Мишка.

- Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду?

- Самоваром, - говорит Мишка.

- Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо. Веревки-то нет.

- Ну, кастрюлей.

- Что у нас, - говорю, - по-твоему, кастрюльный магазин?

- Тогда стаканом.

- Это сколько придется возиться, пока стаканом воды наносишь!

- Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется.

- Давай, - говорю, - кружкой. Кружка все-таки больше стакана.

Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит:

- Это всегда так бывает. Когда пить хочется, так кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные...

Я говорю:

- Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в нее воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой.

Мишка принес кастрюлю и поставил на край колодца. Я ее не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец.

- Ах ты, растяпа! - говорю. - Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми ее в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец.

Мишка взял кастрюлю и отошел от колодца. Я натаскал воды.

Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: пых, пых!..

- О! - говорит Мишка. - Хорошая каша получилась, знатная! Я взял ложку, попробовал:

- Тьфу! Что это за каша! Горькая, несоленая и воняет гарью. Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул.

- Нет, - говорит, - умирать буду, а такую кашу не стану есть!

- Такой каши наешься, и умереть можно! - говорю я.

- Что ж делать?

- Не знаю.

- Чудаки мы! - говорит Мишка. - У нас же пескари есть! Я говорю:

- Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнет.

- Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро - раз, и готово.

- Ну давай, - говорю, - если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо.

- В один момент, вот увидишь.

Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им.

- Умник! - говорю. - Кто же рыбу без масла жарит!

Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки - масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всем доме ни капли нет. Так оно и горело, пока все масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались.

- Ну, - говорит Мишка, - что теперь жарить будем?

- Нет, - говорю я, - больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты еще пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно!

- Что же делать? Есть-то ведь хочется!

Попробовали мы сырую крупу жевать - противно. Попробовали сырой лук - горько. Масло попробовали без хлеба есть - тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы ее вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было.

Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило.

- Не смей! - говорю. - Сейчас я пойду к хозяйке, тете Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила.

Мы пошли к тете Наташе, рассказали ей все, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у нее на огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тетя Наташа сжалилась над нами: напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы все ели и ели, так что тети Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были.

Наконец мы наелись, попросили у тети Наташи веревку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорек из проволоки сделать, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало - все вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи.

Мишка говорил:

- Сорняки - это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!

Прикрепленное изображение (вес файла 215.8 Кб)

спасибо огромное

flash-royal71, спасибо огромное!

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

17 октября – Ерофеев день. В этот день леший проваливается под землю

Елена ДУБОВСКАЯ

Сказка про Лешего

Жил-был в лесу Леший. По ночам его мучила бессонница. Только он задремлет, «У-у-у», — волк голодный на луну завоет. Леший на другой бок перевернется, сова заворчит: «Угу-у! Серый, ты тоскливо поешь». Опять разбудили Лешего. Он кое-как в темноте отыскал укромное местечко, полез в нору под деревом, а на дереве сидели летучие мыши, они запищали, крыльями замахали.

«Никакого покоя! — рассердился Леший. — Ладно уж, днем подремлю». Но не тут-то было. Лес с рассветом солнца просыпается. Дятел «тук-тук» по дереву: «Выходи, червяк, на завтрак!» Кукушка закуковала, Леший ее передразнил: «Ку-ку, да ку-ку! Сладко спать на боку!».

Пошел Леший в деревню, думал, там в каком-нибудь доме поселиться. На окраине стояла изба, жила в ней бабка Груня. Она пироги пекла. Только на порог Леший ступил,

а был он страшный, косматый, борода до пояса, бабка увидела его — кочергой огрела. Леший выскочил, побежал по деревне, а собаки за ним следом, да такой лай подняли! Леший едва от них ноги унес. Заскочил в один дом, спрятался за печку. На печи кот лежал, увидел Лешего, спину дугой выгнул, хвост — веником. Зашипел кот, а потом как завопит: «М-мяу!» — сейчас нападет! Тут Леший и превратился в невидимку.

Забрался на чердак и проспал весь день. Утром стал спускаться по лестнице, заскрипели ступеньки, хозяева насторожились — вроде кто-то идет. А Леший-невидимка спокойно прокрался в избу, сел в углу, слушает, что хозяева говорят: «Ты, Петя, уроки не выучил. Не пойдешь на улицу. Не будешь на роликах кататься!» — сердито сказала мама. Петя нехотя сел за стол, открыл учебник.

«Что за штука ролики? Ни разу в жизни я на них не катался, — пробормотал себе под нос Леший и незаметно утащил ролики. Надел их, а ноги сами как покатились! Леший не устоял, упал, расшибся. Рассердился, швырнул ролики. Петя

с мамой потом долго их искали.

Пошел Леший дальше по деревне. Смотрит, мужичок табуретку чинит. Гвоздики ловко вбивает. Две ножки уж изладил. Присел мужичок отдохнуть, песню запел. «Ишь ты, — усмехнулся Леший. — Весело ему». Взял да и спрятал молоток. Спохватился мужичок: «Где молоток? Куда подевался?»

Поозорничал немного Леший в деревне, вернулся в лес. Превратился в филина и стал по ночам страшно кричать, лесное зверье пугать.

Не любит Леший одиночество, вот потому, если человек в лес придет, он его вглубь заманивает, от себя не отпускает. Человек долго ходит, блуждает.

Но старенький он, забудет в невидимку превратиться, вот его люди иногда и видят.

Прикрепленное изображение (вес файла 202.5 Кб)

Акъял батыр

Башкирская сказка

На отрогах седого Урала был один башкирский аул. Жил в этом ауле бедняк Батырша со своей женой. Бедна была их жизнь – ни земли, ни скота, ни птицы у них не было. Хлеб тогда сеяли только очень богатые, и то очень мало. Трудно жилось беднякам, кормились тем, что украдкой ловили рыбу и собирали ягоды. Особенно тяжело было зимой. Алчные баи не разрешали рубить дрова, и бедные люди мерзли от холода. Они собирали хворост и грелись у очага.

Однажды, в лютую зимнюю стужу, у Батырши не оказалось дров. В самую полночь Батырша с женой пошли в лес и нарубили себе дров. Наутро баи прознали об этом и наказали Батыршу сотней ударов плетью, а потом связали его вместе с женой и отвезли далеко-далеко, в горные глуши Урала. На новом месте жизнь была еще тяжелее. Но вот пришла радость: у них родился сын, мальчик с длинными русыми волосами. Дали они своему сыну имя – Акъял, что значит, «белогривый». Рос мальчик не по дням, а по часам. Прошло несколько лет, и Акъял стал рослым молодцом, начал охотиться на птиц и зверей, помогать отцу. Зажила семья сытно. Отец с матерью не могли налюбоваться на своего сына.

Когда Акъялу исполнилось пятнадцать лет, родители его скончались. Сильно горевал юный батыр, но делать нечего, с почестями похоронил он своих родителей, и решил пойти посмотреть, как люди живут. Ведь в той глуши, где родился и вырос Акъял батыр, людей совсем не было, и кроме своих родителей, он никого из людей в жизни не видел. «Может быть, они дадут мне хороший совет и научат жить», – подумал Акъял-батыр. Взял Акъял-батыр лук и стрелы, привязал к поясу острый булатный нож и отправился в путь. Долго шел Акъял-батыр, много пересек он гор, лесов и рек и остановился на отдых у подножия высокой горы. Лежит Акъял-батыр и видит человека, который изо всех сил что-то делает, поднимая клубы пыли. Встал Акъял-батыр, подошел к человеку и спрашивает:

– Эй, человек, кто ты и что делаешь здесь?

А человек отвечает:

– Видишь, горы переставляю, а зовут меня Тау-батыр. Долгие годы живу я в этих горах и не видел ни одного человека. А кто ты сам будешь?

– Я – Акъял-батыр. Покинул места, где родился и вырос, хочу осмотреть, что делается на белом свете.

– Возьми и меня с собой,– сказал Тау-батыр.

– Что ж, идем! Вдвоем веселее идти,– отвечает Акъял-батыр. Долго-долго шли они по горам и никого не встретили, кроме зверей. Шли они по дремучему лесу и вдруг слышат шум и треск. Недолго пришлось им идти: видят человека, который выкапывает деревья с одного места и пересаживает на другое. Подошли батыры к человеку и спрашивают его:

– Егет, что ты делаешь? А тот и говорит в ответ:

– Я Урман-батыр. Видите, деревья пересаживаю. Уж очень тут лес густой. А вы сами кто такие?

– Я пошел посмотреть на белый свет и встретил Тау-батыра,– ответил Акъял-батыр.

– Возьмите и меня с собой,– говорит им Урман-батыр.

И вот три батыра вместе отправились в путь. День идут, два идут. Дни сменялись ночами, за ночами наступали дни. Однажды, когда три батыра прошли уже много гор, лесов и рек, увидели они избушку. Но ни в избушке, ни около нее никого не было. Поблизости паслись большие табуны диких коней. Недалеко была деревня, в которой тоже не было ни одного человека. Тогда Акъял-батыр и говорит:

– Долго раздумывать нечего. Ты, Урман-батыр, поймай одну кобылицу, заколи ее и свари мясо, а мы с Тау-батыром пойдем и посмотрим, что есть в окрестностях.

Когда друзья ушли, Урман-батыр наточил нож и отправился к табуну: там он выбрал жирную кобылицу, зарезал ее и стал варить мясо в огромном котле.

Вдруг слышит – кто-то стучится в дверь.

– Кто там?– спрашивает Урман-батыр.

– Я, гость,– слышится голос из-за двери.

– Если гость, то входи,– сказал Урман-батыр и открыл дверь. Перед ним стоял старик-карлик, сам ростом с вершок, а борода в тысячу вершков.

– Внеси меня в избу,– говорит старик. Урман-батыр внес старика на руках в избушку.

– Посади меня на почетное место,– говорит старик.

Урман-батыр усадил его на почетное место.

– У тебя варится полный котел мяса, дай-ка мне поесть,– говорит старик.

Урман-батыр достал из котла большой кусок мяса и дал старику. Старик-карлик сразу съел мясо и говорит:

– Дай еще!

– У меня есть товарищи, они ушли в лес. Это мясо варится к их приходу.

– Не хочу я ничего слушать, давай мне скорее мясо!– сердито крикнул карлик. Видит старик, что Урман-батыр не слушает его, соскочил с места, вцепился батыру в палец, защемил его меж бревен избы, а сам поскорее съел мясо и скрылся. Урман-батыр выдернул палец из щели, содрал себе кожу и задумался:

– Что теперь делать? Что я отвечу товарищам? Нет, одним ответом их не накормишь, а они вернутся голодные...

Недолго думая, поймал он вторую кобылицу, заколол и опять принялся варить мясо. Вскоре возвратились его товарищи.

– Мясо сварилось?– спросил Акъял-батыр.

– Сварилось,– ответил Урман-батыр. Уселись батыры и стали есть. Тут увидел Акъял-батыр перевязанный палец Урман-батыра и спрашивает:

– Что с твоим пальцем?

Досадно было Урман-батыру сознаться; подумал он и говорит:

– Задел ножом, когда резал мясо.

Досыта наелись они жирного мяса и легли спать.

Наутро говорит Акъял-батыр Тау-батыру:

– Мы с Урман-батыром пойдем в лес, а ты сегодня оставайся дома и приготовь нам чего-нибудь поесть.

Ушли товарищи в лес. Тау-батыр поймал из табуна лошадь, заколол ее и начал варить мясо. Вдруг слышит он – кто-то сильно стучится в дверь.

– Кто там? – спрашивает Тау-батыр.

– Я, гость. Открой! – слышится голос из-за двери.

– Если гость, то входи, – сказал Тау-батыр, открыл дверь и видит старика: сам ростом с вершок, а борода в тысячу вершков.

– Заходи, бабай, будешь гостем, – говорит Тау-батыр.

– Сам не могу войти, внеси меня на руках, – отвечает старик. Тау-батыр внес его на руках и усадил на почетное место.

– Дай мне есть, – говорит старик.

Тау-батыр дал старику большой кусок мяса, старик тут же съел его и требует еще.

– Не могу я дать тебе еще: у меня есть товарищи, скоро они, голодные, вернутся домой, – ответил Тау-батыр.

Соскочил старик с места, бросился на Тау-батыра, приподнял его и повесил за ухо на крючок, а сам с жадностью съел мясо и скрылся.

У Тау-батыра разорвалось ухо, он упал с крючка и долго лежал на полу. Потом он вспомнил о товарищах, встал, поймал другую лошадь, заколол ее и начал варить мясо во второй раз.

Вернулись Акъял-батыр и Урман-батыр из леса, и все сели за еду.

Когда поели, Акъял-батыр рассказал о тех местах, где они были, о том, что видели, а потом увидел завязанное ухо Тау-батыра и спрашивает:

– Что случилось с твоим ухом?

– Когда ловили лошадь, она лягнула и задела мне ухо копытом, – сказал Тау-батыр.

– Что с вами? Один палец себе ободрал, а другой ухо разорвал! Ладно, завтра я сам останусь дома и всё узнаю. Посмотрим, что случится со мной, – сказал Акъял-батыр.

Наутро товарищи ушли в лес, а Акъял-батыр остался дома. Он поймал лошадь, содрал с нее шкуру и начал варить мясо.

В это время послышался сильный стук в дверь.

– Кто там? – спросил Акъял-батыр.

– Я, гость, – послышался голос.

Открыл Акъял-батыр дверь и видит: стоит старик, сам ростом с вершок, а борода в тысячу вершков. Долго стояли они и смотрели один на другого.

– Внеси меня в избу, – сказал наконец старик.

- Сам шел сюда – сам заходи и садись, – ответил Акъял-батыр. Вошел старик сам в избу и уселся на почетное место.

– Дай мне мясо! – крикнул старик, как только сел.

- У нас гости не требуют угощения. Руки есть у тебя – доставай сам и ешь,– спокойно ответил Акъял-батыр.

– Ах, ты еще вздумал со мной спорить!– грозно крикнул старик и бросился было на Акъял-батыра, но тот быстро схватил его и привязал за бороду к двери. Старик стал рваться, метаться, наконец, оборвал бороду и убежал.

Акъял-батыр догадался, что это тот самый старик, который одному из товарищей содрал кожу на пальце, а другому разодрал ухо.

В это время вернулись Урман-батыр с Тау-батыром. Он показал им на бороду и спрашивает:

– Верно, что он вас поборол?

– Да, батыр, так это и было, – ответили товарищи.

– Раз так, то нам нужно разыскать этого старика и наказать, – сказал Акъял-батыр.

Батыры наелись, напились, взяли оружие, сунули в мешок бороду старика и отправились в путь.

Долго шли батыры, прошли много рек и лесов. Когда поднялись на высокую гору, то увидели, что впереди кто-то быстро убегает от них.

Акъял-батыр закричал:

– Друзья, вон старик-карлик! Он убегает – скорее за ним!

И все три батыра побежали за стариком. Но на самой вершине горы старик пропал, будто сквозь землю провалился.

Прибежали они к тому месту, где исчез старик, и увидели большую дыру.

– Ну вот что, – сказал Акъял-батыр, – вы стерегите вход в эту пропасть, а я спущусь вниз и разыщу этого старика.

Свили они из карликовой бороды длинную веревку, ухватился Акъял-батыр за один конец, другой в руках у батыров остался – и начал спускаться вниз.

Спустился батыр на самое дно, огляделся и увидел дорогу. Шел, шел по дороге – дошел до какого-то города. На самом краю города стоит старая, ветхая избушка. Вошел он в избу, а там сидят старик со старухой. Оба они худые и страшные. Стал батыр расспрашивать их о житье-бытье. Старик вздохнул глубоко и говорит:

– Сынок, сходи за водой! Не дают нам здесь ее. У нас даже нет воды, чтобы приготовить тебе пищу. Ты – гость, поэтому тебе разрешат взять ведро воды.

Акъял-батыр взял ведро и пошел за водой на другой конец, где холодный ручей впадал в большой пруд.

Только собрался батыр зачерпнуть воды, как услышал громкий голос:

– Ты зачем пришел сюда?! Кто ты?

– Я – гость, – ответил Акъял-батыр.

– А, раз гость, можешь взять ведро воды.

Зачерпнул Акъял-батыр полное ведро и пошел домой. А прохожие удивляются ему, как это он ухитрился в такую пору воды достать.

Принес батыр воды. Не успел поставить ведро, как старик со старухой кинулись к воде, да так и выпили всю без остатка.

И тут понял Акъял-батыр, что народ в этих местах день и ночь томится без воды. Взял он свой острый меч, ведро и вышел из избы.

– Куда ты, сынок? Он тебе не даст больше ни капли! – закричали старики.

Но Акъял-батыр сказал:

– Я достану воду! Я прогоню злого хозяина воды!

Пришел он к реке, опустил ведро в воду, а сам держит меч наготове. Только хотел было вытащить ведро, как на него набросился старик-карлик.

– Вот где ты! – сказал Акъял-батыр. – Тебя-то мне и нужно. И он своим острым мечом отсек карлику голову по самые плечи. Идет Акъял-батыр по дороге, несет воду и всем встречным говорит:

– Идите за водой без страха! Я одолел карлика – жадного хозяина воды.

Народ обрадовался, побежал за водой. Все натаскали воды, напились, наварили еды, затопили бани. И слава о храбром Акъял-батыре пошла по всему подземному царству.

А храбрый Акъял-батыр распрощался со стариками и отправился дальше.

Идет он по городу и видит – собралось много народу на городской площади. Ходят по улицам глашатаи и кричат:

–Кто выстрелит из лука и попадет в царский перстень, тому царь обещает все свое богатство, а кто промахнется – того накажут ударами плети!

–Дай попытаю счастья, – сказал Акъял-батыр и пошел на площадь.

Увидели его визири и другие знатные люди, стали смеяться и показывать на его старую одежду. Но он не слушал, что говорят о нем, взял свой лук, натянул тетиву и выстрелил. Стрела со свистом поддела перстень и вонзилась в стену царского дворца. Все зашумели, закричали, затопали ногами, а царь сказал.

– Не шумите, я сдержу свое слово.

И он привел Акъял-батыра в свой дворец.

Много ли, мало ли времени прошло, а услышал Акъял-батыр, что в соседнем царстве тоже готовится состязание, и пошел туда. Пришел Акъял-батыр в самый главный город, и слышит, как глашатаи объявляют:

– Кто сумеет выстрелить из лука так, что попадет в ушко иголки, тому царь отдаст все свои владения, а кто не попадет, тому отсекут руки по самые плечи! – Дай-ка, попытаю счастья, –сказал Акъял-батыр и пошел на царский двор.

Пришел он на царский двор, а визири и другие знатные люди смеются над ним. А Акъял-батыр был в своем старом платье: богатство-то он роздал беднякам. Но батыр не стал даже слушать, что говорят о нем баи, натянул тетиву, выстрелил и попал в игольное ушко. Весь народ закричал, зашумел, затопал ногами, а царь сказал.

– Не шумите, я сдержу свое слово.

И он отдал батыру свои владения.

Прошло сколько-то времени, и Акъял-батыр прослышал о новом состязании в соседнем царстве. Собрался он и пошел туда. Пришел в город, а там глашатаи ходят по улицам и кричат:

– Наш царь вызывает батыров на борьбу! Кто его одолеет – царство; кого он одолеет – тому голову с плеч!

Пошел Акъял-батыр в третий раз попытать счастья и попал на городскую площадь. Там визири и знатные люди стали над ним смеяться. Но он их не слушает, идет к царю и говорит:

– Вызываешь ты батыров на борьбу – хочу и я побороться с тобой!

– Смотри, егет, – говорит царь, – плохо тебе будет: у многих уже голова с плеч слетела!

– Я не страшусь, – ответил Акъял-батыр.

Вот они вышли в круг, сошлись и стали бороться. Обхватил царь молодого батыра обеими руками и хотел ударить его оземь. Но Акъял-батыр вывернулся, приподнял царя, подбросил его кверху высоко-высоко, а потом подхватил на лету и поставил на землю. Нечего делать царю, признал он себя побежденным. И Акъял-батыр опять получил огромное богатство.

Вспомнил Акъял-батыр о своих товарищах, которые остались ждать его у входа в пропасть. Недолго думая, взял он, сколько мог, золота и всякого добра и отправился в путь-дорогу.

Шел он, шел и пришел к тому месту, где спускался в пропасть. Глядит – веревка цела. Привязал он к веревке много золота и драгоценных камней и велел батырам тащить всё это наверх. Они потащили, а как увидели столько добра, глаза у них разгорелись, сердца почернели от зависти, руки затряслись.

– Зачем делить на троих то, что можно разделить на двоих! – сказал Урман-батыр.

– А и то правда, – сказал Тау-батыр.

Они обрезали веревку, на которой Акъял-батыр поднялся почти до самого верха, и он камнем полетел вниз. Сидит батыр на дне пропасти и думает: «Что же теперь я делать буду?» Посидел-посидел, погоревал и пошел куда глаза глядят.

Шел, шел и пришел в густой, темный лес. Идет он этим лесом и вдруг слышит над собою жалобные крики птицы и шум крыльев. Смотрит – вьется над деревом птица Самрегош, громко кричит, будто плачет.

– Что такое тут делается? – сказал батыр и полез на дерево. Долез до вершины, смотрит – а там аждаха к птенцам Самрегош подобрался и вот-вот их проглотит. Вытащил Акъял-батыр свой острый меч, размахнулся и разрубил аждаху на мелкие куски.

– Храбрый и добрый егет, – сказала птица Самрегош, – скажи, чем я могу отплатить тебе за то, что ты спас моих детей?

– Вынеси меня на землю, – сказал батыр.

– Это я могу, только мне на дорогу нужно много пищи. Ты налови мешок скворцов и мешок воробьев. Когда я поверну голову направо – дашь мне скворца, а как поверну налево – воробья.

Акъял-батыр наловил мешок скворцов и мешок воробьев, сел на спину Самрегош, и они полетели. Летят они, летят...Самрегош повернет голову направо – батыр сунет ей в клюв скворца, налево повернет голову – сунет ей воробья.

Чем выше они поднимались, тем труднее было лететь. А вслед за ними рушились скалы, и в подземное царство пробивался свет. Совсем немного уж осталось подниматься, но тут у Акъял-батыра закончились воробьи и скворцы. Но батыр не растерялся, и стал отрезать от своих ног куски мяса и кормить ими Самрегош.

Вот, наконец, они вылетели из пропасти, и птица опустилась на вершину горы. Тут Самрегош увидела раны на ногах Акъяла и поняла, каким мясом её кормил батыр. Самрегош погладила своим крылом раны, и раны на ногах батыра сразу исчезли.

Акъял-батыр поблагодарил Самрегош, и они расстались: батыр пошел своей дорогой, а птица полетела своей.

Идет батыр по дороге и видит: сидят его товарищи под деревом и делят добычу.

– Эй, изменники! – крикнул Акъял-батыр. – Много ли добра набрали?

Тау-батыр и Урман-батыр вначале испугались, а потом поцеловали конец меча у Акъял-батыра и сказали так:

– Казни нас!

Но Акъял-батыр сказал:

– Я вас казнить не собираюсь. Вы уже сами себя казнили. Люди узнают теперь, какие вы жадные и завистливые. А богатство, которое вы отняли у меня, я раздам бедным.

Отдали они Акъял-батыру всё добро и сказали:

– Мы не останемся в долгу перед людьми: Тау-батыр будет добывать и отдавать людям все богатства гор. Урман-батыр не пожалеет своих сил и будет растить леса, разводить сады.

Тогда Акъял-батыр отпустил их, а сам отправился в родные края делать добро людям.

Прикрепленное изображение (вес файла 279.1 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 363.1 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 673 Кб)

Легенда о Турайдской Розе

Взято здесь: http://4stor.ru/legendi/15317-legendy-turaydskogo-kraya.html

Одна из красивейших легенд (а может и не легенд?) Латвии — легенда о Турайдской Розе. Турайда — необычайно живописное место в долине реки Гауи. На языке древних ливов Турайда (Toraaida) означало "Божественный сад" и это название действительно, как нельзя лучше, соответствует данной местности. Автору этих строк впервые довелось услышать легенду о Турайдской Розе из уст местных жителей 40 лет назад. По возвращении из Турайды легенда была перенесена на бумагу, и здесь мы приводим ее в том виде, как она была услышана и записана. Легенда гласит - в далекие времена жила в окрестностях Турайды прекрасная юная девушка. При рождении нарекли ее именем Майя, но за неземную красоту народ прозвал девушку Розой. Страстно полюбил Майю польский офицер, но сердце юной красавицы было отдано молодому садовнику. Долго добивался бравый польский шляхтич взаимности Майи, да все безуспешно. И тогда решил он действовать хитростью и коварством: обманув доверие юной красавицы, заманил Майю в одну из пещер Турайды — пещеру Гутманя. В назначенный час не ждавшая беды девушка пришла в пещеру. Коварный воин со своим ординарцем уже поджидали ее. Майя решительно отвергла все притязания грубого солдафона, но и претендент на сердце красавицы не собирался отступать. Он действовал все более грубо и напористо. И тогда перед бедной девушкой встал выбор: либо жить в бесчестии, либо умереть. Майя позору предпочла смерть. Но как добиться своей цели слабой, безоружной и беззащитной девушке, оказавшейся целиком во власти сильного, своенравного и своевольного вооруженного мужлана и его помощника? И из этой, казалось, абсолютно безвыходной ситуации Майя нашла фантастический выход. На шее девушки был повязан легкий шелковый платок. Майя сказала офицеру, что платок этот обладает волшебной силой. Он неизменно хранит и оберегает своего владельца от смертельной опасности, от всех бед и несчастий. Она дарит этот платок офицеру. Повязав его, воин на поле брани обретает бессмертие! В каждом бою платок будет надежно защищать его от удара вражеской сабли и копья, от неприятельской пули и снаряда. И, дабы доказать волшебную силу платка, Майя предложила воину ударить ее саблей в то место, что покрывал чудесный платок. Недалекий офицер поверил юной красавице, обнажил острый клинок и, размахнувшись, ударил саблей по тонкому платку, прикрывавшему хрупкую девичью шею. Обливаясь кровью, смертельно раненая девушка рухнула к ногам убийцы. В ужасе бежали офицер с ординарцем с места трагедии. А вскоре безжизненное тело Майи нашел в пещере ее возлюбленный — молодой садовник. Он возвращался с работы и за поясом у него был серп. Подавленный трагизмом увиденного, убитый горем садовник не заметил, как обронил серп у безжизненного, окровавленного тела девушки. Он еще как-то пытался помочь ей, но все усилия были напрасны. Вдохнуть жизнь в мертвое тело — выше человеческих возможностей. Руки и одежда садовника были в крови. В отчаянии он позвал людей. Сбежавшиеся люди, увидев ужасную рану на шее девушки, серп на месте трагедии и обильные следы крови на руках и одежде несчастного парня, сразу заподозрили его в убийстве. Садовника схватили и заточили в тюрьму. А в это же время, истинный убийца, совсем не желавший смерти девушки, осознал весь ужас случившегося. Гонимый угрызениями совести, он покончил с собой, повесившись в ближайшем лесу. Ординарец, обнаружив безжизненное тело своего хозяина, решил положить конец трагической цепочке кровавых событий. Он не хотел еще одной жертвы в лице ни в чем не повинного садовника. Ординарец явился к властям и рассказал все о трагедии, свидетелем и косвенным участником которой он оказался. Садовника освободили, он похоронил свою возлюбленную на местном кладбище, а в изголовье ее могилы посадил молодую липу. На протяжении более чем трех столетий эту драматическую и одновременно романтическую историю считали не более чем красивой легендой. Но, обнаруженные в XIX веке в архивах судебные протоколы позволяют с большой долей вероятности предположить, что в основе этой легенды лежат подлинные события. История сохранила и донесла до нас имена главных действующих лиц — дезертировавших из польской армии офицера Адама Якубовского, его сослуживца Петра Скудритиса и местного садовника Виктора Хейла. Более того, до наших дней сохранилась могила прекрасной Майи — Турайдской Розы, хотя кладбище, на котором она была похоронена, исчезло еще в XVIII веке, превратившись в живописный парк. Удивительно, но даже липа, посаженная безутешным Виктором Хейлом у дорогой его сердцу могилы, сохранилась и дожила до наших дней. К огромному сожалению, ставшее настоящим исполином могучее дерево в 1972 году серьезно пострадало от огня. Но дерево выжило и до сих пор каждую весну, пробуждаясь от долгого зимнего сна, тихо шелестит зеленой листвой, нашептывая прекрасной Майе о последних событиях Турайдского края и оберегая ее вечный покой. На могиле Майи установлена черная мраморная плита, на которой готической вязью выведено: "Турайдская Роза, 1601 - 1620". Здесь всегда лежат свежие живые цветы. Вместе с тем, до настоящего времени ученые так и не пришли к единому мнению, легли ли в основу возникновения легенды реальные события, или легенда имеет самостоятельное происхождение, а реальные события носят лишь внешнюю, хотя и весьма высокую степень схожести с событиями, изложенными в легенде.

Прикрепленное изображение (вес файла 78.2 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 208 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 132.3 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

31 октября - Хеллоуин

Федор Сологуб

Смертерадостный покойничек

Был такой смертерадостный покойничек, — ходит себе по злачному месту, зубы скалит, и очень весело радуется. Другие покойники его унимать-корить было стали, говорят:

— Ты бы лежал смирнехонько, ожидая Страшного Суда, — лежал бы, о грехах сокрушался

А он говорит:

— Чего мне лежать, — я ничего не боюсь.

Ему говорят:

— Сколь много ты нагрешил на земле, все это разберут, и пошлют тебя в тартарары, в адскую преисподнюю, в геенну огненную, на муки мученские, на веки вечные, — смола там будет кипучая кипеть, огонь воспылает неугасимый, а демоны-то, зело страховитые, будут мукам нашим радоваться.

А смертерадостный покойничек знай себе хохочет:

— Небось, — говорит, — меня этим не испугаешь, — я — рассейский.

Прикрепленное изображение (вес файла 142.8 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

1 ноября - Международный день вегетарианца

Автора не знаю. Взято отсюда: http://ecobiosait45.ucoz.ru/index/skazki_o_tomatakh/0-48

Овощи

Овощи

За домом был большой огород. Там росли морковка, картошка, капуста, помидоры и огурцы. Однажды утром пролетала над огородом Ворона. У неё было скверное настроение, так как она ещё не завтракала и поэтому сердито каркала на всё, что видела. Тут ей на глаза попались Помидор и Огурец, и Ворона каркнула:

- Кар-р-р! Какие бесполезные!

Ворона полетела дальше искать себе еду, ведь Огурец и Помидор ей не подходили. Ей бы червячка найти. Ворона улетела, а вот то, что она сказала, породило спор.

- Я совершенно не бесполезный! – воскликнул Помидор, - Я, наоборот, даже очень полезный – во мне содержится много полезных витаминов и веществ. Я это слышал когда был ещё рассадой, и хозяйка говорила об этом соседке.

- Ты что же считаешь, что я бесполезный?! – запротестовал Огурец, - Во мне содержатся не только витамины, но даже и йод. Это хозяин своим товарищам говорил – я слышал. К тому же во мне больше воды, чем в тебе и я лучше помогаю побеждать жажду, - добавил гордый Огурец.

- Подумаешь, воды в нём много, - воскликнул Помидор, - в тебе воды меньше, чем в стакане, наполненном из кувшина с водой или томатным соком. Мой сок очень полезен – его советовал принимать доктор, который приходил позавчера.

- Ха-ха! Доктор советовал пить томатный сок, - усмехнулся Огурец, - Да знаешь ли ты, что я являюсь сам по себе лечебным. Огурцы просто необходимы некоторым больным, которым даже и таблетки не помогают. Тот же самый доктор говорил про это и называл много различных болезней, от которых нужно лечиться огурцами.

- Я не спорю, что в тебе есть питательные вещества, - заметил Помидор, - Но ты посмотри, как я красив! У меня ведь не только зелёные плоды, как у тебя, но и розовые, белые, красные, жёлтые, оранжевые и даже фиолетовые – целая радуга. А ты всё время зелёный – как обыкновенная трава!

- Трава! – возмутился Огурец, - Да знаешь ли ты, что мои предки были привезены давным-давно из далёкого Китая и таинственной Индии. С самых древних времён люди уважали огурцы и сажали их на грядках и в теплицах. Из огурцов делают не только салаты, но их и солят, и маринуют, и добавляют в различные блюда для того, чтобы они стали более вкусными. Понятно! И Огурец гордо подбоченился стебельком.

- Подумаешь, Китай, Индия, - протянул Помидор, - Да знаешь ли ты, что мои предки пришли из Южной Америки. Они пересекли суровые океаны и моря. Сначала люди думали, что я просто красивое растение и сажали меня на клумбах, но потом они оценили всю прелесть моих сочных и полезных плодов. Мои братья расселились по всему миру, где нас выращивают и на полях и в парниках. Мы вбираем в свои плоды всю щедрость Солнца и помогаем стать здоровее всем, кто нас ест.

- Солнце, - ответил Огурец, - Известно ли тебе, радуга на грядке, что дары солнца накапливаешь не только ты, но и все растения, которые тебя окружают. А вот, то, что твои братья растут по всему миру – неправда. На севере, где солнечных дней не так много, как на юге твои братья не могут созревать и их либо не выращивают вовсе или светят лампами, чтобы им хватало света. А вот мы – огурцы, не нуждаемся в таких тепличных условиях! Мы растём и на жарком юге и на холодном севере. Разные сорта огурцов, но растём действительно везде, - Огурец немного подумал и добавил, - Разве что только не растём там, где горы, снег и лёд. Но там совсем ничто, кроме мха, расти не может.

Так Огурец и Помидор ещё долго спорили. Они рассказывали друг другу о себе столько всего, что даже у лука с чесноком головки заболели. И тут, наконец-то был положен конец этому спору, возникшему из-за глупого вороньего карканья.

Хозяйка стала готовить обед, а дочку послала в огород. Потом они вместе накрыли стол. В центре стола, на почётном месте, стояла тарелка с салатом из помидоров и огурцов. Все, кто ел салат, нахваливали его, хвалили и помидоры, и огурцы. Овощи в салате вместе петрушкой, укропом и луком прекрасно дополняли друг друга.

После этого уже никто не стал продолжать спор, так как стало ясно, что прекрасны и помидоры, и огурцы, и лук, и капуста – всё, что дарят людям щедрая земля и доброе солнце.

Прикрепленное изображение (вес файла 161.7 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 341.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 193.5 Кб)

Воскресение Рафтери

Ирландская сказка

Выполняю моё давнишнее обещание - вот вам первый пример искусства шанахи. История моя будет про знаменитого Рафтери, одного из достославных бродячих артистов Коннахта, по праву считавшегося самым удивительным шанахи во всем Кривине, в чем мне самому удалось убедиться.

Только, чур, перескажу я вам эту историю, как моей душе угодно.

Так вот...

Рафтери был не только скрипачом - он был человеком. Первейшим человеком и лучшим скрипачом, какой когда-либо ступал по земле в кожаных башмаках. Свет не знал сердца более щедрого, чем у него.

О! его скрипке слышались и завывание ветра, и дыхание моря, и шёпот банши под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи. В ней звучали одинокость болот и красота небес, свист черного дрозда и песня жаворонка, легкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.

Его напев, подобно ветру средь камышей, то падал, то убегал, увлекая за собой слушателей, которые всегда окружали его. И самая черная душа светлела, гордость уступала кротости, а суровость таяла как снег в мае.

Со всех концов Ирландии стекались люди, чтобы послушать его. Каждая пядь земли между четырьмя морями ведала о его славе. Люди забывали голод и жажду, жару и холод, оказавшись во власти его музыки. Звуки его скрипки отдавались в каждом уголке человеческого сердца. И хотя он легко мог бы сделаться самым богатым в своем краю, лучшей его одеждой так и оставалась потрепанная куртка.

Деньги он презирал. Любовь! Только любовь - единственное, что он знал и чему поклонялся. Для него она была всем на свете.

Только любовь - услада его сердца - могла вывести его из могилы и привести на свадьбу Динни Макдермота и Мэри.

И только любовь, одна лишь любовь, была их богатством - отважного Динни и красотки Мэри в ту ночь, когда они поженились. В четыре пустые стены вернулись они из церкви: холодная вода да ночной мрак за окном - вот и всё.

Но что им было за дело до этого, раз поженились они по любви? Мэри отказала самому скряге Макгленахи из Хилхеда со всеми его коровами, пастбищами и рыбалками. А Динни смело отвернулся от Нэнси Мур из Мервах с её ста фунтами, семью телятами и двумя сундуками с приданым из чистого льна, которое он получил бы,- помани только пальцем. Но он взял в жёны Мэри.

И вот они оказались одни-одинёшеньки в своей жалкой лачужке в свадебную ночь, вместо того чтоб пировать, как это обычно полагается. Одни-одинёшеньки - да, да! Ведь все рассудительные люди просто возмутились, что оба упустили случай разбогатеть и поправить свои дела - случай, посланный самим небом,- эти телята и денежки Нэнси Мур; рыбалки, пастбища да еще двадцать коров того скряги в придачу.

А? Упустить такие прекрасные предложения, как будто это так, пустяки! И пожениться сломя голову, как дурачки какие-нибудь, не имея за душой ни полушки.

Но всем этим умникам было не понять - куда им! - что Динни и Мэри просто бежали от искушения поддаться всеобщему благоразумию и обвенчаться с золотом,- вот они и поженились по любви. Ну, и конечно, все почтенные люди отвернулись от них и оставили влюблённую парочку одну, в полном одиночестве, но зато полную любви друг к другу в эту первую ночь после их свадьбы.

Но вот поднялась щеколда, и к ним в дом вошёл сгорбленный старичок со скрипкой под уже почерневшей зелёной курткой. Он пожелал доброго вечера и присел на стул, который Динни придвинул для него поближе к огню.

- Ну и длинный путь я проделал, - сказал скрипач. - И голоден же я! Если б, добрые люди, вы дали мне чего-нибудь к ужину, я бы спасибо сказал вам.

- Ха! Ха! Ха! - рассмеялись оба дружно. - Ужинать? Так знайте, хотя мы только сегодня сыграли свадьбу, на ужин у нас ничего, кроме любви. Право же! Будь у нас хоть что-нибудь, чем можно было бы набить желудок, мы с радостью и от чистого сердца отдали бы большую долю вам или какому-нибудь другому гостю.

- Как! - воскликнул гость. - Вы поженились только по любви? И у вас нечего даже бросить в горшок?

- Конечно! - ответили оба. - Ха! Ха! Ха! И теперь мы за всё это расплачиваемся.

- И это не такая уж дорогая цена, - говорит Мэри.

- Совсем недорогая! - говорит Динни.

- Да благословит вас господь! - промолвил скрипач, который всё это время наблюдал за ними исподлобья. - Коли так, вы не останетесь внакладе. - И спрашивает: - Доводилось вам слышать историю про Рафтери?

- Рафтери? Ещё бы! Или ты смеешься над нами? Только глухие или мёртвые не слышали про великого Рафтери. Тут старый скрипач кладет скрипку и смычок к себе на колени и говорит:

- А ну, пошлите-ка весточку соседям, чтобы приходили да приносили свадебные подарки. И не какие-нибудь, а самые лучшие, мол, на свадьбе будет играть сам Рафтери.

- Рафтери? - воскликнули оба, когда речь вернулась к ним.

- Ну да, Рафтери - это я, - говорит скрипач, снова беря свою скрипку.

Так и подпрыгнуло сердце у обоих от радости, и все мирские заботы рассеялись, как туман с гор.

Новость, подобно лесному пожару, облетела всю округу: сам Рафтери, великий Рафтери, о котором наслышано даже дитя в колыбели, но кого редким счастливцам удалось видеть, будет играть на свадьбе у Динни Макдермота! Все словно голову потеряли, побросали работу и, позабыв про жадность, похватали лучшие подарки для новобрачных и поспешили к их дому.

Барни Броган принёс копчёную свиную грудинку, а Джимми Макдой баранью ногу. Эамон Ог пришёл, согнувшись в три погибели под тяжестью целого мешка картошки, а миссис Мак-Колин, как гора, - полные руки постельного белья. С полотном, которое принесла Молли Макардл могла соперничать лишь фланель Сорхт Руа. Но им не уступали и бочонок масла Пэдди, прозванного Привидением, да и овсяные лепешки Ройсин Хилфтери, которые могли пригодиться и впрок. Даже Баках Боог притащил свой подарочек: сахар и чай. К всеобщему изумлению, появился и знаменитый скряга Матта Мак-а-Нирн, еле волоча корзину с крякающими утками и гогочущими гусями.

О, большущий сарай потребовался бы, чтобы схоронить все богатство, какое привалило в эту ночь Динни и Мэри, - целые груды добра и всякой всячины, эти их свадебные подарки. И Рафтери простым кивком головы благодарил за них каждого мужчину и каждую женщину. Они думали про себя: будь они хоть трижды богаты, все равно оставаться им в неоплатном долгу перед Рафтери. Они боялись даже громко чавкать на этом свадебном пиру,- а пир получился и впрямь на славу, лучший пир во всей округе, так уж все тогда и решили, - чтоб не пропустить хоть словечко или шутку, которые Рафтери то и дело отпускал со своего почетного места за столом. Его шуточки кололи и жалили, и уязвляли, и все же они заставляли смеяться даже тех, кому он прямо-таки наступал на любимую мозоль.

Ну и гордилась наша парочка, Динни и Мэри, своим свадебным ужином, самым лучшим, самым богатым, самым весёлым-развесёлым, какие только видели зелёные горы Ирландии! Да им и было чем гордиться. Больше того, каждый ребёнок тех гостей, которые побывали у них в ту ночь, рассказывал детям своих детей, кто украшал почётное место за столом на свадьбе у Динни Макдермота в ту ночь.

А когда пиршество закончилось и всё прибрали, Рафтери поставил свой стул прямо на стол, в углу, сел, вскинул на плечо скрипку и провёл по ней смычком. Все, кто были там, затаили дыхание: им послышалось в скрипке завывание ветра, и дыхание моря, шёпот банши под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи. Красота небес и одинокость болот звучали в ней, и свист чёрного дрозда, и песня жаворонка, и лёгкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.

Подобно ветру средь камышей, его напев то падал, то убегал, увлекая за собой затаивших дыхание слушателей. И самая чёрная душа светлела, гордость уступала кротости, а суровость таяла как снег в мае. И не было никого среди них, кто, хоть раз услышав его музыку и подпав под её сладостные чары, не пожелал бы навсегда остаться в их власти.

Но вот настала минута платить скрипачу за услуги, и тут Рафтери взял свою шапку и прошёлся с нею по кругу, - ни один скрипач не делал этого прежде.

И что же, кто, покорённый его игрой, поклялся себе дать шестипенсовик, подавал шиллинг, а кто решился дать шиллинг, расщедрился на целую крону. И когда Рафтери обошёл всех в доме, шапка оказалась полным-полнёхонька, даже с верхом.

А после все до одного, - конечно, то ещё действовали волшебные чары музыки, - трясли Динни руку, целовали Мэри в губки, просили господа бога благословить их брак и убирались восвояси. А за ними и Рафтери сунул свою скрипку под старую, уже почерневшую зелёную куртку, пожал руку оторопевшему Динни, расцеловал Мэри и, поручив богу беречь их счастье, двинулся в путь. Оба лишь рты разинули, вытаращили глаза и не могли вымолвить ни словечка.

И только шапка старика, доверху набитая серебром, которая так и осталась на столе, вернула Мэри дар речи.

- Он забыл свою шапку с деньгами! - закричала она.

- Погоди, я сейчас его окликну! - сказал Динни, бросаясь к дверям.

Но не успел он там очутиться, как дверь раскрылась, и в дом вошёл Пэт-коробейник со словами:

- Бог в помощь!

- Бросай свой мешок, Пэт, - кричит ему Динни, - скорей верни этого старика со скрипкой, которого ты только что встретил!

- Какого чёрта ещё? - спрашивает Пэт.

- Да Рафтери! Рафтери! Ты сейчас встретил самого великого Рафтери! Он играл на нашей свадьбе и забыл свою шапку с деньгами. Беги за ним!

- Рафтери, - повторяет Пэт. - Ты что, спятил? Да его, Рафтери, могилу я помогал закапывать ещё три недели назад, в графстве Голуэйском. Бедный скиталец!

- Да, Рафтери...- повторяет он про себя, печально качая головой, пока Динни и Мэри как громом поражённые застыли посреди комнаты. - Рафтери, нищий богач, который мог бы умереть богачом, а ушёл на тот свет с тремя полупенсовиками в кармане, без целой рубахи на плечах. Рафтери! Тьфу, пропасть!

Что и говорить, Рафтери был не только скрипачом,- он был человеком, лучшим из лучших! Человеком и скрипачом. Никто, равный ему, не ступал ещё по земле в кожаных башмаках, не было ещё на свете сердца более щедрого, чем у него.

О! в его скрипке слышались завывание ветра, и дыхание моря, и шёпот банши под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи. В ней звучали одинокость болот, и красота небес, и песня жаворонка, и лёгкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.

Подобно ветру средь камышей, его напев то падал, то убегал, увлекая за собой слушателей. И самая чёрная душа светлела, гордость сникала, а самое жесткое сердце становилось мягким, как воск.

Со всех концов Ирландии стекались люди, чтобы услышать его скрипку, - слава его облетела каждую пядь земли между четырьмя морями. Люди забывали голод и жажду, жару и холод, пока звучала его чарующая музыка. В каждом уголке человеческого сердца отдавались звуки его скрипки. И хотя он легко мог бы сделаться самым богатым в своём краю, лучшей его одеждой так и оставалась потрёпанная куртка.

Деньги он презирал. Только любовь. Любовь - единственное, что он знал и чему поклонялся. Для него она была всем на свете. Музыка, Красота и Любовь - вот его богатство, которое он оставил, уходя в могилу. Да, с тремя полупенсовиками в кармане, в драной рубашке на плечах, он умер богачом, наш Рафтери...

В старину говорили:

Восхвалять бога достойно, но мудрый не станет клясть и дьявола.

Прикрепленное изображение (вес файла 142.5 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

По народному календарю 12 ноября Зиновий и Зиновия. Зиновий-синичник. Зиновей. Зинькин праздник. Праздник синиц. Синичкин день

СИНИЦЫ

(Из книги И. С. Соколова-Микитова "Найдёнов луг". 1977.)

Под самым окном нашего домика зимой я устроил для птиц кормушку. На прикрепленную к сучкам рябины дощечку мы сыпали хлебные крошки, кашу, мелкие кусочки сала и мяса. Всякий день сюда стали слетаться черноголовые бойкие синицы, другие лесные птички. Пухлые на морозе синички бойко клевали рассыпанный корм.

Вы все знаете и видели обыкновенных наших синичек. Летом они живут в лесах и парках, кормятся насекомыми. Зимою обычно прибиваются к человечьему жилью, добывают корм на выгребных ямах и часто залетают в открытые форточки жилых домов. В большие морозы синицы бьются в оконные стекла, влетают в сени.

Синицы — птички всеядные. Они ловко ловят насекомых, очень любят жирное мясо, клюют крошки хлеба и кашу. Поймать синицу нетрудно. Я поставил у выгребной ямы обыкновенную проволочную мышеловку, подвесив в ней небольшой кусочек сала. Очень скоро в мышеловке оказались две синицы. Этих синиц я принес в наш домик и пустил летать в комнате.

Синицы скоро привыкли к человечьему жилью, сами находили себе корм — рассыпанные на столе крошки хлеба и кусочки мяса — и забавно ловили толстых зимних мух, которые вылетали из щелей бревенчатых стен нашего домика.

Кошки Машки тогда еще у нас не было, и синицам не угрожала никакая опасность. Лежавший у печки пес Фомка поглядывал на синиц и заметно волновался, когда птички подлетали к его чашке с едою.

Почти всю зиму синицы жили в комнатах нашего домика. Они перелетали с места на место, часто садились на обеденный и на мой письменный стол, но в руки никогда не давались. К тогда еще маленькому внучонку моему, Саше, относились они, впрочем, с полной доверчивостью. Случалось, они смело присаживались на его голову, покрытую светлыми, легкими, как пух, волосами. По-видимому, голову внука они принимали за обыкновенную лесную кочку. Прыгая по обеденному столу, они ловко воровали вкусные пенки из блюдца с топленым молоком, которое стояло перед внуком, сидевшим на высоком детском стуле.

Уже в самом конце зимы кто-то неосторожно открыл входную дверь, и обе синички вылетели на волю. Признаться, мы все тосковали по милым, веселым синичкам, своею вознею развлекавшим нас в зимние вечера, и долго их вспоминали.

Прикрепленное изображение (вес файла 144.2 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

14 ноября - День святых Косьмы и Дамиана. "Курячьи именины"

Виталий Ударцев

Сказка про петуха и молодильные яблоки

В стародавние времена жили-были старик со старухой. Бедно жили, из всего хозяйства один петух остался. Ещё было у них три сына. Сыновья выросли, разбрелись кто куда. Старший, со своей дружиною чужие земли открывать отправился. Средний с Соловьём-разбойником силой померятся, а младший, где-то в тех краях, промышлял на дорогах. В общем, им, не досуг было родителей навестить. Наступили для стариков тяжёлые времена. По подвалу лучиной посветили, глядь, а ничего съестного не осталось. Тогда говорит дед бабке: - а давай, петуха заколбасим. Бабка, возражать не стала. Только бедному петуху от такой новости, в голове шумно, комок к горлу подступил Вот - думает: - и кердык, подкрался. То-то же, неспроста, в последнее время ему не везло. На днях чуть лиса, в лес, не уволокла. Так хвост в её зубах и остался. Теперь все соседские куры над ним посмеивались, от чего комплексовал, и завсегда даже от гуся трёпку получал. - От страха перед занесённым топором у петуха, вдруг голос прорезался и молвил он по человечьи – не губи старик, отпусти с миром на белом свете воздухом подышать, солнцем полюбоваться, я для тебя и кормильцем и поильцем стану, не губи. Удивился дед, сам себя за бороду дёрнул, нет, не послышалось. Но в животе у деда с голодухи, забурчало. Занёс он топор во второй раз. Ещё больше взмолился петух; - так уж и быть старик, если пощадишь, верну я тебе молодость. - А сам осёкся, подумав - а как я верну молодость, если заветных слов заклинанья отродясь не знаю. - Да делать нечего жить ведь хочется. И, начал петух дальше деда разводить. Дед сериалов сказочных начитался, в метафизику уверовал. Петуха из рук выпустил. Петух, значит, ритуал затеял, какую- то околесицу, на недоступном нам языке зашептал, словно волшебное слово молвил. Деду показалось что полегчало, от чего уверовал без всякой задней мысли, что на самом деле, помолодел, и пока мыслью о собственной молодости наслаждался, петух побежал бабку подготавливать. Чтоб как-то совместно обман скрыть. Предложил бабке, всё тем же человеческим голосом, молодильных яблок достать, если та, деда поможет разыграть. В те времена, зеркал не было, по случаю в воду смотрели. С тех пор и появилось выражение - «как в воду глядел». Подумала бабка немного и согласилась в петушиной интриге подыграть. Замутила она воду в колодце, а тут дед и подошёл. Первым делом ушат воды зачерпнул, увидел сквозь муть что-то неясное. Подумал и вправду помолодел. Теперь на бабку совсем не смотрит, на кой мне, мол, старуха теперь нужна. Хотела старуха ему правду рассказать, а раз, так, то и пусть ему неповадно будет. Дед старым серпом бороду брил, почитай кусками выщипал, сам себя не узнаёт ещё моложе себя чувствует. Буду - говорит - себе царевну в жёны брать. - Скатертью дорога - огрызнулась старуха. - А петух из-за её спины крылом махнул.- Прощай старый - и тут же пожалел, что высунулся и о себе лишний раз напомнил. Видимо для него чёрная полоса ещё не закончилась.- А ты Петя со мной пойдёшь, в других сказках у некоторых коты в сапогах есть, так пусть у меня хоть петух будет. - Откопал дед ржавой лопатой заначку, которую от бабки на чёрный день берёг, посадил петуха в мешок, чтобы не сбежал, по дороге, и в тридесятое царство прямёхонько, через леса по дороге побрёл. Долго ли коротко шёл, вдруг, откуда ни возьмись разбойники налетели. Среди них, он, своего младшенького узнал. Бежит дед навстречу, чтобы на радостях обнять, а сын думает; - бороться хочет. Сын–то отца, без бороды не узнал и давай, дубасить. Последнее, что дед успел подумать; - это он меня, помолодевшего, не признал - и после в дедовом, сознание темно стало. А петух, пока шум да гам, из мешка выполз и из-за сосны выглядывает на то, как деда по голове бьют и от одежды освобождают. Остался дед в одних портках, в бессознательном состоянии лежать. На ту беду мимо того места лиса с медведем по лесу прогуливалась, ведя задушевную беседу, о том, о сём. Медведь первый деда учуял и продолжая светскую беседу говорит лисе. - Это кто там валяется? - Никак человек - прячась за спину медведя, ответила более зоркая лиса. Медведь, близоруко щурясь, подошел поближе потрогал лапой лежащего без движения деда. - Однако, сдох. Тем временем лиса заинтересовалась мешком, от которого петухом пахло. Петух спохватился, и деру. Бежит, а лиса не отстаёт. Бегали, бегали, наконец, рыжая отстала. Так петух на поляну попал, где молодильные яблочки росли. Конечно, ему не яблочек было, но дорогу он на всякий случай запомнил. Вскоре лиса след потеряла, а петух, домой вернутся. Дед, после того как медведь ушёл, очнулся, потрогал больную голову. В чём есть, пошёл сватать царскую дочь, да вот беда, заблудился. А вскоре всю удаль молодецкую растерял, совсем выдохся. Принцессу уже не надо, к бабке рад воротится. Вышел он на развилку трёх дорог и лёг помирать, в твёрдой надежде, что кто-нибудь, обязательно подберёт, а не подберёт, то хоть дорогу домой укажет. День лежит, два лежит. Борода до прежних размеров отросла, а никто, мимо, не идёт, ни едет. Тем временем бабка, стала за деда, тревожится. Думала, подурачится и вернётся. Всё простила, а где искать не знает. Пошла, тогда, в тёмный лес, к бабе яге, что бы та ей на своем блюдечке, с голубой каёмочкой, деда предоставила! Яга заворчала - опять русским духом - и так далее. Но в помощи не отказала и платы не взяла. Достала, значит, блюдечко, кинула яблочко. Да приговаривает - катись – мол, и всё такое. Как назло одни помехи идут и никакого изображения, уж сердится начала. У Бабы Яги в избушки ещё старый филин жил и ворона, у которой тоже годов не меряно мимо клюва пролетело. Глядя на то, как у хозяйки не клеится, те с умным видом меж собой стали по этому поводу переговариваться.

- Смотри как глючит, наверно оперативки маловато. – Нет, видеокарта отстой - со знанием дела ответила ворона. Или вирус завёлся. – отозвался филин. В это самое время у плодожорки, что в яблоке была, голова от частого вращения закружилась, и она выползла посмотреть, что там на самом деле происходит. Вот и услышала этот разговор двух пернатых. На что и ответила – я вам не вирус. – А что червяк троянский что ли? Передразнила ворона. – сама ты гриппозная - огрызнулась плодожорка. Ворона в испуге по сторонам озирается – не дай боже птичий вирус подхватить.

Бабе Яге, без пользы, кидать яблочко на блюдечко надоело, и она выкинула оба предмета на лесную поляну. Последнее что плодожорка, увидела, это радостного кабанчика, который там жёлуди собирал. А ворона словно и не было плодожорки, как ни в чём не бывало, филину вопрос задаёт – как ты думаешь, она сейчас джипиес, применит? Не – ответил филин - она, сейчас свой навигатор забодяжит! Вонь, будет, держись! А Баба Яга, старухе и говорит; не получилось, видно вещь от времени испортилась, ты не расстраивайся, сейчас всё сама увидишь собственными глазами. И нос прищепкой зажала, а зачем сказать забыла, и начала зелье варить. В общем, в кипящий котёл кинула она, значит, мышиных хвостов, сушеного паука, дюжину бородавок для пущей важности, и много ещё чего. Не скажу чего, потому как это её коммерческая тайна. И полез из кипящего котла туман во все щели. Когда туман рассеялся, увидала бабка, в ясной глади этого отвара, деда своего ненаглядного, лежащего без движения на пересечении всех дорог. И видит она, как сыновья по тем дорогам сами домой возвращаются. Старший сын в дальних странах султана победил и заставил дань платить. И не только с победой возвращался, но ещё кое с кем. Когда султан дань собирал, жалко ему стало золото отдавать. И решил он отдать самое дорогое в придачу, одну из своих дочерей. Благо этого добра в гареме много наделалось. Не знал теперь куда девать, а тут случай такой подвернулся. Скинул он с воза два мешка с золотом и вместо него на тюки с тряпьём дочку посадил и с обозом в качестве дани старшему, отправил. Понравилась старшему сыну султанская дочка с первого взгляда. И предложил он ей руку и сердце. Так и сказал – будь моей единственной и неповторимой. Та, хоть языков не знала, но согласилась.

Средний сын тоже не оплошал, Соловья-разбойника изловил. В кандалы его и в Сибирь сослал. Тот с тёплых краев морозов не выдержал, захворал и помер прямо на этапе. Овдовела его жена соловьиха, но убиваться, о нём не стала. К тому же очень красивая была! В общем, женился средний сын на вдове, мешкать не стал.

Один только младший ещё долго беспутствовал, в окрестных лесах промышлял, пока в тот лес царскую дочь гулять не угораздило. Как только младший с дружками на поляне лесной показались, свиту, что принцессу стерегла, как ветром сдуло со страху. Так она в заложницы и попала. Предложил царь полцарства, если его дочь целую и невредимую вернут. Не знаю, как они там договаривались, но младший и полцарства забрал и царевну себе оставил, и ещё вторую половину царства в качестве приданного отсудил. Тоже значит, с невестой возвращался. Шли они домой каждый своей дорогой, и вот на пересечении всех дорог встретились. Там своего тятю, и увидели, немощного. На радостях, у того, силы вернулись.

Пока их путь не близкий к дому не закончился, расскажу-ка я вам, что с петухом сталось. Добрался Петух до дому без приключений. С этого дня закончилась для него чёрная полоса. Перво-наперво, задал жару соседскому петуху, прогнал его в лес, а там лиса… Соседские куры в его курятник жить перебрались.

Бабка деда простила. Сыграли потом, три свадьбы и жили все долго и счастливо.

А петух не поверите, и сейчас живёт. Как осень настанет, сбегает в лес, где яблоки молодильные растут, наклюётся, помолодеет. Только вот ума нет. И ещё склероз, человеческую речь забыл. Кто ж знал, что яблоки те на мозги не действуют, только внешность молодят. В общем, живёт петух припеваючи. Только одна беда его по ночам мучает. Снится ему каждую ночь один и тот же сон, как рубит старик ему голову. От этого кошмара он просыпается не свет ни зоря, кричит с перепугу. - Ку-ка-ре-ку. Если вы когда- никогда, спозаранку ли, услышите петушиный крик, знайте, это ему опять кошмары приснились. Тут и сказке конец.

Прикрепленное изображение (вес файла 217.3 Кб)