Сектор Орион - Мир Беллатрикс - Сказочный мир

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

1 мая, также, празднуется Бельтайн

Ганс Христиан Андерсен

Волшебный холм

Юркие ящерицы так и сновали по растрескавшейся коре старого дерева. Они прекрасно понимали друг дружку - ведь разговор-то они вели по-ящеричьи.

- Нет, вы только послушайте, как гремит и гудит внутри волшебного холма, - сказала одна ящерица. - Из-за их возни я вторую ночь глаз не смыкаю. Уж лучше бы зубы болели, все равно ведь не спишь.

- Там что-то затевается! - сказала вторая ящерица. - На ночь, до первых петухов, они поднимают холм на четыре красных столба, он как следует проветривается, а лесные девы разучивают новые танцы с притопыванием. Что-то там затевается!

- Да, да, - подтвердила третья. - Я говорила со знакомым дождевым червем, он как раз вылез из холма, копался там день и ночь в земле и много чего понаслушался. Видеть-то он не видит, бедняга, а вот подкрасться да подслушать - это он мастер. Там ждут гостей, знатных гостей, иностранцев, а вот кого - этого червь не захотел сказать, а может, и сам не знает. Всем блуждающим огонькам приказано готовиться к факельному шествию. Так, что ли, это у них называется? Все столовое серебро и золото - а этого там полно - чистят и выставляют на лунный свет.

- Что же это за гости такие? - спросили разом все ящерицы. - И что же это такое там затевается? Вы только послушайте, как гудит, как гремит!

В эту минуту волшебный холм раскрылся, и оттуда, семеня, вышла старая лесная дева. Спина у нее была голая, но в остальном она была одета вполне прилично. Она была дальней родственницей старого лесного царя, служила у него экономкой и носила на лбу янтарное сердце. Ноги ее так и мелькали - раз-два, раз-два! Ишь как засеменила - и прямо в болото, где жил козодой.

- Вы приглашены к лесному царю на праздник нынче ночью, - сказала она. - Только сначала мы бы хотели попросить вас об одной услуге: не согласитесь ли вы разнести приглашения? Ведь вы у себя приемов не устраиваете, так не мешало бы помочь другим. Мы ждем к себе знатных иностранцев - троллей, если это вам что-нибудь говорит. И старый лесной царь не хочет ударить лицом в грязь.

- Кого приглашать? - спросил козодой.

- Ну, на большой бал мы зовем всех подряд, даже людей, если только они умеют разговаривать во сне или занимаются еще хоть чем-нибудь по нашей части. Но к первому блюду решено приглашать с большим выбором, только самую знать. Сколько я спорила с лесным царем! По-моему, привидения и то звать не стоит. Прежде всего надо пригласить морского царя с дочками. Они, правда, не очень любят бывать на суше, но мы посадим их на мокрые камни, а то и еще что получше придумаем. Авось на этот раз они не откажутся. Потом нужно пригласить всех старых троллей первого разряда, из тех, что с хвостами. Потом - водяного и домовых, а кроме того, я считаю, нельзя обойти могильную свинью, трехногую лошадь без головы и гнома-церквушника. Правда, они вроде бы относятся к духовенству, а это народ не нашего толка, но, в конце концов, это только их работа, а по родству-то они ближе к нам и постоянно нас навещают.

- Хорошо! - сказал козодой и полетел созывать гостей.

А лесные девы уже кружились на волшебном холме. Они разучивали танец с покрывалом, сотканным из тумана и лунного света, и тем, кто находит вкус в таких вещах, танец показался бы красивым.

Большой зал внутри холма был прибран на совесть. Пол вымыли лунным светом, а стены протерли ведьминым салом, так что они сияли, точно тюльпаны на солнце. Кухня ломилась от припасов; жарили на вертелах лягушек, начиняли репейником шкурки ужей, готовили салаты из поганок с лягушатиной, мочеными мышиными мордами и цикутой. Пиво привезли от болотницы, а игристое вино с селитрой доставили прямо из кладбищенских склепов. Все готовилось по лучшим рецептам. На десерт собирались подать ржавые гвозди и битое стекло от церковных окон.

Старый лесной царь велел почистить свою корону толченым грифелем, да не простым, а тем, которым писал первый ученик. Раздобыть такой грифель даже для лесного царя задача не из легких. В спальне вешали занавеси и приклеивали их змеиной слюной. Словом, дым стоял коромыслом.

- Ну теперь еще покурить конским волосом и свиной щетиной, и я считаю - мое дело сделано! - сказала старая лесная дева.

- Папочка, милый! - приставала к лесному царю младшая дочь. - Ну скажи, кто такие эти знатные иностранцы?

- Что ж! - ответил царь. - Пожалуй, можно и сказать. Две мои дочки сегодня станут невестами. Двум из вас придется уехать в чужие края. Сегодня к нам пожалует старый норвежский тролль, тот, что живет на нагорье Доврефьель. Сколько каменных замков у него на утесах! А еще у него есть золотой рудник, лучше, чем многие полагают. С ним едут два его сына, они должны присмотреть себе жен. Старый тролль - настоящий честный норвежец, прямой и веселый. Мы с ним давно знакомы, пили когда-то на брудершафт. Он приезжал сюда за женой, теперь ее уже нет в живых. Она была дочерью короля меловых утесов с острова Мё. Ох и соскучился же я по старику троллю! Правда, про сыновей идет слух, будто они неважно воспитаны и большие задиры. Но, может, это все одни наговоры, уделить им побольше внимания - и они выправятся. Надеюсь, вы сумеете привить им хорошие манеры!

- Когда же они приедут? - спросила одна из дочерей.

- Все зависит от погоды и ветра! - отвечал лесной царь. - Они хотят сэкономить на дорожных расходах, едут с попутным кораблем. Я советовал им ехать сушей через Швецию, но старик и слушать об этом не хочет. Отстает он от жизни, вот что мне в нем не нравится.

Тут прибежали вприпрыжку два блуждающих огонька, один старался обогнать другого и потому прибежал первым.

- Едут! Едут! - закричали они.

- Дайте-ка я надену корону, - сказал лесной царь, - да стану там, где луна светит поярче.

Дочки подобрали свои длинные покрывала и отвесили земной поклон.

Перед ними стоял Доврефьельский тролль в короне из ледяных сосулек и полированных еловых шишек. Он был закутан в медвежью шубу, на ногах теплые сапоги. Сыновья же его ходили без подтяжек и головных уборов - они мнили себя здоровяками.

- И это холм? - спросил младший и ткнул пальцем в волшебный холм. - У нас в Норвегии это назвали бы ямой.

- Дети! - сказал старик. - Яма уходит вниз, холм уходит вверх. У вас что, глаз нет?

Сыновья заявили, что удивляет их тут только одно: как это они сразу, без подготовки, понимают здешний язык.

- Не представляйтесь! - сказал старик. - А то еще подумают, что вы совсем неучи.

Все вошли в волшебный холм. Там уже собралось изысканное общество, да так быстро, будто гостей ветром надуло. Все было устроено к удобству и полному довольству гостей. Морской народ сидел за столом в больших кадках с водой и чувствовал себя как дома. Все вели себя за столом как положено, только молодые норвежские тролли задрали ноги на стол: они думали, что все, что бы они ни делали, выглядит очень мило.

- А ну, ноги из тарелок! - прикрикнул Доврефьельский тролль, и братья нехотя, но послушались.

Карманы их были набиты еловыми шишками, и они щекотали ими соседок. А потом стащили с ног сапоги, чтобы чувствовать себя привольнее, и дали держать их дамам.

Зато их отец, Доврефьельский тролль, был совсем другой. Он так интересно рассказывал о величественных горах Норвегии, о водопадах, которые в белой пене срываются со скал и то грохочут, как гром, то поют, как орган. Он рассказывал, как выпрыгивают из воды встречь рушащемуся с высоты потоку лососи, чуть только заиграет на золотой арфе водяной, как в светлые зимние ночи звенят бубенцы саней и мальчишки с горящими факелами носятся по льду, такому прозрачному, что видно рыб, которые в страхе бросаются врассыпную у них из-под ног. Да, старик был мастер рассказывать! Все прямо-таки видели и слышали все, о чем он говорил. Вот шумит лесопильня, вот парни и девушки поют песни и отплясывают халлинг-гопля! И вдруг старик тролль ни с того ни с сего чмокнул, будто бы как дядюшка, старую лесную деву. а ведь на самом-то деле никаким родственником он ей не приходился; поцелуй вышел самый взаправдашний.

Настал черед лесных дев показать, как они танцуют, и они исполнили и простые танцы, и с притопыванием, и так это ловко у них получалось! Ну, а потом пошел художественный танец, тут полагалось “забываться в вихре пляски”. Ух, ты, как они вскидывали ноги! Тут уж не разобрать было, где начало, где конец, где руки, где ноги, - все разлеталось, словно щепки, так что трехногой лошади без головы стало дурно, и ей пришлось выйти из-за стола.

- Н-да! - сказал старый тролль. - Ногами-то вертеть - это у них лихо получается. Ну, а что они еще умеют, кроме как плясать, задирать ноги да крутиться волчком?

- Сейчас увидишь, - сказал лесной царь и вызвал свою младшую дочь.

Она была самая красивая из сестер, нежная и прозрачная, словно лунный свет. Она положила в рот белую щепочку и стала невидимой - вот что она умела делать!

Однако старый тролль сказал, что не хотел бы иметь жену, умеющую проделывать такие фокусы, и его сыновьям это вряд ли по душе.

Вторая сестра умела ходить рядом сама с собою, будто была собственной тенью, - ведь тени-то у троллей нет.

У третьей были совсем иные наклонности - она обучалась варить пиво у самой болотницы. Это она так искусно нашпиговала ольховые коряги светляками.

- Будет хорошей хозяйкой! - сказал старик тролль и подмигнул ей, но пива пить не стал - он не хотел пить слишком много.

Вышла вперед четвертая лесная дева, в руках у нее была большая золотая арфа. Она ударила по струнам раз - и почетные гости подняли левую ногу, ведь все тролли - левши. Ударила второй, и все готовы были делать то, что она прикажет.

- Опасная женщина! - сказал старик тролль, а сыновья его повернулись и пошли вон из холма: им все это уже надоело.

- А что умеет следующая? - спросил старый тролль.

- Я научилась любить все норвежское, - сказала пятая дочь. - И выйду замуж только за норвежца. Мечтаю попасть в Норвегию.

Но младшая сестра шепнула троллю на ухо:

- Просто она узнала из одной норвежской песни, что норвежские скалы выстоят, даже когда придет конец света. Вот она и хочет забраться на них - ужасно боится погибнуть.

- Хо-хо! - сказал старый тролль. - И только-то? Ну, а что умеет седьмая, и последняя?

- Сначала шестая, - сказал лесной царь, уж он-то умел считать.

Но шестая ни за что не хотела показаться.

- Я только и умею, что говорить правду в глаза, - твердила она, - а этого никто не любит. Уж лучше буду шить себе саван.

И вот дошла очередь до седьмой, последней дочери. Что же умела она? О, эта умела рассказывать сказки, да к тому же сколько душе угодно.

- Вот мои пять пальцев, - сказал Доврефьельский тролль. - Расскажи мне сказку о каждом.

Лесная дева взяла его руку и начала рассказывать, да так, что он только со смеху покатывался. А когда пришел черед безымянного пальца, который носил на талии золотое кольцо, будто знал, что не миновать помолвки, старый тролль заявил:

- Держи мою руку покрепче. Она твоя. Я сам беру тебя в жены.

Но лесная дева ответила, что она еще не рассказала про безымянный палец и про мизинец.

- А про них мы послушаем зимой, - ответил старый тролль, - про все послушаем: и про елку, и про березу, и про подарки злой феи-хульдры, и как трещит мороз, послушаем. Для того я и беру тебя с собой, чтобы ты рассказывала мне сказки, у нас там никто этого не умеет. Будем сидеть в пещере перед пылающим костром из сосновых дров да попивать мед из древнего золотого рога норвежских королей. Водяной подарил мне несколько таких рогов. Будем сидеть у огня, а к нам наведается Гарбу - добрый дух пастбищ. Он споет тебе песни, которые поют норвежские девушки, когда пасут скот в горах. То-то весело будет! Лосось запляшет в водопаде, начнет биться о каменные стены, но к нам ему не попасть. Да уж, поверь мне, ничего нет лучше доброй старой Норвегии... А где же мальчики?

И правда, где же мальчики? Они носились по полю и тушили блуждающие огоньки, которые чинно построились и готовы были начать факельное шествие.

- Хватит лоботрясничать! Я нашел для вас мать, а вы можете жениться на своих тетках!

Но сыновья ответили, что им больше по душе произносить речи и пить на брудершафт, а жениться им неохота. И они произносили речи, пили на брудершафт и опрокидывали бокалы вверх дном, чтобы показать, что все выпито до дна. Потом они стащили с себя одежду и улеглись спать прямо на стол - стеснительностью они не отличались. А старый тролль отплясывал со своей молодой невестой и даже обменялся с ней башмаками, ведь это куда интереснее, чем меняться кольцами.

- Петух прокричал, - сказала старая лесная дева, которая была за хозяйку. - Пора закрывать ставни, а то мы тут сгорим от солнца.

И холм закрылся.

А по растрескавшемуся старому дереву сновали вверх и вниз ящерицы, и одна сказала другой:

- Ах, мне так понравился старый норвежский тролль!

- А мне больше понравились сыновья, - сказал дождевой червь, только ведь он был совсем слепой, бедняга.

Прикрепленное изображение (вес файла 267.4 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 245.6 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 446.2 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

А ещё, 1 мая - День гитариста

Езков В.В

Гитарист. (Неформальная сказка)

На далекой необитаемой планете сейчас стоит гитарист. Он проводит руками по струнам и смотрит в пустоту космического мира. Какая же эта планета необитаемая, - возмутитесь Вы, - если на ней находится гитарист. Все просто. Он не местный. Когда-то гитарист достиг высшей точки вдохновения, он играл так, что не мог остановиться.

Музыка захватила его настолько, что гитарист даже не думал записать ее. Она схватила его, подняла в небеса и унесла от конфликтного мира далеко-далеко. Но в тот момент творческого полета, кто-то вошел в комнату и тем самым прервал процесс. Музыка исчезла, а гитарист упал на необитаемую планету, где его никто и никогда не найдет. Но он продолжает играть, даже не подозревая о том, что находится в другом мире. Ему не нужно ни еды, ни комфортного дома, ни других мирских необходимостей. Он играет-играет-играет. Гитарист закончил песню, которую начал в начале сказки. Сейчас он играет грустную композицию. В нашем мире начинается дождь. Все становится серым и темным. Люди опускают головы и смотрят себе под ноги. Уныние. Только счастливые готы выходят на улицу и слушают дождливое соло. Но следующая музыка вернула солнце. Люди подняли к нему головы. Их глаза стали добрыми и счастливыми. Такая она сила творчества. Такое оно творческое вдохновение, которое не может замолчать, но на далекой необитаемой планете. И его может услышать не каждый.

Музыкальная иллюстрация - Rainbow - Vielleicht Das Nachste Mal (Maybe Next Time)

Прикрепленное изображение (вес файла 39 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

2 мая - Международный день астрономии

Звездочёт

Непальская народная сказка

Жил-был звездочёт. В тех краях, где он жил, случилась в один год сильная засуха, никак дождь не шёл. Земля высохла так, что люди не могли посадить рис на полях. Небо давно уже должно было затянуться тучами и пролить влагу, но солнце по-прежнему немилосердно палило. Страх охватил землепашцев. Тогда-то звездочёт положил перед собой доску, посыпал её сверху песком и начертил расположение звёзд и созвездий. Он старался определить время, когда, наконец, пойдёт дождь.

Долго звездочёт прикидывал да подсчитывал, пока понял, что дождь прольётся как раз сегодня. Отложил он сразу свою доску, взял мотыгу в руки и отправился в поле. Мотыжит звездочёт своё поле, а царь богов Индра обернулся человеком и спустился на землю - решил узнать, как людям живётся. Смотрит Индра, звездочёт в поте лица работает в поле.

- Что ты здесь делаешь? - спрашивает.

- Да вот землю рыхлю, хочу посадить рисовую рассаду, - ответил звездочёт.

- А чего ты так торопишься? Когда ещё небо затянется тучами... - молвил Индра.

- А я звездочёт и потому знаю, когда должен пролиться дождь. Высчитал я, что сегодня вечером, вот и тороплюсь, чтобы не упустить время.

- Ишь ты, какой знаток! Не быть сегодня дождю! - рассвирепел Индра и тут же вернулся на небеса.

"Вся вода принадлежит мне, - подумал он, - а какой-то жалкий человек, называющий себя звездочётом, решает, когда быть дождю. Посмотрим, как посадит он рис, если я не пошлю дождя на землю. А я вот возьму да прикажу, чтобы всю воду спрятали в моём подземном дворце!"

Тут же кликнул Индра своих слуг и повелел им перетаскать во дворец всю воду, да так, чтобы ни одна капля не пролилась на землю. Начали слуги Индры таскать воду в больших вёдрах, да нечаянно одно ведро опрокинули - полилась вода на землю.

Тут звездочёт и посадил рис на своём поле...

Как ни хотелось Индре взять верх, а всё-таки человек оказался прав.

Прикрепленное изображение (вес файла 54.9 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

3 мая - День солнца

Сказка про Солнце Золотое - Нежный. Мотылёк - Прекрасную Юкейден.

Якутская сказка.

Есть, говорят, такая земля — с восточных склонов реки текут, серебряными нитями переплетаются, с западных склонов зелёного шёлка луга сбегают, на южной стороне поля колышутся, на северной стороне кудрявые леса шумят. Даль неоглядная, простор бескрайний — вот какая эта страна!

Там озёра стоят светлые — тени не видно, зелёная осока там по чёлку доброму коню будет, а тальник всего коня с головой скроет.

Там кукушка не смолкая кукует, горлинка дни и ночи воркует, лысуха вьёт гнёзда круглый год. Нет зимы там, а всё тянется лето — такая страна! Ночей нет, а всё тянется светлый день—такая земля! Там небо высокое-высокое — на девяти подпорах стоит, на десяти перекладинах лежит, а под ним, говорят, живёт сказка.

Вот какая сказка.

Была, говорят, на свете маленькая старушка. Одной беличьей шкурки хватало ей на всю одёжу: из брюшка — рубаха была, из спинки — доха, из задних лапок — торбаса, из передних лапок — рукавицы, из хвоста — шапка. У старушки этой, говорят, пять коров было. Как-то раз пошла старушка на зелёный луг за своими коровами, чтобы домой их пригнать, и по дороге вырвала кустик хвощ-травы. Ни одного отросточка не сломала, ни одного корешка не повредила. Принесла хвощ-траву домой и положила на прилавок, — а прилавок тот в девять рядов резьбою украшен, мехом зимней рыси покрыт.

Положила — и пошла в сарай доить коров. Вдруг слышит старушка: зазвенели бубенцы, звякнуло, стукнуло в доме, словно железный нож упал.

Вскочила старушка, побежала в дом, — по дороге молоко опрокинула. Смотрит направо, смотрит налево: всё в доме по-прежнему — как было, так и есть. И хвощ-трава лежит, как лежала. Снова пошла старушка к своим коровам. Не успела надоить полкувшина, опять слышит: сильнее прежнего зазвенело-забренчало в доме.«Как будто в бубен кто ударил, — думает старушка. — Как будто серебряную тарелку кто уронил».Вскочила она и опять побежала в дом — опять по дороге молоко опрокинула. Распахнула старушка дверь и видит: в левой стороне, на прилавке, в девять рядов резьбою украшенном, мехом зимней рыси покрытым, сидит девушка несказанной красоты. Глаза у неё, как два халцедона, блестят. Брови — будто два чёрных соболя бегут друг к другу. Тонкая кожа её так и светится, а сквозь кожу видно, как течёт по голубым жилкам алая кровь, как дрожит натянутой стрункой её горло. Солнце на небе взойдёт и обрадуется, на её красоту глянув. Тёмный дом светлым станет, светлый дом сиять будет от её красоты. Это хвощ-трава обернулась такой красавицей.— Как зовут тебя?—спрашивает её старушка.— Нет у меня имени,—отвечает красавица.

— Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден, вот какое имя я тебе дам, — сказала старушка.—Оставайся в моём доме, будешь мне вместо дочери. Так было, говорят. И ещё говорят, в это самое время сын почтенного Хан-Харах-хана, молодой охотник Харжит-Бергень отправился в тёмный лес промышлять зверя. Видит Харжит-Бергень, прыгает перед ним с дерева на дерево белка. Спустил охотник стрелу — мимо пролетела стрела. Натянул свой лук ешё раз — опять не попал. А белка всё дальше и дальше прыгает. Весь день выслеживал её Харжит-Бергень, и привела его белка к дому маленькой старушки с пятью коровами. Села белка на кудрявое дерево возле дома, будто дразнит охотника. Достал он последнюю стрелу, в последний раз натянул лук. И снова промахнулся. А стрела ударилась в печную трубу и в дом провалилась.— Эй, кто там! — закричал юноша. — Верните мне стрелу! Не отвечает никто в доме. Рассердился юноша. Закипела его кровь, заторопилась по жилам. Задымились, затрещали волосы, вспыхнул румянец на щеках, налетела сбоку дерзкая мысль, прискакала сзади удалая мысль, толкнулась в лоб гордая мысль. Вбежал он в дом.

Вбежал да так и замер на месте, увидев красавицу. Смотрит на неё Харжит-Бергень, глаз отвести не может. Ни дерзкой мысли нет, ни удалой мысли нет, ни гордой мысли нет. Наконец очнулся он и говорит:— Ты, зрачок глаз моих, белизна зубов моих, владычица сердца моего, как зовут тебя?— Зовут меня Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден, — отвечает красавица.— Нет, — говорит юноша, — моей женой будут тебя звать. И выбежал из дому. Вскочил на коня, во весь опор помчался через тёмный лес. Прискакал Харжит-Бергень в своё селение, коня бросил нерассёдланного, непривязанного, вбежал к отцу-матери, как безумный. Один — а будто пятьдесят человек в дом ворвалось. Один ведь — а шуму-гаму на восемьдесят человек хватит. Один как есть — а кричит, словно девяносто человек разом заговорили.— Отец! Мать! — кричит. — Я нашёл себе невесту! Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден её зовут. Никого в жёны не возьму, только её возьму. Пойдёт за меня — возьму, и не пойдёт за меня — всё равно возьму. Снаряжайте скорее людей, посылайте сватов, не то разорвётся моё сердце.

На девяти конях девять лучших людей поехали сватами к маленькой старушке с пятью коровами. Приехали. Вошли в дом. И сразу точно ослепли все, будто онемели, слова сказать не могут. Стоят как неживые. Может быть, сверкающий круг солнца сошёл с неба и опалил им глаза, сжёг их сердца? Нет, это увидели они красавицу Юкейден. Наконец самый старший вышел вперёд и говорит:— Старуха! Отдашь ли свою дочь за сына Хан-Харах-хана, за молодого Харжит-Бергеня?— Отдам, — говорит старушка, — если она сама за него пойдёт.— Красавица, — говорит старший, — пойдёшь ли за сына почтенного Хан-Харах-хана, за молодого Харжит-Бергеня?

— Пойду, — отвечает красавица.— Старуха,—опять спрашивает старший, — говори, какой калым за дочь хочешь?— Хочу коров и коней много-много. Соберите, пригоните, приведите мне столько скота, чтобы под ним земли не было видно. Тогда отдам за сына Хан-Харах-хана свою дочь Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасную Юкейден.— Хорошо. Будет по-твоему, — сказал старший. Уехали люди Хан-Харах-хана. На другое утро вышла старушка из дому, а зелёного луга и не видать — до самого леса круторогие коровы ходят, до серебряных озёр стада пасутся.

И Харжит-Бергень уже прискакал. Сам — верхом на коне и для невесты чубарого коня привёл. Чубарый конь весь серебром убран, сбруя на нём серебряная, и узда серебряная, и чепрак серебряный, и седло серебряное, и плётка серебряная. Взял Харжит-Бергень невесту за руку, вывел из дому и посадил на чубарого коня. Поехали. Вдруг летит навстречу им Чёрный ворон и так говорит:— Кар-кар-кар! Раскрой свои круглые чуткие уши, Харжит-Бергень! Зоркими глазами своими пристально гляди! Умом, словно озеро глубоким, вникай в мои слова! Ждёт-поджидает тебя на пути Железный Джессин. Он задумал отнять у тебя твою невесту. Хочет он женить тебя на своей девятигорбой дочке. Перед сильным не споткнись! Перед могучим. не сробей! Злому в обиду себя не дай! Прокаркал — и полетел прочь. Закипела кровь в жилах Харжит-Бергеня, задымились от гнева волосы, толкнулась в лоб гордая мысль. Придержал он коня и говорит своей невесте:— Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден!

- Должен я сразиться с Железным Джессином, побороть сильного, одолеть могучего, покарать злого. А ты поезжай дальше одна. Доедешь ты до места, где дороги сходятся, сближаются, в разные стороны разбегаются. Там, где соболья шкурка висит, по той дороге и поверни коня. А по той дороге, где медвежья шкура висит,— шагу не делай! Да смотри не забудь моих слов!

—Если уж ты говоришь так, неужели я тебя не послушаю? —сказала Прекрасная Юкейден. А сама думает: « Ах, знаю я, что иду на несчастье, еду на мученье. Не отходит беда от беды...» Вздохнула она тяжело и повернула коня в густой, тёмный лес.

А Харжит-Бергень поехал дальше прямой дорогой. Вдруг видит: стоит посреди дороги высоченная гора, до самого неба достигающая. И снизу на неё не подняться, и сбоку её не объехать. Посмотрел Харжит-Бергень, а перед горой будто ещё гора высится — это Железный Джессин стоит.

Из живота у него растёт, как пест, одна железная нога. Из груди тянется одна железная рука, — словно железная змея извивается. На макушке у него семь волосков — семь железных игл, железный язык его до самого пояса свешивается, железные зубы у него, как острые ножи, торчат. На нём кафтан железный, и шапка железная, и штаны железные, и торбаса железные.— Здравствуй, человек! — сказал он Харжит-Бергеню, и железные зубы его лязгнули.—Давно я не раскрывал рта, не размыкал губ, не шевелил языком. Слушай теперь, что говорю: наряд на тебе — смертное твоё одеянье, конь под тобой — похоронным шагом идёт, дорога твоя — прощальная твоя дорога. Сейчас уведу я тебя в свой утёс. Хочешь — уведу, и не хочешь — уведу. Высокое имя твоё я унижу, твою жизнь — разорву, твои кости—искрошу. Потом повернулся к скале и запел, завыл, заговорил:— Я, хозяин этой чёрной скалы, заклинаю — отворись! Приказываю - пропусти! Рассердился Харжит-Бергень. Лицо его стало красным, как обожжённая глина, золотые волосы поднялись дыбом.— Ты, обман обмана, мимо проходящего, слушай теперь ты меня! Не такой я человек, чтобы тебя испугаться! Посмотрим, чья сила верх возьмёт, чья удача одолеет! Вскинул он свой лук, блестящий что излучина реки, выхватил свою меткую верную стрелу, натянул тетиву до самых ушей.

— Стрела моя! — говорит.— Пусть не остановят тебя горы! Не помешают деревья! Не потеряйся в глубоких ущельях! Порази насмерть Железного Джессина! И словно гром грянул — так щёлкнул его большой палец, спуская стрелу.

Полетела стрела и ударилась прямо в грудь Железного Джессина. Расколола чудовище пополам, рассекла каменную гору, до самого неба доходящую. На две стороны расступилась каменная гора, и следом за стрелой пронёсся на своём коне Харжит-Бергень. И пока не успела его быстрая стрела упасть на землю, подхватил её Харжит-Бергень на лету и вложил в колчан. Потом оглянулся назад и крикнул: Джессин, чья сила верх взяла? Больше не раскроешь ты свой поганый рот, не разомкнёшь губ, не пошевелишь языком. Похоронной стала твоя одежда, прощальными были твои слова. Сказал так и повернул коня туда, где был его дом. А невеста его Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден ехала тёмным лесом на чубаром свадебном коне. Доехала она до места, где сходятся, сближаются, разбегаются две дороги, не посмотрела, где висит шкурка соболя, не поглядела, где висит медвежья шкура, забыла всё, чему учил её Харжит-Бергень. и направила коня по медвежьей тропе. К железной юрте привела её медвежья тропа. Трава около юрты железная, деревья кругом железные, а возле входа в юрту сидит женщина. Страшнее страшного она, такого и не увидеть, про такое и не услышать. На спине у неё девять железных горбов, лицо — словно неотёсанная каменная глыба, во лбу, как слюдяное оконце, один глаз тускло поблёскивает. Подошла хозяйка железной юрты к Прекрасной Юкейден и железной рукой сбросила красавицу с коня. Только косточки бедной невесты остались лежать на земле. А железная, одноглазая, девятигорбая обернулась Прекрасной Юкейден, красоту лица её себе взяла, свадебный наряд её на себя надела, вскочила на чубарого коня и отправилась в путь. Свадебной дорогой едет. Там, где лес кончается, догнал её Харжит-Бергень. Вместе к дому подъехали. Отец с матерью, сестры с братьями, домочадцы и прислужники— все вышли встречать жениха и невесту. Слуги зелёной травой двор выстлали, чтобы мягко было ступать невесте по земле. Девять братьев, девять журавлей одной стаи, наготовили столько стрел, что кожа с пальцев у них сошла. Думали: где ступит невеста — там из-под ног её побегут соболи. Настреляют они соболя и новой своей сестре в подарок поднесут. Семь сестёр, семь горлинок из одного гнезда, насучили столько ниток, что глаза у них от работы покраснели. Думали: скажет невеста слово — и посыплются с её губ золотые бусины. Нанижут они из бусин ожерелье и своей новой сестре поднесут. А невеста сошла с коня — всю траву потоптала. Ступила шаг — тощие волки из-под ног её разбежались. Слово сказала—железный град изо рта её посыпался. Увидели это отец с матерью и сильно загоревали, братья с сестрами вполовину опечалились, слуги-прислужники в четверть огорчились. Ведь не знают, что невеста — не невеста, а оборотень. Повели невесту в дом, дали ей развести огонь тремя ветками молодых лиственниц — и пошёл свадебный пир. Песни на этой свадьбе ветер пел, пляски — ураган водил. Невесёлая была свадьба. Так говорят-рассказывают. Тем временем маленькая старушка пошла в поле за своими коровами — домой их гнать — и опять увидела кустик хвощ-травы.

Такой красивый кустик, что не удержалась старушка и выдернула его из земли. Принесла домой, положила на прилавок, — тот, что в девять рядов резьбою украшен, мехом зимней рыси покрыт, — и пошла доить коров. Вдруг слышит: стукнуло-брякнуло что-то в доме, со звоном упало на пол. Вбежала старушка в дом, а там, в левой стороне, на прилавке, в девять рядов резьбою украшенном, мехом зимней рыси покрытом, сидит её Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден.— Дочь! — говорит старушка. — Почему ты здесь, а не в доме твоего мужа?— Мать!—отвечает красавица.—Нет у меня мужа. Он бросил меня в лесу одну, чтобы сразиться с Железным Джессином. А меня подстерегла девятигорбая дочь Железного Джессина, вынула из меня жизнь, красоту мою себе взяла, мною обернулась и поехала моей свадебной дорогой, на моём свадебном коне, в дом моего жениха. А я снова стала хвощ-травой. Не выдернула бы ты этот кустик — никогда бы со мной не свиделась. Говорит — и точно богатый жемчуг, словно белый град катятся слёзы из её глаз. Так, говорят, было. А Харжит-Бергень живёт в своём доме со своей молодой женой. В светлом доме темно становится, в тёмном доме тьма сгущается, если она войдёт. Взглянет она — и холод до самого сердца заледенит. Слово скажет — будто железным осколком ударит.

Однажды бродил Харжит-Бергень по полю, а в поле пасся чубарый конь. Подошёл к нему конь, тряхнул головой и вдруг заговорил. Конь ведь не простой был — с человеческим разговором, с людской речью!— Слушай меня, хозяин, — сказал чубарый конь. — Двумя круглыми, как полная луна, ушами слушай. Умом, словно озеро глубоким, вникай! Ты кого взял себе в жены? Кого привёл в свой дом? Разве это Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден? Разве это моя хозяйка? Это дочь Железного Джессина. Она мою хозяйку погубила, красоту её себе взяла, в наряд её нарядилась, оборотнем в дом твой проникла. Привяжи её к ноге дикого коня и пусти коня в поле, чтобы и косточки от дочери дьявола не осталось! А потом ступай туда, где нашёл свою невесту. Может, и теперь найдёшь её. Может, вернётся она к тебе. Услыхал это Харжит-Бергень, и задымились от гнева его мысли, заторопилась вверх и вниз по жилам его кровь. Вбежал он в свой дом. Один — а словно целое войско ворвалось. Один — а закричал, и будто горы обрушились. Один — а взглянул, и высокое небо от страху содрогнулось. Схватил-привязал он дьявольскую дочь к ноге дикого коня и пустил коня в поле. Была она — и не стало её. Как пыль по земле развеялась.

А Харжит-Бергень вскочил на своего коня и отправился туда, где жила маленькая старушка, где увидел он в первый раз свою невесту Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасную Юкейден. Едет он тёмным лесом и зовёт её:— Если ты далеко - приблизься! Если ты высоко — опустись! Если ты внизу — поднимись! Наконец увидел он дом маленькой старушки. Остановил .коня. Позвал хозяйку. Вышла к нему маленькая старушка.— Зачем приехал?—спрашивает.— За дочкой твоей приехал, за невестой своей приехал, — отвечает Харжит-Бергень. — Дашь — возьму, и не дашь — возьму. Миром не уеду. Дом твой разорю, дни твои омрачу, а её увезу. Веди меня в дом, не задерживай путника, не томи дорожного человека. Повела его маленькая старушка в дом. Глазами, что у чёрного жеребёнка, взглянула на него Прекрасная Юкейден. Дрогнуло горло её, как серебряная натянутая струнка.— Зачем ты пришёл ко мне? — говорит.—Ты бросил меня одну в лесу, ты послал меня навстречу лютой смерти, ты оставил меня на растерзание дьявольской дочери. Кого же ты теперь ищешь здесь? Уходи! Не пойду с тобой!

Глядит на неё Харжит-Бергень нежно-нежно, говорит ей плача:— Солнце Золотое — Нежный Мотылёк — Прекрасная Юкейден! Разве я хотел твоей гибели? Разве посылал тебя на смерть? Я оставил тебя одну, чтобы с Железным Джессином сразиться, чтобы спасти тебя от него. А ты меня не послушалась, поехала по дороге, где медвежья шкура висит. Вот отчего случилась беда! Тут и маленькая старушка заплакала. Села она между ними, как между малыми детьми, слёзы из глаз в обе стороны отбросила и сказала им так:— Слушайте меня и слов моих не преступайте. Вы друг друга потеряли и снова нашли, от беды избавились, от гибели спаслись. Что же вы друг друга укоряете? Как же вы теперь не радуетесь, друг на друга глядя?— Твоя правда, — сказала Прекрасная Юкейден. —- Хорошие твои слова, — сказал Харжит-Бергень. Тут стали они плясать-прыгать, посмеялись вдоволь самым весёлым смехом, наговорились самыми добрыми словами и опять в путь собрались. Зиму по белой пороше узнавали, весну — по лёгкому ветерку, лето—по дождю, осень — по туману, — вот как долго ехали. Наконец приехали к дому Харжит-Бергеня. Ступила невеста по земле — и побежали из-под её ног золотистые соболи. Сказала слово — и посыпались с её губ золотые бусины. А в доме уже всё готово для свадебного пира.

Словно поле широкое раскинулось — такой стол стоит. На нём тарелки из блестящего серебра, будто круги ледяных озёр. Серебряные ложки — как лопаты, чтобы снег отбрасывать. А серебряными вилками хоть сено в стога смётывай. Жбаны с питьём, как густой лес, стоят. Заздравные кубки горой высятся. Говорят, из всех улусов собрались люди на этот пир. Были тут певцы. Были тут плясуны. Были тут прыгуны. Скороходы тут в беге состязались. Силачи тут силой мерились. Голодный тут насытился. Старый тут молодым стал. Девять дней, девять ночей пировали-играли. Песней далёких потомков, сказкою внуков стала эта свадьба. Так говорят.

Прикрепленное изображение (вес файла 313.5 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 319.8 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 320.9 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

5 мая - День водолаза

Олег Туманов

Тишка

Шёл подъём самоходной баржи, затонувшей при освобождении Новороссийска. Баржа как баржа, подъём как подъём – ничего особенного. Единственным и приятным исключением была прекрасная видимость. Лежала баржа на глубине примерно около десяти метров. Грунт был каменисто-песчаный и только слегка дымился под водолазными «калошами», не замутняя воду. Лучи солнца, пробиваясь сквозь толщу воды, играли жёлто-фиолетовыми пятнами на металлическом, не успевшем обрасти водорослями корпусе. На золотистом песке то там, то тут малахитово зеленели камни…

Утром, поставив бот на якорь над самой баржой, мы начинали водолазные работы.

Ребята попеременно ходили под воду и «штопали» мелкие пробоины. Основная, крупная, от которой затонула баржа, уже была заделана. Оставалась мелочь, та самая мелочь, с которой больше всего приходилось возиться. Попробуй, обнаружь под водой даже при хорошей видимости пробоину величиной в два, а то и в один палец!

Рядом с баржей валялся неизвестно когда и кем потерянный заржавевший и покрытый водорослями якорь. В тот день вода была особенно прозрачной, и на зеленовато-коричневом фоне якоря я увидел рыбу.

Это был довольно крупный бычок с огромными, чуть золотистыми глазами – таких приморские мальчишки называют «чернорабочими». Из-за чёрной, как смоль окраски, он был похож на экзотическую игрушку. В выпуклых глазах его светилось любопытство. Я тут же окрестил бычка Тишкой, подмигнул ему и взялся за кувалду, чтобы выпрямить неровность одной из пробоин. Размахнулся, но… не ударил. Мне стало жалко, что Тишка исчезнет, и я никогда его больше не увижу, останусь один. Он мне почему-то стал дорогим и близким, будто мы уже провели вместе массу времени, как говорят на флоте, съели не один бочонок каши и износили не одни форменные брюки, делили хлеб да соль и не раз помогали друг другу в беде.

«Что это? – думал я. – Страх одиночества? Чепуха! Я провёл под водой пять с половиной тысяч часов и никогда не испытывал ничего подобного!».

Как бы то ни было, но мне до боли не хотелось расставаться с Тишкой. Положив кувалду на грунт, я руками и ногами, осторожно, чтобы не вызвать шума, начал выпрямлять искорёженные листы обшивки. Тишка наблюдал за мной с тем же любопытством. Если я начинал двигаться вдоль борта, бычок медленно разворачивался в моём направлении. Я глядел на него в боковой иллюминатор шлема, и трудно сказать, кто был любопытнее – человек или рыба!

Мне показалось, что Тишка совершенно меня не боится. Тогда, нарвав с борта баржи ракушек, я решил угостить ими своего новоиспечённого друга. Разбив о камень мидию и вынув из неё мякоть, я осторожно стал приближать её к Тишкиной мордочке. Рыжие глаза его цепко следили за моей рукой. Вот он насторожился, и когда моя рука приблизилась к носу Тишки, чёрной молнией блеснуло его тело и исчезло где-то под якорем, над основанием которого теперь осталось только лёгкое облачко ила и валялся от неожиданности выпущенный мною кусочек мидии.

Ночью мне приснился сон, как я кормлю его: он почему-то величиной с человека и жадно вырывает из моих рук ракушки, которые я еле успеваю отрывать от борта баржи. Я рву и рву, как автомат, а ненасытный Тишка кричит: «Давай, давай, давай!!!» Пот ручьями струится по моему телу, руки саднит от острых краёв мидий, и кажется, этому никогда не будет конца…

Открыв глаза, я увидел что-то чёрное, стоящее передо мной. Меня бросило к стенке! Тихий человеческий голос произнёс:

- Что с вами, старшина?

Вглядевшись, я узнал дневального, который опять спросил:

- Что с вами?

- Да ничего, - ответил я, - жарко.

- Вы же всю подушку изорвали.

В полумраке кубрика, словно огромные снежные хлопья, плавали в воздухе перья…

На следующий день, волнуясь, я опустился на грунт и тут же увидел Тишку. Как ни в чём не бывало, он лежал на якоре чёрной агатовой игрушкой, поблескивая золотисто-солнечными глазами.

Я сорвал ракушку, разбил и протянул ему. Прошло не меньше минуты, прежде чем он, легко вильнув хвостом, подплыл к моей руке и осторожно взял губами мидию. Прижав её челюстями, он вернулся на свою площадку, спокойно улёгся и только тогда проглотил угощение.

С этого дня Тишка перестал меня опасаться. Мне даже казалось, что он с нете5рпением ждёт встречи. Стоило мне опуститься на грунт, как он начинал нервно вилять хвостом, поднимая облако ила, и требовать гостинца. Сказать, что он был очень прожорлив, нельзя, но и отсутствием аппетита не страдал. В еде он был неприхотлив и с удовольствием принимал от меня мидий и морских червей, креветок и мясо рыб, пойманных мною на удочку, даже колбасу и сыр из моего водолазного пайка. Взамен я получал доверие и дружбу, увы! – не бескорыстную! В отношениях со мной Тишка приобрёл уверенность. Он стал ложиться на ладонь, а если я почему-либо не давал ему еды, требовательно покусывал меня за палец.

Я уже не мог обходиться без Тишки. Всякий раз я с волнением ждал очередного погружения. И каждый раз с ужасом думал, спускаясь на грунт, не случилось ли за время моего отсутствия чего-нибудь с моим другом. И если почему-либо его не оказывалось на старом якоре, я нервничал, и одиночество тысячами тонн воды наваливалось на меня. Тогда, взяв в руки два камня, я начинал постукивать ими друг о друга. Цук, цук, цук! – разносился вокруг мой набат, и Тишка незамедлительно появлялся, поблескивая рыжими глазами и, как мне казалось, радостно виляя хвостом.

Однажды, спустившись под воду и покормив друга, я приступил к работе. Работа клеилась, и я на какое-то время забыл о Тишке. Неожиданно я увидел в моём иллюминаторе маленькую тень. Она вертелась перед глазами, как назойливая муха, не давая сосредоточиться. Я поднял голову и ахнул: в пузырях стравливаемого мною воздуха барахтался Тишка! Натужно поднявшись вверх, он, резко развернувшись, бросался в поток бесчисленных пузырей, напоминая истребитель, выполняющий фигуры высшего пилотажа. Спикировав почти до самого шлема, он расправлял плавники и, используя пузыри как подъёмную силу, планируя, поднимался на них почти до самой поверхности. Сделав «бочку» или мёртвую петлю, он стремительно, закрутившись в штопор нёсся вниз. Тишка принимал послеобеденный воздушный душ! С того дня эта процедура стала обязательной в распорядке его жизни. В солнечные дни тело его, окутанное пузырьками воздуха, казалось посеребрённым. Глядя на эту картину, я чувствовал себя необычайно уютно, будто находился не на дне моря, а у себя дома…

Однажды я проснулся от шума ветра и ударов волн о борт катера. Швартовые канаты жалобно скрипели в клюзах и на кнехтах, резиновые кранцы, прижимаемые катером к причалу, тонко визжали; постанывали шпангоуты, жалуясь на свою нелёгкую судьбу. Начался очередной новороссийский норд-ост. Водолазные работы в отряде были временно прекращены.

Мы клеили порванные на подъёмах судов рубахи, промывали шланги, драили до блеска медные шлемы, перебирали помпы и компрессоры, чинили телефоны, которые связывают водолаза с надводным миром, продували понтоны. Это у нас называлось «отоспаться». В активные дни подъёмов ребята ложились в двенадцать ночи, а вставали в четыре утра.

Норд-ост дул две недели. Всё это время я непрестанно думал о Тишке. Наконец, ветер затих, с гор исчезла растрёпанная борода норд-оста. Несмотря на морозную погоду, солнце хорошо пригревало. Над морем стояло парящее седое марево: во время восхода оно розовело, а когда солнце начинало спускаться за Колдун-гору, вспыхивало багряным отсветом, разливаясь по горизонту фиолетовой дымкой.

Наш бот двинулся на последний штурм баржи. Через неделю мы должны были её поднять, и я понимал, что навсегда расстанусь с Тишкой.

Начался долгий процесс одевания, напоминающий обряд наряжания невесты. После множества манипуляций я подхожу к трапу, готовый к погружению. Такой же водолаз как и я, держит в руках мой шланг-сигнал, другой сидит на телефоне у компрессора, регулируя в зависимости от глубины погружения подачу воздуха. Стравливаю клапаном излишек воздуха и… пошёл!

Сердце, готовое выскочить наружу, отчаянно стучит. Ждёт ли меня Тишка? Как он? Что стало с ним во время шторма? Не случилось ли беды?

- Я на грунте, чувствую себя хорошо, - передаю наверх.

Вода после шторма слегка помутнела, словно её разбавили молоком. Видимость – на «тройку». Иду вдоль баржи, ощупывая места соприкосновения днища с грунтом. Слава богу, волны не сдвинули её с места и не бросили на якорь! Вот и он. Слегка колышутся ярко-зелёные водоросли, время от времени открывая рыжие от ржавчины проплешины. Пусто. Где же Тишка? Неужто?.. Не может быть! То ли удары моего сердца были настолько сильны, что Тишка их услышал, то ли колебания воды дали ему знать о моём появлении, но только, сверкнув чёрной молнией, он осторожно и плавно опустился на основание якоря.

- Тишка, дружище, жив?! – заорал я так, будто встретился с ним после светопреставления. В ответ из наушников зарокотал взволнованный голос водолаза, сидящего на телефоне:

- Что случилось? Отвечай, что с тобой? Как себя чувствуешь? Что с тобой? Отвечай! Почему молчишь?!

У меня от волнения перехватило горло, и единственное, что я мог, это с хрустом глотать слюну. Голос в наушниках срывался на фальцет:

- Что случилось? Отвечай!.. Отвечай!.. Готовим на помощь второго водолаза! Отвечай… Отвечай…

Сообщение, что наверху готовят к спуску второго водолаза, привело меня в чувство, и я с трудом выдавил:

- Всё в порядке, второй водолаз не нужен, чувствую себя хорошо.

В наушниках облегчённо вздохнули. «Видимо, паника наверху была изрядной», - подумал я.

Тишка продолжал как ни в чём не бывало возлежать на якоре с видом турецкого паши, не хватало только, чтобы он покуривал кальян, запивая чёрным кофе. Я рассмеялся.

- Ах, дружище, дружище! Если бы ты знал, как я за тебя волновался! А ты? Даже глазом не повёл, рыбья твоя кровь. Ну, да ладно, главное, что ты жив, что с тобой ничего не случилось. Да, я же тебе принёс гостинец… - и я вынул из-под манжета рукава сосиску, разломал её на мелкие кусочки и стал их укладывать рядом с Тишкиной мордочкой. Когда я положил на якорь последний кусочек, Тишка подплыл к лакомству, как бы обнюхал его и неожиданно, резко махнув хвостом, куда-то исчез. Я недоумевал: что стало с моим другом? Он, гурман и лакомка, отказался от такого угощения! Понять его было выше моих сил. Я решил ждать.

Не прошло и минуты, как вновь сверкнуло чёрное Тишкино тело и спокойно улеглось рядом с угощением, а ещё через минуту второе тело опустилось чуть-чуть позади моего друга.

«Она» была немного поменьше и поизящней Тишки. На меня смотрели золотистые, как и у моего друга, только настороженные глаза. На её жабрах, опускаясь под грудь, проходили параллельно друг другу золотая и белая полоски, придавая рыбке особую элегантность.

«Ай да «чернорабочий», ай да Тишка! – восторгался я. – Значит, пока на море бушевал шторм, ты не терял времени зря и нашёл себе подругу. А я, дурак, за тебя волновался!»

Тем временем Тишка и его подруга – я назвал её Машкой – уплели за милую душу угощение, и теперь он нежно ухаживал за своей избранницей, чистя ей пёрышки плавников и почёсывая губами бока. Я уж совсем собрался было осудить Тишку за такую несдержанность чувств, как он улёгся на бок, широко растопырив плавники – плёнка на них растянулась, став прозрачной. Машка осторожно и нежно начала приводить в порядок туалет Тишки. Без внимания не осталась ни одна иголочка плавника, ни одна загогулинка. При этом тело её грациозно изгибалось, а белая и золотая полоски, то и дело меняя форму, создавали впечатление небрежно спадающих на глаза волос.

Наконец, процедура была окончена. Мой друг перевернулся на брюшко, сверкнув мускулистым телом, Машка пристроилась рядом, и мне показалось, что Тишка чмокнул свою подругу в щёку, а та в ответ вильнула хвостом…

Через несколько дней баржа была поднята и отведена на ремонт. Нашу водолазную станцию перевели на подъём другого судна, и мне пришлось расстаться с Тишкой.

Прошло несколько месяцев. Как-то утром меня позвал к себе командир отряда.

- Слушай, старшина, помнишь, ты со своими ребятами поднимал баржу?

- Так точно, помню.

- Так вот, там, говорят, рядом с ней валялся якорь. Тогда не до него было, а сейчас… как говорится, пригодился бы. Сходи со своей станцией на это место, поищи его.

- Да, но ведь на том месте даже буя не оставили, - возразил я.

- В том-то и дело… - командир безнадёжно махнул рукой. Сам старый водолаз, он прекрасно понимал, что найти якорь на участке в квадратную милю всё равно, что иголку в стоге сена. Конечно, бывают чудеса…

- Потому и прошу, - обнимая меня по-отечески за плечи, сказал командир. – Попробуй, а?

- Есть, товарищ командир, попробовать! – сказал я с плохо скрываемой радостью и, лихо откозыряв, выскочил из кабинета.

Неужто мне всё-таки суждено снова увидеть Тишку? Не знаю, какое безотчётное чувство руководило мной, но ещё тогда, когда мы уводили поднятую баржу на ремонт, я оставил в том месте маленький, на тоненьком тросике, буй. Теперь по этому тросику я подходил к якорю.

Как и в памятный день нашей первой встречи с Тишкой, вода была на редкость прозрачной. «Хорошая примета», - подумал я. Лёгкой шелковистой шёрсткой покачиваются на якоре водоросли, солнечные блики золотят песчаный грунт, прозрачные креветки напоминают маленьких фей. Боком, боком – как бы чего не вышло – отползает краб. Пощипывая траву, то тут, то там проплывают толстогривые ленивые лобаны – точь-в-точь пасущиеся телята! Но где же Тишка? И тут я вспомнил про наш с Тишкой код, схватил два небольших камня и по всей акватории понеслось; цук-цук-цук, цук… Цук-цук… Цук-цук-цук…

Вдруг я увидел, как из-под лапы якоря брызнул фонтанчик песка. Тишка! Как и прежде, молнией сверкнуло его тело и плавно опустилось на основание якоря. Пытливо, как бы пытаясь разгадать, нет ли здесь подвоха, он стал меня разглядывать. От волнения я даже перестал дышать. Узнает или нет? Осторожно я протянул к нему руку, как делал это раньше. Тишка не шевельнулся. Узнал! Из-под манжета я достал угощение и положил на ладонь. Тишка взмыл вверх, сделал вираж и опустился ко мне на руку…

Вечером, придя на доклад к командиру отряда, я сказал, что якоря обнаружить не удалось.

…Теперь, спустя много лет, мне иногда кажется, что вся эта история была не чем иным, как прекрасным сном. И я сожалею, что этому сну не суждено повториться.

Прикрепленное изображение (вес файла 265.3 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

9 мая - День Победы

Вениамин КАВЕРИН

О МИТЕ И МАШЕ, О ВЕСЕЛОМ ТРУБОЧИСТЕ И МАСТЕРЕ ЗОЛОТЫЕ РУКИ

МЛАДШИЙ КОЩЕЙ ПОХИЩАЕТ МАШУ

У Кощея Бессмертного умерла дочка. Ну что ж! Умерла так умерла! И он разослал своих братьев - у него ровно тысяча братьев - по всему свету. Они должны были найти ему такую же девочку, как его дочка. С таким же маленьким носом, с такими же длинными косами и большими глазами.

И вот самый младший Кощей - он был самый хитрый – приехал в Ленинград.

"В Ленинграде, - думал он, - много девочек. Авось найду такую же, как моя покойная племянница".

Не тут-то было! Никак не найти. У одной нос побольше, у другой коса покороче. Наконец он нашел девочку, которая как две капли воды была похожа на Кощееву дочку.

Девочка сидела в Летнем саду и рисовала. Трава у нее получалась синяя, небо - зеленое, а солнце - красное. Но все-таки это были настоящая трава, настоящее солнце и настоящее небо.

Вдруг кто-то сказал над ее ухом:

- Здравствуйте, девочка! Я знаю, как вас зовут, в котором вы классе, сколько вам лет, что вы любите и чего вы не любите.

Это было так неожиданно, что девочка от испуга положила кисточку в рот. Перед ней стоял рыжий толстяк в синих очках и клетчатом пальто. У его ног лежала большая собака.

- Вас зовут Маша, - продолжал толстяк, - вы в третьем классе, вам одиннадцать лет, вы любите рисовать и не любите супа.

Совершенно верно! Девочку звали Машей, ей было одиннадцать лет, она была в третьем классе, любила рисовать и не любила супа. Все это угадал, разузнал и подслушал рыжий толстяк с

собакой - на то он и был Кощеев брат, самый младший и самый хитрый.

- Да, - сказала Маша и вынула кисточку изо рта. - Я не люблю супа. А вы?

- Терпеть не могу! - отвечал толстяк. - И, как на грех, куда ни приеду, прежде всего угощают супом. На днях я случайно попал в Желтую страну, и, представьте себе, прежде всего меня накормили желтым гороховым супом.

- А что такое Желтая страна? - спросила Маша.

Толстяк сел подле нее на скамейку.

- Желтая страна, - сказал он, - это страна, в которой растут подсолнечники, одуванчики и куриная слепота. Жители этой страны едят гороховый суп и все до одного больны желтой лихорадкой. Теперь скажите мне, Маша, какой ваш самый любимый цвет?

- Синий, - не задумываясь, ответила Маша.

- Ну что ж, - сказал толстяк, - стоит только захотеть, и я отвезу вас в Синюю страну. Это одна из лучших стран в мире. Там можно гулять по синим дорогам между синими полями. Солнца там не бывает, зато днем и ночью светит луна. Там живет Синяя Борода. Это мой лучший друг, и я могу вас познакомить с ним. Ну как, Маша, поехали?

Маша задумалась.

Она всегда была вежливая и доверчивая, а этот дядя такой симпатичный! В синих очках, с большой собакой. Конечно, если бы она знала, что это Кощеев брат, она просто позвала бы милиционера. Но она не знала.

- Ладно, - сказала она. - А как туда ехать?

- Нужно надеть синие очки, - отвечал толстяк, - и сесть верхом на эту собаку.

Маша посмотрела на собаку. Это была довольно страшная собака, с длинной мордой и острыми белыми зубами. Шерсть у нее была серая, как у волка.

- Гм, - сказала Маша. Ей вдруг расхотелось ехать в Синюю страну.

Но, должно быть, толстяк понял ее иначе, потому что он в одну минуту надел на Машу свои очки, поднял ее и посадил на собаку.

- Вперед! - закричал он, и собака помчалась.

Ветер засвистел у Маши в ушах, она хотела спрыгнуть... Куда там! Уже давно остался за спиной Летний сад. Нева мелькнула и исчезла. Тут только Маша вспомнила, что, прежде чем отправиться в Синюю страну, нужно было спросить разрешения у мамы.

- Мамочка!

Но мама была далеко.

А страшная собака мчалась все быстрее и быстрее.

МИТЬКА ИЩЕТ ДОРОГУ В КОЩЕЕВУ СТРАНУ

Ни одна девочка не может исчезнуть из Летнего сада бесследно. И Маша, разумеется, тоже. Во-первых, на том месте, где она сидела, остались ее краски, ее кисточка и ее картина. Во-вторых, у нее был маленький брат, которого звали Митькой. Митька не очень расстроился, когда узнал, что у него пропала сестра.

Мама лежала на кушетке и плакала. Папа бегал по городу и у каждого милиционера спрашивал:

- Не видали ли вы мою дочку? Ее зовут Маша, она любит рисовать и не любит супа.

А Митька в это время думал и думал.

Он твердо решил найти сестру. Но как это сделать? И вдруг он вспомнил, что видел в цирке клоуна, о котором говорили, что он Любитель Необыкновенных Историй.

Все вздыхали:

- Девочка среди бела дня исчезла из Летнего сада. Небывалая вещь! Необыкновенная история!

Даже в газетах было напечатано:

НЕОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ

Среди бела дня девочка Маша Л. исчезла из Летнего сада

И вот Митька решил рассказать эту необыкновенную историю клоуну - Любителю Необыкновенных Историй.

Сказано - сделано! Он сел на трамвай и поехал на Васильевский остров.

В садике, перед маленьким домом, положив ногу на ногу, сидел клоун в колпаке, с трубкой в зубах и в разноцветном халате.

- Здравствуйте, - сказал ему Митька. - Не знаете ли вы, чем кончилась необыкновенная история, которая произошла с моей сестрой?

- Я думаю, - серьезно ответил клоун, - что ее унес Северный Ветер. Это уже случилось однажды с одной моей знакомой девочкой, которая любила носить огромные банты.

- Ну нет, - возразил Митька. - Это на Машу не похоже.

- Тогда вот тебе превосходный совет. Твоя сестра пропала из Летнего сада. Верно?

- Верно.

- Поезжай к Ученому Садоводу, - сказал клоун. - Он знает все, что происходит в садах всего мира. В крайнем случае, он поговорит по телефону с какими-нибудь Иваном-да-Марьей.

И Митька поехал к Ученому Садоводу.

Вот сад так сад! На рябине в этом саду росли вишни, а на яблоне - груши. Вишни были огромные, каждая с хорошее яблоко, а груши похожи на дыни. Здесь были даже персики, которые росли в саду из одного только уважения к Ученому Садоводу. И все эти деревья насадил он сам, своими руками. Это было удивительно - тем более, что он оказался таким стареньким, что Митька просто не знал, как к нему подступиться.

- В общем, так, - начал он, подойдя наконец к старичку, который сидел в кресле под голубой китайской вишней. – Не знаете ли вы, куда девалась Маша?

- Медвежье ухо слышало, как толстяк в синих очках уговаривал ее отправиться в Синюю страну, - отвечал Ученый Садовод. - Анютины глазки видели, как она мчалась по Летнему саду на огромной собаке.

- А где находится Синяя страна? - спросил Митька. - И как бы мне до нее добраться?

- Поезжай к Маленькой Парашютистке, - сказал Садовод. - Когда она опускается с неба на своем парашюте, она видит все страны мира. Кстати, передай ей, пожалуйста, что я назвал новый тюльпан Голубым Парашютом.

- Ладно.

И Митька сел на трамвай и поехал к Маленькой Парашютистке.

- Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, - сказал он Парашютистке, которая только что спрыгнула с неба на землю. - Позвольте доложить: Ученый Садовод назвал тюльпан Голубым Парашютом. Что касается меня, то у меня пропала сестра. Позвольте узнать, товарищ старший лейтенант, где находится Синяя страна? И как бы мне до нее добраться?

- Полно, Митя, в Синей ли стране? - отвечала Маленькая Парашютистка. - Я видела, как она мчалась верхом на собаке вдоль самого длинного в мире забора. Это дорога не в Синюю, а в Кощееву страну, за тридевять земель, в тридесятое царство. Знаешь, как говорится в сказках: долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, иди вперед - не оглядывайся, колоти в доску - не задумывайся. Пропустишь доску - оглянешься, оглянешься - оступишься, оступишься - заблудишься. Счастливого пути, милый.

А маму спросил?

- Есть, спросить маму! - отвечал Митька.

И он вытянулся и отдал честь Маленькой Парашютистке.

СТАРАЯ ГАЛКА

Всем известно, что самый длинный в мире забор - это забор Ботанического сада. И Митька это, понятно, знал. Маму он, понятно, не спросил - все равно она бы его не пустила. Папину палку он, понятно, стащил - пригодится! Может быть, и сам Кощей еще получит по голове этой палкой.

И вот в один прекрасный день он отправился с этой палкой в руке вдоль самого длинного в мире забора. Трр! - как барабан! Как будто целый взвод идет с барабаном. Трр! – Митька барабанил по доскам на весь Аптекарский остров (всем известно, что Ботанический сад находится на Аптекарском острове). Трр! - берегись, Кощей! Трр! - берегись, Кощеев брат, самый младший и самый хитрый! Трр! - помни, Митя! Пропустишь доску - оглянешься! Оглянешься - оступишься! Оступишься - заблудишься! Раз-два, раз-два!

Все темнее становилось вокруг. Уже и не узнать стало знакомых мест, а Митька все шел и шел. Раз-два! Раз-два! Хлоп! Забор кончился, и он кубарем покатился в темную яму. Он не очень испугался, только зубы застучали. Он полежал немного - ничего. Стал на колени - тоже ничего. Открыл глаза - и увидел себя в незнакомом городе.

Это был большой и красивый город - широкие улицы, просторные сады, высокие дома. Но вот что странно! Все дома были коричневого цвета. В садах росла коричневая трава. По улицам маршировали солдаты в коричневых рубашках. Кошка кофейного цвета вылезла из водосточной трубы. Коричневая ворона сидела на пожарной каланче табачного цвета. Можно было подумать, что в этом городе день и ночь вместо снега идет корица и никто не убирает ее с улиц вот уже пять или десять лет.

У жителей этого города был такой цвет лица, как будто на завтрак они ели старую солому, на обед - пюре из пробки с горчицей, а на ужин снова солому. Все они были так заняты своими мыслями, так молчаливы, что Митька просто не знал, у кого спросить:

- Эй, послушайте, не знаете ли вы, где здесь живет некто Кощей Бессмертный?

Да, это было не очень веселое местечко! Посреди города, на большой площади, стояло в развалинах прекрасное здание.

Оно сгорело и было пусто и мрачно. Никто больше не жил в нем, только Старая Галка сидела на печной трубе и смотрела на Митьку своими старыми глазами.

- Эй, послушайте! - крикнул ей Митька. - Не знаете ли вы, где здесь живет некто Кощей Бессмертный?

Галка встрепенулась. Это была самая молчаливая Галка в Кощеевой стране. Ей было триста лет, и за триста лет она только один раз сказала "кррр", - когда подавилась щепкой, которую приняла за кусок голландского сыра. Но этот мальчик понравился ей с первого взгляда. Как смело он спросил ее о Кощее Бессмертном!

- Молчи, мальчишка, - проворчала она, - если ты не хочешь, чтобы тебя повесили на первом фонаре! Как ты смеешь говорить - "некто Кощей"? Ты должен был спросить: "Не знаете ли вы, где здесь живет Кощей? Да здравствует Кощей!"

- Ладно, бабушка, - отвечал Митька. - Я, знаешь, не для того сюда пришел, чтобы кричать "да здравствует Кощей". Лучше скажи, старая карга, где он живет, а то своих не узнаешь!

Галка снова посмотрела на него.

"Мальчишка как мальчишка, - подумала она. - Но чем-то он похож на моего Галчонка. Нужно помочь ему. Правда, если об этом узнает Кощей... Крр! Страшно! Ну, да ничего! Недаром я прожила на свете триста лет. Может быть, я и перехитрю его. Ведь, по правде говоря, я не думаю, что он бессмертный!"

- Я не знаю, где живет Кощей, - сказала она мрачно. – Но я знаю, что по его приказу моему Галчонку подрезали крылья. Всем птицам подрезали крылья в этой несчастной стране, даже нашим орлам! Я спаслась только потому, что гостила у своей племянницы в Альпах.

- Всем птицам подрезали крылья?! - вскричал Митька. - Зачем?

Галка оглянулась. Кажется, никто не подслушивал их.

- Дело, видишь ли, в том, - шепотом сказала она, - что у Кощея Бессмертного умерла дочка. Откуда-то из далеких стран ему привезли другую девочку, как две капли воды похожую на покойную Кощееву дочку. Она так же красива и умна и даже, говорят, еще умнее. Она умеет рисовать, прекрасно шьет и даже, говорят, играет на рояле. Но вот беда! У девочки - доброе сердце. У нее, видишь ли, доброе и мужественное сердце, а у Кощеевой дочки было трусливое и злое.

Галка закрыла глаза и умолкла. Никогда в жизни ей не приходилось говорить так много!

- Продолжай, бабушка! - вскричал Митька. - Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

- Да, у этой девочки оказалось доброе сердце, - продолжала Галка. - И вот Кощей и его тысяча братьев стараются ожесточить ее сердце и сделать его злым и трусливым. Ей, видишь ли, понравился мой Галчонок, и вот Кощей велел подрезать ему крылья. Она любит читать - и вот он велел сжечь ее любимые книги. Он ведет тайную войну с одним великодушным народом – и вот каждый день эту бедную девочку сажают на аэроплан, чтобы показать ей разрушенные города, детей, убитых бомбами, и матерей, умирающих от горя. Но ее сердце остается все таким же мужественным и добрым.

И Галка снова закрыла глаза и умолкла.

- Говори, говори, бабушка! - снова вскричал Митька. – Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

- Они держат ее взаперти в Кощеевом дворце, в темной комнате за тремя дверьми, - продолжала Галка. - Каждую ночь один из Кощеевых братьев рассказывает ей самые страшные истории в мире, чтобы запугать ее бедное сердце. Но она спокойно выслушивает эти истории и даже спрашивает иногда: "Может ли это быть? В самом деле?" Она боится только одного: ласково взглянуть на мышонка, который иногда прибегает к ней по ночам, - она знает, что Кощей убьет этого мышонка, если догадается, что она его полюбила.

Галка снова замолчала и спрятала голову под крыло – ей стало стыдно за Кощея, а кстати уж и за его тысячу братьев.

- Говори, говори, бабушка! - вскричал Митька. - Ты даже не подозреваешь, как мне важно все, что ты говоришь!

- Она сидит взаперти за тремя дверьми, - продолжала Галка, - и каждую дверь сторожит собака с большим ключом в зубах. Первая - собака-волк, которая ее притащила. Вторая – жирный пес, который сидит, положив голову на два столба застывшей ядовитой слюны, а третья, самая страшная, - просто тощая хромая собака. У них имена на одну букву - но никто не знает этой буквы. Никто в Кощеевой стране не знает, как их зовут. Спроси-ка меня - почему?

- Почему, бабушка? - спросил Митька.

- Потому что собака умрет, если кто-нибудь, кроме Кощея, громко произнесет ее имя. А если она умрет, тогда уж, понятно, ничего не стоит взять из ее пасти ключ, открыть дверь и выпустить Девочку Доброе Сердце.

- Понял, бабушка, - сказал Митька. - Теперь слушай меня. Знаешь ли, кто эта девочка? Моя сестра. И я очень рад, что у нее оказалось превосходное сердце. Я, представь себе, даже и не знал, что у нее такое доброе сердце.

(продолжение следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 273.4 Кб)

Вениамин КАВЕРИН

О МИТЕ И МАШЕ, О ВЕСЕЛОМ ТРУБОЧИСТЕ И МАСТЕРЕ ЗОЛОТЫЕ РУКИ

(продолжение)

МИТЬКА ВСТРЕЧАЕТСЯ С БЕДНЯГОЙ ГАЛЧОНКОМ И ИДЕТ НОЧЕВАТЬ К ПЕРЕПЛЕТЧИКУ ИЕРОНИМУСУ КАР

Галка не особенно удивилась. Слава богу, ей было не сто лет! Она давно ничему не удивлялась. Просто она подумала: "Жаль мне мальчика. Какой он милый! И как похож на моего Галчонка!"

- Ну что ж, сестра так сестра, - сказала она. - В таком случае знаешь, что ты должен сделать прежде всего? Спрятаться. Страшно подумать, что может сделать с тобой Кощей и его тысяча братьев.

Едва она произнесла эти слова, как толстяк в клетчатых штанах вышел из-за разрушенной печки и заорал:

- Галка и мальчик! Именем Кощея! Вы арестованы! Да здравствует Кощей!

Знаете, кто это был? Младший Кощеев брат - самый младший и самый хитрый. Знаете, что он делал за печкой? Он подслушивал их - Митьку и Галку.

- Мы погибли, - сказала Галка. - Беги!

- Как бы не так! - вскричал Митька и с размаху ударил толстяка головой в живот.

Раз! И толстяк сел на землю.

- Позвольте, позвольте, - сказал он.

Но в эту минуту Галка села ему на нос и закрыла крыльями его глаза.

- Беги, Митя! Беги, если ты хочешь спасти сестру!

И Митька побежал, хотя ему и очень хотелось ударить толстяка палкой по шее. Но еще больше ему хотелось спасти сестру! Он побежал со всех ног и, выбравшись из развалин, через несколько минут очутился в темном переулке - темном потому, что уже наступила ночь. Но долго еще слышал он за спиной отчаянные крики:

- Мальчик, вы арестованы! Именем Кощея! Да здравствует Кощей!

Однако нужно было подумать и о ночлеге. Постучаться, что ли, в первый попавшийся дом? Но дома были все какие-то мрачные, темно-коричневые, черствые, как черствая хлебная корка. Неохота стучаться в такие дома. И Митька уже решил было провести ночь на улице, как вдруг увидел, что навстречу ему ковыляет какая-то птичка - с большим носом и маленькими крыльями, которые висели по бокам как рыбьи хвосты. Это был бедняга Галчонок, тот самый, который, по мнению его старой мамы, был чем-то похож на Митю.

- Виноват, - сказал Галчонок. - Я видел, как вы разговаривали с мамой. Вы не знаете, случайно, скоро она прилетит домой? Очень хочется кушать.

- Вот что, малыш, - отвечал Митька. - Не можешь ли ты показать мне дом, в котором я мог бы провести эту ночь? Мне, понимаешь, не нравятся эти темно-коричневые дома, черствые, как черствая хлебная корка.

Галчонок задумался.

- Видите ли, - сказал он. - Мы с мамой живем на чердаке у одного Переплетчика. Возможно, что он позволит вам провести у него эту ночь. У него есть свободная комната - та, в которой жил его сын. Пойдемте, пожалуй. Я провожу вас. Но скажите, ведь мама скоро вернется домой? Я, понимаете, еще ничего не кушал с утра.

И Галчонок привел Митьку к переплетчику Иеронимусу Кар.

Это был высокий старик с большими черными бровями и косматой седой бородой. Он был такой высокий, а жил в таком низеньком домике, что по утрам, когда он вставал с постели и потягивался, ему приходилось вставлять свою голову в круглую дырку на потолке.

Впрочем, это было даже приятно: на чердаке, как вы знаете, жила старая, умная Галка и Галчонок, с которыми он любил поболтать по утрам.

- Виноват, - сказал ему Галчонок. - Этот мальчик – мамин знакомый. Кстати, вы не знаете, она еще не вернулась домой?

- Не знаю, - проворчал Переплетчик.

- Не сердитесь, пожалуйста, - снова сказал Галчонок. - Ведь вы же знаете, что, если вы даже очень рассердитесь, все равно я не могу от вас улететь. Этот мальчик остался без ночлега, и я сказал ему, что у вас есть свободная комната - та, в которой жил ваш уважаемый сын. Можно ему переночевать в этой комнате, хозяин?

- Нельзя, - проворчал Переплетчик.

- Почему, хозяин?

- Потому, что я очень сердитый, очень грустный и никого не хочу ни видеть, ни слышать!

- В общем, так, - сказал Митька. - Будем говорить начистоту. Тем более, вы уже такой старик, что я вам врать не стану. Но, возможно, с другой стороны, что сейчас я скажу необыкновенную вещь. Я приехал сюда за сестрой. Мою сестру похитил Кощей Бессмертный. Я прибыл, чтобы вернуть сестру. Кроме того, мы еще посмотрим, какой он бессмертный.

Очевидно, Митька сказал действительно необыкновенную вещь, потому что Переплетчик от неожиданности вытянулся во весь свой рост и как раз забыл вставить голову в дырку.

Хлоп! И он ударился головой о потолок.

Очень спокойно он снял со стены старый медный таз и положил его на затылок.

- Милый мальчик, - сказал он. - Я сочувствую вам от всей души, хотя ваша затея кажется мне безнадежной. Я очень сердитый, очень грустный, но все-таки я сердечно рад видеть такого милого гостя из милой далекой страны. Прошу вас пожаловать в комнату моего бедного сына. Вы должны знать, что он заключен в тюрьму по приказу Кощея.

ГАЛКА ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ И РАССКАЗЫВАЕТ

О ТОМ, ЧТО ВИДЕЛА И СЛЫШАЛА ЗА НОЧЬ

Вот когда можно было вволю поспать. Митька завалился и - фью-фью! - засвистел носом: заснул в одну минуту. Но не тут-то было! Только что он засвистел, как Галчонок постучал в его дверь.

- Мальчик, вы спите? Я просто не понимаю, куда могла деться мама!

- Придет, - сквозь сон пробормотал Митька.

- Да, придет! Вы все время говорите - придет да придет. Я беспокоюсь.

По правде говоря, и Митька уже начинал беспокоиться. Но ему так хотелось спать, что беспокоиться было некогда. "Фью-фью! - свистел он. - Фью-ю-ю! Как будто опять стучат? Да, стучат. Наверное, опять Галчонок".

- Кто там?

- Мальчик, вы спите? Как вы думаете, может быть, она нашла себе другого Галчонка?

- Ну вот еще, - отвечал Митька. - Ей, брат, хватит и с тобой хлопот. Иди-ка ты спать. Как ты заснешь, так она и прилетит - вот увидишь.

- Я не хочу спать. Как хотите, это очень странно. Знает, что я целый день не ел... Просто удивительно, честное слово.

Очень хотелось спать, но все-таки Митька позвал Галчонка и дал ему кусочек яблока. Он взял с собой яблоко на дорогу.

- Спасибо, мальчик. - Галчонок поел и задумался. - Главное, что меня беспокоит, - она мне ничего не сказала. Между тем в городе совершенно нет продуктов, и многие ловят и кушают галок, ворон и других несъедобных птиц. Я просто боюсь, что она попалась кому-нибудь на ужин. Как вы думаете, мальчик, - ведь нет?

- Ну конечно, нет, - отвечал Митька, и в это мгновение - стук, стук, стук! - кто-то постучал в окошко.

- Мама, мама! - закричал Галчонок. - Мамочка, это ты?

- Пришла? - басом спросил из своей комнаты старый Переплетчик.

Да, это была Галка.

- Фу, дайте отдышаться! - сказала она. - Вот так ночка! Хозяин, идите сюда. Я принесла вам привет от вашего сына.

Хлоп! Переплетчик вскочил с кровати и хлопнулся головой о потолок. Опять он забыл вставить голову в дырку. Опять пришлось снимать со стены старый медный таз и класть его на затылок.

- Я принесла вам привет от сына, - торжественно повторила Галка. - Вообще я проделала за эту ночь столько дел, что самой становится страшно. Во-первых, я клюнула младшего Кощея в глаз

и очень рассчитываю, что этот негодяй останется кривым на всю жизнь. Во-вторых, я слетала на речку Шпрот и принесла Галчонку на ужин дохлую рыбу.

- Спасибо, я уже поужинал, - обиженно отозвался Галчонок.

- В-третьих... О, в-третьих... Слушайте, хозяин! Слушай, Митя!

Вот что она рассказала:

- Когда я прилетела в тюрьму, ваш сын спал, хозяин. Я негромко каркнула: "Каррл", - и постучала клювом о решетку. Он открыл глаза и снова закрыл - должно быть, подумал, что это сон. "Проснитесь, Карл, это я - Старая Галка! Вы меня не узнали?" Он снова открыл глаза и пожелал мне доброго утра. "Сейчас поздняя ночь, Карл", - сказала я ему. "В самом деле? - ответил он. - К сожалению, я пробыл здесь так долго, что перестал отличать день от ночи".

"Карл, привет и привет, - сказала я. - Привет от вашего старого отца. Привет от ваших старых и новых друзей. Я прилетела к вам по важному делу. Речь идет, видите ли, об одном добром сердце. Нужно освободить от Кощея девочку из далекой страны - девочку с добрым и мужественным сердцем. Ее стерегут три собаки. У них имена на одну букву, но никто не знает этой буквы, и никто в Кощеевой стране не знает, как их зовут. Спросите-ка меня - почему?" - "Потому что собака умрет, - отвечал Карл, - если кто-нибудь, кроме Кощея, громко произнесет ее имя". Тут, сами понимаете, я стала говорить шепотом. "Карл, - сказала я шепотом, - вы один в Кощеевой стране знаете все тайны Кощея. Скажите, как зовут этих собак, и я передам их имена маленькому храброму брату храброй девочки с храбрым сердцем". И он сказал...

- Сказал?! - в один голос закричали Переплетчик, Галчонок и Митька.

- Да, - торжественно повторила Галка. - К сожалению, он успел назвать одно имя. Он сказал его шепотом, и я сейчас скажу его шепотом, и, если кто-нибудь из вас захочет его сказать, пускай говорит шепотом. А Галчонок пойдет спать. Доброй ночи!.. Гарт.

- Как? - в один голос спросили Переплетчик и Митька.

- Гарт, - повторила Галка. - Первую собаку зовут Гарт. Я крикнула ему: "Спасибо, Карл! А второе?" Он уже открыл рот, чтобы сказать второе имя, но в это время три Кощеевых брата вбежали в камеру, схватили его за руки и потащили куда-то. Он только успел крикнуть мне: "До свидания, милая Галка!" Так и сказал: "милая Галка..." Не плачьте, хозяин, уверяю вас, что он скоро вернется... "До свидания, милая Галка! - крикнул он. - Лети к тому, у кого черное лицо, но чистая душа. Он тебе поможет".

- Черное лицо и чистая душа? - повторил Митька. - Что это значит?

- Мама, а я знаю, - сказал за дверью Галчонок.

- Что ты знаешь?

- Это негр.

- Милый, милый, - растроганно сказала Галка. - Иди ко мне, я тебя поцелую! Удивительно умный ребенок. Почему ты до сих пор не спишь, негодяй?

- Какой там негр, - сказал старый Переплетчик, который давно уже стоял, засунув голову в дырку, чтобы никто не видел, что он плачет о сыне. - Это Веселый Трубочист, я его превосходно знаю.

- Мама, идут! - закричал за дверью Галчонок.

- Кто идет?

- Не знаю. Ай, мама, мне страшно!

Бум, бум, трах!

Весь дом затрясся, во все окна и двери застучали разом.

Бум, трах! Бум, бум, трах!

- Мальчик и Галка! - раздался на улице громкий голос. - Вы арестованы! Именем Кощея! Да здравствует Кощей!

ВЕСЕЛЫЙ ТРУБОЧИСТ

По-настоящему испугался только Галчонок.

- Мама, Кощей... - прошептал он и совсем уже собрался упасть в обморок, так что маме пришлось клюнуть его, чтобы привести в чувство.

Это был, конечно, не сам Кощей, а его младший брат! – самый младший и самый хитрый. Это он кричал:

- Мальчик и Галка, вы арестованы!

А полицейские, которых он захватил с собой, в это время кричали: "У-у-у! У-у - у!" - чтобы задать Галке и мальчику страху.

- Мы погибли, - сказала Галка.

- Как бы не так! - вскричал Митька. - Кто мне скажет, куда ведет эта дырка?

- На чердак, - в один голос сказали Переплетчик, Галчонок и Галка.

- Прекрасно!

И Митька подхватил Галчонка и сунул его себе за пазуху.

- Бабушка, вперед! - скомандовал он.

Раз и два! Он вскочил на стул, на стол, на комод и нырнул в дырку, сложив руки по швам, как деревянный солдатик.

- До свидания, - сказал он Переплетчику. - Кланяйтесь от меня младшему Кощею.

- Передайте ему, - прибавила Галка, - что даже Старую Галку нельзя арестовать, пока у нее не подрезаны крылья.

- Передайте ему... - запищал Галчонок, но в это время Митька переложил его в карман, и что именно Галчонок хотел передать младшему Кощею, так и осталось неизвестным.

Ну и чердак! Это был такой маленький чердак, что на нем и в самом деле впору было жить только галкам. Но зато на этом маленьком чердаке было окно, а из окна была видна крыша.

- Вперед, за мной! - скомандовал Митька, и они в одну минуту вылезли через окно и оказались на крыше.

А с крыши, как известно, можно перебраться на другую крышу, а с этой - на третью, а с третьей - на четвертую. Галка летела впереди и показывала дорогу. Еще бы! Она провела на этих крышах всю свою жизнь.

- Мама, скоро? - кричал из кармана Галчонок. - Мне темно! Почему меня посадили в карман? Тут лежит яблоко. Можно мне его скушать?

- Пожалуйста, спрячь подальше свой нос, - сказал ему Митька. - Он колется, как вязальная спица.

Начинало светать, когда они остановились на крыше высокого здания. Весь город был виден с этой крыши - коричневые улицы, по которым маршировали коричневые солдаты. На каждом фонаре - они еще горели - был нарисован Кощеев знак - две большие собачьи ноги крест-накрест.

- Несчастная страна... - пробормотала Галка.

И вдруг такая веселая песня донеслась до них, что они не поверили своим ушам.

Кто же пел ее?

Трубочист.

За плечами у него висели мешок и веревка, в руках он держал метлу и большую складную ложку. Вот что он пел:

Пять рыцарей отважных,

Сердец веселых пять,

Хотят у Старой Щуки

Печной горшок отнять.

- Печной горшок? - спросила Галка. - Гм, странно. Что он хочет этим сказать?

Пять рыцарей веселых,

Бесстрашных пять сердец,

Мы шею Кощею

Намылим наконец!

- Прекрасно, но что это за пять бесстрашных сердец? - сказал Галчонок. - Ну я, ну мама, ну, наконец, мальчик...

- Эй, дяденька! - закричал Митька. - Как вас зовут? Спойте-ка нам еще что-нибудь! Как бы нам до вас добраться?

- Эй, мальчик! - закричал в ответ Трубочист. - А тебя как зовут? Спой-ка мне что-нибудь! Как бы мне до тебя добраться?

- Эхо, - высунувшись из Митькиного кармана, испуганно пробормотал Галчонок.

- Послушайте, я вас серьезно спрашиваю! - снова закричал Митька. - Как вас зовут? Нам это нужно знать, потому что мы, понимаете, ищем одного дяденьку вроде вас.

- Если вы ищете Веселого Трубочиста, - возразил Трубочист, - стало быть, вы ищете меня, потому что я последний Веселый Трубочист в этой стране.

- Веселый Трубочист?! - закричал из Митькиного кармана Галчонок. - Не может быть! Какой необыкновенный случай!

Он так удивился, что чуть не выпал из кармана, и старой маме пришлось клюнуть его в лоб, чтобы немного привести в чувство.

- Веселый Трубочист, привет и привет! – торжественно сказал Митька. - Привет от вашего старого друга Карла. Привет от ваших новых друзей. Ну-ка, киньте мне вашу веревку! Благодарю вас!

И он на лету поймал веревку, которую бросил ему Веселый Трубочист.

Раз-два! Он привязал веревку к трубе и перебрался на соседнюю крышу. У него, как известно, было бесстрашное сердце. У Галчонка тоже было бесстрашное сердце, хотя он и дрожал в Митькином кармане как осиновый лист. А про Галку нечего и говорить, - ей ничего не стоило перелететь с крыши на крышу.

- В общем, так, - сказал Митька. - Как известно, мою сестренку похитил некто Кощей. Она сидит за тремя дверьми, и каждую ночь один из Кощеевых братьев рассказывает ей самые страшные истории в мире. Правда, она оказалась довольно храброй, но все-таки я очень боюсь, что в конце концов она просто сойдет с ума от страха. Все-таки она - девочка, этого, товарищи, нельзя забывать. Ее сторожат три собаки, которые подохнут, если назвать их по именам. Ваш друг Карл открыл нам первое имя. Теперь, Веселый Трубочист, дело за вами. Скажите нам, как зовут вторую и третью собаку.

Веселый Трубочист был действительно очень веселый. Больше всего на свете он любил посмеяться. Как-никак он был последний весельчак в Кощеевой стране, и его иногда за плату приглашали в богатые дома - просто послушать, как он смеется.

"Жалко мне эту девочку, - подумал он. - И мальчик очень милый. Как ловко он перебрался по моей веревке с крыши на крышу! Из него вышел бы превосходный трубочист. И подумать только, как он любит сестру. Помогу-ка я им. Правда, если я им помогу, меня, пожалуй, повесят. Но ведь, если я им не помогу, я все равно умру от стыда, что не помог двум прекрасным детям из прекрасной страны, которую я так уважаю".

- Ладно, - сказал он. - Слушайте!

Вот что он рассказал:

- Однажды я чистил печи в Кощеевом дворце. Я спустился по трубе в огромный камин и вдруг увидел Кощея. Вы думаете, я испугался? Ничуть! Он сидел перед зеркалом и красил усы. Вдруг он закричал: "Гнор!" И собака примчалась. Это был жирный пес, который сел у Кощеевых ног, положив голову на два столба застывшей ядовитой слюны. Вы понимаете, я выскребывал ложкой сажу в камине, а Кощей решил, что это скребется за дверью собака. Гнор - вот как ее зовут, не будь я Веселый Трубочист. Ее зовут Гнор!

- Спасибо, Веселый Трубочист. - Митька протянул ему руку. - Теперь нам осталось узнать только третье имя.

- А третье имя знает Щука, - сказал Трубочист.

- Скажите, пожалуйста! - закричал из кармана Галчонок. - Это та самая Старая Щука, о которой вы только что пели?

- Милый, милый, - растроганно сказала Галка. - Удивительно умный ребенок!.. Ну конечно, та самая. Она живет в речке Шпрот и сторожит печной горшок. Моя племянница рассказывала мне эту историю. В горшке лежит яйцо, а в яйце - уголек.

- Правильно! - сказал Трубочист. - Но если бы это был простой уголек, пожалуй, его и не стоило бы сторожить.

- Что же это за уголек? - спросил Митька.

- В этом угольке - Кощеева смерть.

Уголек горит -

И Кощей живет,

Погаси уголек -

И Кощей умрет.

- Где же находится речка Шпрот? - спросил Митька. - И как бы нам повидать эту Щуку?

- Друзья мои! - вскричал Трубочист. - Вы ничего от нее не узнаете. У нее ужасный характер. Недаром Кощей поручил ей такое важное дело. На днях он съел за обедом ее щуренка. Представьте себе, она не сказала ни слова!

- Она напишет нам третье имя хвостом на воде, - сказал Митька. - Не может быть, чтобы она любила Кощея!

(продолжение следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 250.7 Кб)

Вениамин КАВЕРИН

О МИТЕ И МАШЕ, О ВЕСЕЛОМ ТРУБОЧИСТЕ И МАСТЕРЕ ЗОЛОТЫЕ РУКИ

(продолжение)

МИТЬКА В КОЩЕЕВОМ ДВОРЦЕ

Вы, может быть, думаете, что им пришлось очень долго искать Старую Щуку? Ничуть не бывало! Когда они пришли к речке Шпрот, Щука плавала у самого берега. К сожалению, она плавала брюхом вверх. Она подохла.

Это было так неожиданно, что Галка, которая за триста лет видела не одну дохлую щуку, не поверила глазам и подлетела к щуке поближе, чтобы взглянуть ей в лицо. Да, это была она!

"Все кончено", - подумала Галка. Она не сказала этого вслух, чтобы не особенно огорчать Митьку. Но все кончено, это совершенно ясно! Третье имя Щука унесла с собой в могилу, а печной горшок остался на дне реки.

- Спокойно, товарищи, - сказал Митька и вытащил из кармана Галчонка. - Щука, очевидно, подохла. Ну что ж! Попробуем обойтись без Щуки, тем более что она, как дохлая, нам уже не может помочь. А пока посидим на берегу и пообедаем вот этим яблоком. У меня есть яблоко, если Галчонок его еще не съел.

Он вынул яблоко и разделил его на четыре части. Ого, как это было вкусно!

"Гарт и Гнор, - думал Митька. - И третье имя на ту же букву. Может быть, просто Гав-Гав? Едва ли!"

Он доел яблоко и встал.

- Решено, - сказал он. - Веселый Трубочист, у меня к вам просьба. Возьмите из вашего мешка немного сажи и вымажьте мне лицо.

Вот так раз! Даже Веселый Трубочист удивился, хотя ему-то уж не в диковину были запачканные лица. Не удивилась только Старая Галка. Впрочем, ей некогда было удивляться, потому что Галчонок в эту минуту подавился мухой. Он разинул рот, услышав Митькину просьбу, и в рот влетела муха.

- Вымажьте мне лицо сажей, - твердо повторил Митька. – Я хочу быть похожим на вас. Понятно?

Веселый Трубочист засмеялся.

- Понятно, - сказал он и в одну минуту вымазал Митьку сажей.

Для большего сходства он насыпал сажи ему за шиворот, за пазуху и в штаны. Это было не очень приятно, но Митька не сказал ни слова. Недаром у него было отважное сердце.

- А теперь, - сказал он, - у меня к вам еще одна просьба. Дайте мне вашу метлу, веревку и большую ложку.

- Я все поняла, - сказала Галка. - Счастливого пути!

- Спасибо, бабушка, - отвечал Митька. - Не поминайте лихом.

- Мама, - с ужасом спросил Галчонок, - куда он идет? Зачем он намазался сажей?

Галка молчала. Она, разумеется, не плакала - хотя бы потому, что птицы вообще не плачут, но все-таки украдкой сморгнула слезу.

- Товарищи, без слез, - строго сказал Митька. – Желающие могут проводить меня один или два квартала. Веселый Трубочист, почему вы такой невеселый? Ведь вы, кажется, говорили, что вы - последний весельчак в этой стране! Ну-ка, на прощание, спойте нам вашу песню:

Пять рыцарей бесстрашных,

Веселых пять сердец,

Мы шею Кощею

Намылим наконец!

И Митька ушел. Это был уже не Митька - и родная сестра его бы теперь не узнала! Это был маленький трубочист, запачканный сажей, с черным лицом, с черными руками. За плечом у него

висели метла и веревка, в руке он держал мешок с сажей и большую складную ложку. Куда же он шел? В Кощеев дворец! Он решил узнать третье имя от самого Кощея...

Не так легко попасть в Кощеев дворец, если очень долго думать - кого бы спросить, да как бы пройти, пустят ли, да ведь, наверное, не пустят! А Митька долго не думал - он просто постучался на кухню и сказал:

- А вот кому трубы почистить!

- Пошел вон, бездельник! - заворчал на него повар. - Знаем мы, какие трубы ты чистишь! Ты чистишь карманы, негодяй! Да здравствует Кощей!

- Дяденька, напрасно вы так думаете, - спокойно отвечал Митька. - Вы не смотрите, что я такой маленький. Я, поверьте, не меньше труб вычистил на своем веку, чем вы испекли пирогов.

- Ваше превосходительство господин тайный советник, - сказал повару его помощник. - Осмелюсь заметить, что в левом дымоходе главной печки вашего превосходительства сегодня загорелась сажа. Может быть, вы позволите этому негодяю, как вы изволили выразиться, посмотреть, в чем там дело, а потом доложить вам?

Главный повар нехотя кивнул головой, и Митька был допущен на кухню. А из кухни, как известно, можно пройти в столовую, из столовой в другую столовую, а из другой столовой в третью. Из восьмой столовой в девятую, а из девятой в десятую. Митька шел и не оглядывался. Оглянешься - оступишься, оступишься - заблудишься! И вдруг "рр-ав, ав, ав!" - где-то зарычала собака. Раз! - Митька нырнул в камин. Вот так камин! Он был выложен мрамором, и на каждой плите высечен Кощеев знак – две собачьих ноги крест-накрест. Но Митька не стал особенно удивляться. Подумаешь, камин! Он спрятался в угол и стал ждать.

"Посмотрим, - думал он, - что будет дальше?"

И вот в столовую вошел - кто бы вы думали? Младший Кощеев брат. Он был все еще в клетчатых штанах, но уже без очков и с перевязанным глазом.

"Молодец бабушка, - подумал Митька. - Здорово угодила".

- Да здравствует Кощей! - сказал младший Кощей. – Позволь доложить, о великий Кощей! Поиски не привели ни к чему. Галка и мальчик исчезли бесследно.

"Вот так штука, - подумал Митька. - С самим Кощеем разговаривает? Да где же он?"

Он осторожно выглянул из камина. Под столом? Никого. Под буфетом? Тоже. Митька взглянул наверх - и обомлел. Кощей, как муха, ходил по потолку.

- Убить всех галок, - сказал с потолка Кощей. – А мальчишку найти, ослепить и сжечь.

"Вот спасибо, - подумал Митька. - Как бы не так!"

- Позволь доложить, о великий Кощей, - сказал младший Кощей. - Щука сдохла по твоему приказанию. Она, оказывается, действительно была недовольна тем, что ты изволил за обедом съесть ее щуренка. Печной горшок положен в ларец и доставлен сюда. Мастер Золотые Руки ждет твоих распоряжений.

- Позвать его сюда, - сказал Кощей.

Только что он это сказал, как за дверью раздались шаги, и высокий человек с добрым и смелым лицом вошел в комнату. У него была широкая грудь, широкие, сильные плечи, но больше всего Митьке понравилась его борода, короткая и кудрявая, как у папы. Это и был Мастер Золотые Руки.

Трах-тарарах! Кощей скатился с потолка на стол и сел, кряхтя и потирая спину.

- Мастер, - глухим голосом сказал он и уставился на Мастера мертвыми глазами, - это ты заковал ларец?

- Да.

- И никто, кроме тебя, об этом не знает?

- Никто.

- А ты знаешь, что находится в этом ларце?

- Мне сказали, что Девочка Доброе Сердце возвращается на родину, что ты подарил ей этот ларец с чудесными подарками - скатертью-самобранкой и семимильными сапогами. Я заковал ларец, чтобы в далекой дороге никто не украл эти драгоценные вещи!

Кощей задумался.

- Ты заковал мою смерть, - сказал он. - А теперь я прикажу навеки заковать тебя в цепи, чтобы ты никогда и никому не мог передать эту тайну. Ты будешь сидеть в цепях до тех пор, пока ты ее не забудешь. Что же ты не кричишь: "Да здравствует Кощей!"?

Но Мастер Золотые Руки молчал.

- Гаус! - закричал Кощей.

- Рррр-ав-ав! - И тощая хромая собака вбежала в комнату и встала на задние лапы перед Кощеем.

"Ага, вот и ты, голубушка, - подумал Митька. - Вот как тебя зовут. Гаус!"

И он стал твердить в уме это имя.

- Надеть на Мастера цепи, - приказал Кощей.

И страшная собака принялась за дело.

- Ррр-ав! - зарычала она.

И горн с мехами вдруг очутился в комнате, как будто упал с неба.

- Ррр-ав-ав!

И три Кощеевых брата вбежали и схватили Мастера за руки.

Да, это было действительно страшно! Огонь так и перебегал по раскаленным кольцам цепи, искры вспыхивали и гасли.

Опустив голову, мрачный Кощей сидел на столе и смотрел на Мастера мертвыми глазами.

- Прекрасно закован, - сказал он наконец. - Отлично, великолепно закован. Уведите его. А ты можешь остаться.

И собака встала на задние лапы и подняла к нему тощую морду.

- Ав-ав-ррау, - прорычала она. Вероятно, она хотела сказать "Да здравствует Кощей!" по-собачьи.

- Посадить Мастера в подвал, - сказал Кощей. – Ларец поставить ко мне под кровать. Пусть Мастера сторожит Гнор. Ты будешь спать у дверей моей спальни.

"Запомним", - подумал Митька.

- У девчонки пускай останется Гарт, - продолжал Кощей. - Мне кажется, что скоро - очень скоро - она станет как две капли воды похожа на мою покойную дочку. Прощай!

И собака скрестила перед ним свои лапы и ушла. А потом ушел и Кощей, потирая спину.

- Так, - сказал Митька и вылез из камина. - Ну что ж, пора приниматься за дело.

Только что он это сказал, только что собрался на цыпочках перейти из девятой столовой в десятую, как...

Трах!

Дверь перед ним захлопнулась, и кто-то запер ее с другой стороны на ключ.

- Ага, попался, - раздался за дверью знакомый голос. - Теперь ты от меня не уйдешь, негодяй!

ГАЛКА РАССКАЗЫВАЕТ МАШЕ ТО, ЧТО ЕЙ РАССКАЗАЛ ТРУБОЧИСТ

Интересно, что же в это время делала Маша? Давным-давно она поняла, что младший Кощей обманул ее и привез не в Синюю, а в Коричневую страну.

"Он бы попался, - думала она, - если бы я попросила его показать Синюю страну на карте".

С каждым днем она спала все хуже и хуже. Она слышала по ночам, как стучит ее сердце, и думала: "Кажется, оно еще не стало злым и трусливым?"

"Я ослепну, - думала она, - и тогда Кощей отпустит меня. Тогда я буду совсем не похожа на его покойную дочку. Как все-таки хорошо, что я на нее не похожа!"

Она не плакала. Только однажды мышонок, который прибегал к ней по ночам, почувствовал, как слеза капнула ему прямо на нос. Но это была единственная слеза. Никто не узнал о ней, кроме мышонка.

В ее комнате было маленькое окно. В ясный, солнечный день она видела крышу Кощеева дворца: ее комната находилась в башне, высоко поднимавшейся над крышей. И вот однажды она заметила, что по этой крыше опрометью бежит Трубочист. Он был без шапки, без метлы и веревки и даже без своей складной ложки. Он очень торопился. Разбежавшись, он нырнул в трубу вниз головой, как в воду.

"Какой смешной", - подумала Маша.

Она не знала, что это Веселый Трубочист.

Потом она увидела птицу - что за чудеса! – настоящую птицу.

"Должно быть, она прилетела от нас, - подумала Маша. - Ведь в Кощеевой стране всем птицам подрезаны крылья!"

Она не знала, что это была старая, умная Галка...

Вот, наконец, и Трубочист. Он вылез из трубы, и Галка сейчас же полетела к нему - можно было подумать, что она только его и дожидалась.

"Ручная", - подумала Маша. Она не знала, что Трубочист и Галка говорили о ней.

Но вот Галка сделала два больших медленных круга над крышей, как будто раздумывая о чем-то, и вдруг села у Машиного окошка.

- Милая девочка, привет и привет, - сказала она. – Привет от твоего брата. Привет от твоих новых друзей. Не удивляйся и не пугайся - Митька в Кощеевом дворце. Он пришел, чтобы освободить тебя, но его схватили, и теперь он сидит под стражей. Он мог бы убежать через камин, но младший Кощей следит за каждым его движением. Однако мы перехватили этого негодяя и узнали все, что нам нужно было узнать.

Митька в Кощеевом дворце! Маша удивилась, испугалась и обрадовалась, - право, можно было подумать, что она гордится таким храбрым братом.

- Бабушка, нужно ему помочь, - строго сказала она. - Может быть, вы узнали, как зовут собак, которые меня сторожат?

- Их зовут Гарт, Гнор и Гаус, - шепотом отвечала Галка. - А теперь слушай внимательно: каждое слово повторяй в уме, чтобы лучше запомнить. У твоей двери сидит Гарт. Повторила?

- Повторила, - сказала Маша.

- В подвале заперт Мастер Золотые Руки. Его сторожит Гнор.

- Повторила.

- Гаус сторожит ларец с Кощеевой смертью.

- Повторила.

- Ты постучишь в дверь и, как только собака вбежит, крикнешь ей: "Гарт!" И собака издохнет. Потом ты спустишься в подвал и освободишь Мастера Золотые Руки - он один знает, как открыть ларец с Кощеевой смертью. Потом ты убьешь третью собаку и вместе с Мастером унесешь ларец из Кощеевой спальни.

(окончание следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 242.7 Кб)

Вениамин КАВЕРИН

О МИТЕ И МАШЕ, О ВЕСЕЛОМ ТРУБОЧИСТЕ И МАСТЕРЕ ЗОЛОТЫЕ РУКИ

(окончание)

ЧТО ПРЕДСКАЗАЛА ПЕСЕНКА, КОТОРУЮ ПЕЛ ТРУБОЧИСТ

"Ох, сколько дела! Справлюсь ли я?" - подумала Маша.

Но она не стала особенно долго думать, справится она или нет. Она была Митькина сестра, а храбрая девочка, как известно, нисколько не хуже храброго мальчика.

Когда Галка улетела, она завязала в носовой платок все, что у нее было, - зубную щетку, зеркальце и катушку ниток с иглой, простилась с мышонком и громко постучала в дверь.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала собака-волк.

- Гарт! - крикнула Маша.

У собаки подкосились ноги, и она грохнулась на пол, как мешок с картошкой.

"Прекрасно", - подумала Маша. На всякий случай она взяла из ее пасти ключ и заперла мертвую собаку, - пусть думают, что она просто ушла куда-нибудь по своим делам.

Потом Маша завязала этот ключ в платок вместе с зеркальцем, нитками и зубной щеткой и спустилась вниз. Она прошла одну лестницу, потом другую и третью. А с третьей лестницы можно попасть на четвертую, с четвертой на пятую. С десятой на одиннадцатую, а с одиннадцатой на ту, которая вела прямо в подвал.

Жирный пес сидел перед дверью подвала, положив свою жирную голову на два столба застывшей ядовитой слюны.

- Гнор! - крикнула ему Маша.

И пес издох. Он даже не успел сказать: "Ав-авррау".

Маша взяла из его пасти ключ и открыла подвал.

- Выходите, пожалуйста, - сказала она. - Я пришла за вами, Мастер Золотые Руки.

Они не стали тратить много времени на знакомство, а просто втащили собаку в подвал и заперли на ключ.

- Пускай думают, - сказала Маша, - что ей захотелось прогуляться.

Но дальше дела пошли не так гладко. Как вы знаете, Мастер был закован, и хотя цепи не мешали ему идти, но зато на каждом шагу оглушительно звенели. Этот звук донесся до младшего Кощея, который сидел на корточках перед замочной скважиной и следил за Митькой.

"Что за шум? - подумал младший Кощей. - Что за неприличный шум в такой неурочный час, когда сам Кощей спит после обеда?" Он хотел позвать кого-нибудь из тысячи братьев, но в это время Мастер Золотые Руки вошел в комнату и ударил его своими закованными руками.

- Позвольте! - закричал младший Кощей.

Это было его последнее слово. Мастер убил его своими цепями.

- Алло! - закричал Митька за дверью. - Кто там?

- Мы, - шепотом отвечала Маша.

Она хотела сказать, что они скоро увидятся. Но они увиделись скорее, чем она успела это сказать, потому что Мастер Золотые Руки ударил в дверь плечом, и она сорвалась с петель.

- Ах! - сказала Маша. Она не узнала Митьку. Еще бы! Он был так перемазан сажей, что его и родная сестра не узнала бы. А ведь Маша и была его родная сестра!

- Здравствуй, вот и ты, - только и сказал Митька.

Это было немного, но он, как все храбрые мальчишки, не любил целоваться. Да и некогда было: нужно было бежать в Кощееву спальню - доставать ларец с Кощеевой смертью.

Да, это было действительно очень трудно! Нужно было идти на цыпочках и не разговаривать, а ведь это почти невозможно – так долго просидеть взаперти и не поговорить с родным братом!

- А как па... - начинала Маша и вспоминала, что нельзя разговаривать. - А как мам... - но опять умолкала.

Вот, наконец, и Кощеева спальня. Тощая хромая собака сидела у дверей.

- Грр-ав, - зарычала она.

Но Митька крикнул ей:

- Молчи, Гаус!

И она сейчас же упала и издохла. Теперь ничего не стоило взять из ее пасти ключ и открыть Кощееву спальню.

Так они и сделали. Мастер остался за дверьми, чтобы не разбудить Кощея, а брат с сестрой на цыпочках пошли в спальню и вытащили из-под кровати ларец. Они сделали это как раз вовремя, потому что через несколько минут Кощея укусила блоха, и он проснулся.

- Гаус! - пробормотал он.

Но собака не явилась.

- Гаус! - сказал он громче.

Никого.

Он заглянул под кровать и чуть не упал в обморок от ужаса: ларца не было.

- Воры! - закричал он и спрыгнул с кровати.

В одно мгновение он разбудил весь свой двор.

- Ларец, мой ларец! - кричал он.

Он был в отчаянии - то метался по потолку, то падал на кровать, закрывая лицо руками. Девятьсот девяносто девять братьев толпились в его спальне и не смели сказать ни слова.

- Догнать! - кричал Кощей. - Растоптать!

В эту минуту главный повар вбежал в комнату и доложил, что в левом дымоходе седьмой запасной плиты он слышит страшный шум. Все бросились на кухню. Из плиты доносились голоса.

- Это они, - прохрипел Кощей.

Он объявил, что желает сам пуститься в погоню. Напрасно братья умоляли его, напрасно главный повар доказывал, что в дымоходе - нечисто. Кощей прыгнул в печь и полетел по трубам...

Он не ошибся - это были они. Веселый Трубочист спустился к ним навстречу, и они поднимались по старому дымоходу, а Трубочист шел впереди и фонариком освещал дорогу.

У того места, где дымоход соединяется с кухонной печью, они остановились, и Мастер Золотые Руки уже засучил рукава, чтобы открыть ларец, но в это время из кухни донесся голос Кощея.

- Вперед, или он догонит нас! - вскричал Трубочист.

И они пустились вперед.

- Стоп! - сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки принялся за работу. Но только что он дотронулся до ларца, как... "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Как будто огромная муха летела за ними по трубам.

- Это он! - сказал Трубочист. - Вперед, или он догонит нас!

И они пустились вперед. Из третьего этажа в четвертый, из четвертого в пятый.

- Стоп! - снова сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки снова принялся за работу. Но едва он дотронулся до ларца, как... "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Кощей летел за ними по трубам.

- Нужно остановить его! - вскричал Митька. - Я сделаю это, а вы, Мастер, тем временем откройте ларец. Вперед!

И они пустились вперед, а Митька остался ждать Кощея.

"Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Все ближе страшное жужжание! Все ближе Кощей! "Вж-ж-ж!" Стой твердо, Митя! Вот он, как ветер, свистит в трубе, вот он гремит и кашляет! Все ближе и ближе!

А Мастер Золотые Руки тем временем открывал ларец. У него не было с собой ни молотка, ни стамески. Но он знал, что ларец непременно нужно открыть.

"А раз так, - подумал он, - откроем без молотка и стамески".

И он открыл ларец.

- Печной горшок, - сказал он.

И вынул печной горшок.

- Яйцо, - сказал он.

И вынул из печного горшка яйцо.

- Уголек.

Он разбил яйцо и вынул из него уголек...

Между тем Митька ждал Кощея. "Вж-ж-ж!" Не ветер свистит в трубе! Не зверь ревет в лесу! Берегись, Митя! Это летит Кощей!

- Я тебя не боюсь! - крикнул Митька. - Я еще отплачу тебе за сестру, за Мастера Золотые Руки, за всех птиц, у которых подрезаны крылья.

Вот и он! Как буря, он налетел на Митьку и схватил его лапой за горло. Ничего, Митя, держись! Но все крепче сжимается лапа Кощея, все труднее дышать. Держись, Митя! Потемнело в глазах...

Плохо пришлось бы бедному Митьке, но в эту минуту...

- Тьфу!

Мастер Золотые Руки плюнул на уголек. Уголек зашипел и погас. Кощей пошатнулся, задрожал. Лапа его разжалась, он упал на колени, вздохнул и издох.

В этом, разумеется, не было ничего особенного. Все случилось именно так, как предсказывала песенка, которую пел Трубочист. Всех удивило совсем другое. Только что погас уголек, как Мастер Золотые Руки почувствовал, что цепи сами собой упали с него и полетели по дымоходу обратно в Кощеев дворец. Очень странно! Во всяком случае, он был теперь совершенно свободен.

Галка встретила их на крыше и, торжественно хлопая крыльями, поздравила Митьку и Машу. Потом она предложила им посмотреть вниз - очень интересно!

Весь город был ярко освещен, и даже на тюрьме горели разноцветные фонарики - синие, красные и голубые!

- Это значит, что наш Карл свободен, - сказала Старая Галка.

Веселые голоса доносились снизу, и, хотя крыша была высоко над землей, все-таки можно было разглядеть, что у каждого прохожего была в руках газета. Разумеется, с такой высоты трудно было ее прочесть, но зато легко догадаться, что в ней помещены стихи, потому что эти стихи распевали на всех перекрестках:

Пять рыцарей бесстрашных,

Отважных пять сердец,

Вы шею Кощею

Свернули наконец!

- Это поют о нас! - сказала Старая Галка.

Мы славим тех, кто смело

Пробрался во дворец

И отнял у Кощея

Закованный ларец.

Да здравствует наш Мастер!

Но Мастер наш пропал,

Хоть мы и обыскали

Таинственный подвал.

Товарищ, если знаешь

Ты что-нибудь о нем,

Стучись смелее в первый,

Второй и третий дом!

- Ау! Я здесь! Иду! - закричал Мастер Золотые Руки.

На прощание он обнял Машу, а Мите сказал, что он - настоящий мужчина.

С крыши на крышу поднимались они - и вот уже пропали внизу огни, и только один красный фонарик светил им дольше других. На каждой крыше сидел трубочист с метлой, мешком и складной ложкой. Они тоже распевали стихи, помещенные в газете, - но на свой лад. Вот как начинались теперь эти стихи:

Весь в саже, черный, как сапог,

Зато душою чист.

Нам будет скучно без тебя,

Веселый Трубочист!

- Очевидно, без меня не могут обойтись, - сказал Веселый Трубочист. - Что ж! Придется вернуться. Впрочем, вы и без меня найдете дорогу. Вперед и выше - самый верный путь!

Машу он не стал обнимать, чтобы не запачкать сажей. Зато Митьку он расцеловал в обе щеки. Он подарил ему на память свою ложку, а Маше - метлу, чтобы она могла сама чистить трубы, когда выйдет замуж.

Потом он крикнул в отдушину:

- Эге! Иду!

И ушел.

Все выше и выше поднимались они, и вот вдалеке уже показались звезды. Это были звезды родной страны, отливавшие оранжевым светом...

Черные и веселые, ребята вылезли, наконец, на крышу самого высокого здания. Что за чудеса! Летний сад лежал перед ними, как на карте, со всеми своими деревьями и лужайками.

- А вот и мама! - крикнула Маша.

Вы можете не поверить, что с такой высоты она узнала маму! Но попробуйте хоть денек посидеть в Кощеевой стране, да в Кощеевом дворце, и вы с любой высоты узнаете маму!

Да, это была она! Очень грустная, она сидела на той самой скамейке, на которой в последний раз сидела и рисовала Маша.

- Мама, ура! - крикнул Митька...

Пожалуй, не стоит рассказывать, как они спустились к ней и как она плакала и смеялась. Это не шутка: потерять сразу всех детей, а потом вдруг найти - и тоже всех сразу.

Маша тоже всплакнула. Все-таки она была девочка, этого нельзя забывать!

Митька, понятно, не плакал, но высморкался – такие мальчики, как он, никогда не плачут.

Да, об этом не стоит рассказывать. Лучше спросите меня, куда делась Галка?

Оказывается, она проводила детей до самого Летнего сада.

Митька звал ее с собой, но она грустно покачала головой и отказалась.

- А Галчонок? - сказала она и подала детям лапку...

Вот и все!

Говорят, Веселый Трубочист поступил в институт и стал инженером-строителем, а Мастер Золотые Руки стал известным человеком в бывшей Кощеевой стране.

Я слышал также, что по выходным дням они приходят друг к другу в гости и вспоминают всю эту историю - ту, что вы прочитали. Что ж, может быть, и так! Чего не бывает в сказках.

Прикрепленное изображение (вес файла 275.8 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

27 мая - Сидоров день. Выложу сказку про козла.

Резан-недорезан

Болгарская сказка

Был у деда козел хитрый. Послал дед его пастись с пастушонком. Тот пас его целый день в роще. Пригнал вечером поздним. Дед издали спрашивает Козла:

- Ну, как. Козлик? Как сегодня пасся?

- На белом камне траву ел, на сухом песке воду пил.

Дед ругнулся - пастушонка выгнал. С утра велел бабке пасти Козла лучше. Она его пасла в траве по колено. Поила его в родниках светлых. Вновь спросил Козла дед под вечер:

- Ну, как. Козлик? Как пасся нынче?

- На белом камне траву ел, на сухом песке воду пил.

Дед грозится - поколотит бабку.

Утром сам дед Козла вывел. Накормил его травушкой зеленой. Напоил его водицей студеной. Вечером пригнал, ласково спросил:

- Ну, сегодня. Козлик, славно ты попасся?

- На белом камне траву ел, на сухом песке воду пил.

- Ах, так? Ладно, я тебе покажу! - рявкнул дед и Взялся за ножик. - Пусти, бабка, я его прирежу.

Пилил, пилил шею - ножик не режет. Побежал дед с ножиком к точилу. Вскочил Козел, прыгнул, удрал в чащу. Завалился в зайкиной хибарке.

Пришел домой Зайчик - слышит голос.

- Резан-резан-недорезан! Зубы у меня как грабли, рога у меня как вилы. Где хвачу, мясо отхвачу! Где бодну, кровь пролью!

Рванул заяц, бежит без оглядки. Бежал, бежал, сел да заплакал. Куманек Волчок из лесу вышел.

- Что ты плачешь, Зайка-долгоушко?

- Зверь какой-то влез в мою хибарку.

- Не печалься, выгоню я зверя. Подошли они к Зайкиной норке. А оттуда гудит страшный голос:

- Резан-резан-недорезан! Зубы у меня как грабли, рога у меня как вилы. Где хвачу, мясо отхвачу! Где бодну, кровь пролью!

- Ой, кто это тут? Бежим-ка лучше! - крикнул куманек Волчок и давай бог ноги!

Медведь тоже Зайчика спросил:

- Что ты плачешь, Зайка-быстроножка?

- Зверь какой-то влез в мою хибарку.

- Не печалься, выгоню я зверя. Зверь по-прежнему играл в прятки. Зарычал - Медведь вдруг смазал пятки. Оставил Зайчика плакать. Жук Жужжало задержался тоже:

- Что ты плачешь, Зайчик-попрыгайчик?

- Ах, оставь ты! Горе пребольшое. Зверь какой-то влез в мою хибарку.

- Не печалься, выгоню я зверя.

- Мне, Жужжало, право, не до шуток. Зверь ведь это, не простая муха. Мясо рвет, кровь он проливает. Напугал и Волка и Медведя! Так тебя ль, Жука, ему бояться?

- Не смотри на Волка и Медведя. Есть мясо у них, да и кровишка. Потому-то и боятся, верно.

И не ждал Жужжало, вниз спустился. Он пробрался в Зайкину хибарку. Ж-ж - щипнул Козла под ногою. Ж-ж - куснул за башкою. Ж-ж - загудел под бородою.

Взвыл Козел, промчался мимо Зайки и пропал из вида под горою.

Прикрепленное изображение (вес файла 103.8 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 223.6 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

31 мая - Всемирный день блондинок.

Автор под ником MIRINUSHka

Сказка взята отсюда: http://privet.ru/community/Ckaska

Публикуется с любезного разрешения автора.

Синевласка.

Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

Жила-была одна принцесса. И было у нее множество всякого добра: были у нее прекрасные дома в городе и за городом, золотая и серебряная посуда, шитые кресла и позолоченные кареты. Сеть супермаркетов и расчетные счета, открытые в банках Цюриха. Была она к тому же красоты необыкновенной. Высокая, стройная, как лань. Поступь легкая. Идет словно летит. Волосы у нее были золотистого цвета и тоже необыкновенно красивы. Когда она шла все оборачивались ей вслед и улыбались. И как то однажды на балу, данного в честь открытия очередного супермаркета, она встретила принца. Был этот принц красив, статен по сказочному. Только что-то у него бизнес не ладился. Желая узнать его покороче, пригласила она принца и его друзей в один из своих загородных домов. Принц с радостью принял ее предложение. На протяжении 3 недель гости гуляли, ездили на охоту, на рыбную ловлю; пляски и пиры не прекращались; сна по ночам и в помине не было; всякий потешался, придумывал забавные шалости и шутки; а когда принцесса оставалась наедине с принцем, он читал ей сонеты; словом, всем было так хорошо и весело, что принцесса скоро пришла к выводу , что бог с ним , что у принца бизнес не идет, зато он очень любезный и приятный кавалер .А самое главное что так любит ее. И как только все вернулись в город, свадьбу тотчас и сыграли.

По прошествии месяца Принцесса сказала своему мужу, что она вынуждена отлучиться, по меньшей мере на шесть недель, на переговоры в Цюрих. Она попросила его не скучать в ее отсутствие, а напротив, всячески стараться рассеяться, пригласить своих друзей, повести их за город, если вздумается, кушать и пить сладко, словом, жить в свое удовольствие.

- Вот, - прибавила она, - ключи от двух главных кладовых; вот ключи от золотой и серебряной посуды, которая не каждый день на стол ставится; вот от погребов с винами; вот, наконец, ключ, которым все комнаты отпереть можно. А вот этот маленький ключик отпирает маленькую комнату, которая находится внизу, на самом конце главной галереи. Можешь все отпирать, всюду входить; но запрещаю тебе входить в эту комнату. Запрещение мое на этот счет такое строгое и грозное, что если тебе случится - чего боже сохрани - ее отпереть, то нет такой беды, которой ты бы не должен был ожидать от моего гнева.

Расцеловав друг друга на прощание, принцесса села в карету и пустилась в путь.

А тем временем друзья принца не стали дожидаться его приглашения, а пришли все сами, и до того велико было их нетерпение увидать собственными глазами те несметные богатства, какие, по слухам, находились в замке принцессы .Но еще больше их одолевало желание устроить настоящий мальчишник .

И полилось вино рекой .Лучшие повара готовили яства и подавали их на стол. Лучшие музыканты услаждали слух принца и его друзей. Самые красивые жрицы любви танцевали танец живота для принца и его друзей. Но не радовали танцы жриц принца, так сильно было его любопытство, что, не сообразив того, как невежливо оставлять друзей, он вдруг бросился вниз по потайной лестнице, чуть шеи себе не сломал. Прибежав к дверям комнаты, он, однако, остановился на минутку. Запрещение и просьба принцессы пришло ему в голову. Но соблазн был слишком силен - он никак не мог с ним сладить. Взял ключ и, отпер комнату.

Сперва он ничего не разобрал: в комнате было темно, окна были закрыты. Но погодя немного он увидел, что это не просто комната, а сейфовая комната и стоят в ней сундуки с деньгами и с драгоценными камнями. Он так был счастлив, оттого, что женился на самой богатой принцессе, что от счастья выронил ключ.

Наконец он опомнился, поднял ключ, запер дверь и пошел к друзьям и к прекрасным жрицам, отдыхать и веселиться. Только на следующее утро он заметил, что ключ от комнаты запачкался в крови; он вытирал его раз, другой, третий, но кровь не сходила. Как он его ни мыл, как ни тер, даже песком и толченым кирпичом - три капли крови все равно оставались! Ключ этот был волшебный, и не было возможности его вычистить; кровь с одной стороны сходила, а выступала с другой.

В тот же вечер вернулась принцесса из своего путешествия. Она сказала принцу, что на дороге получила письма, из которых узнала, что переговоры не состояться, а будут перенесены на более поздний срок. Принц, как водится, всячески старался показать принцессе, что он очень обрадовался ее скорому возвращению.

На другое утро после ночи любви принцесса спросила у него ключи. Он подал их ей, но руки его так дрожали, что принцесса без труда догадалась обо всем, что произошло в ее отсутствие.

Она поняла, что принц не любил ее. Его не прельщала ни ее красота, ни ее щедрость, ни ее доброе сердце. Любил он всегда только ее богатства. И сверкнул нож, как молния, в руках принцессы и пронзила она подлое, коварное сердце принца. И в этот момент ее золотистые волосы, которыми все так восхищались, превратились в синие.

Через сорок дней принцесса , так как она была добрая, вытащив бутылочку с живой водой оживила принца и отпустила его с миром.

Но ее прекрасные золотистые кудри остались навсегда синими. С тех пор так и стали все звать принцессу Синевласка.

Прикрепленное изображение (вес файла 77.3 Кб)

Ну прям предыстория синий бороды. Она оказалась либо матерью либо бабкой выше упомянутого бороды.

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

1 июня - Международный день защиты детей

Отчего гуси стали пестрыми?

Башкирская сказка

Это случилось очень давно, когда деды наших дедов были маленькими мальчиками, а бабушки наших бабушек – маленькими девочками. Прежде гуси были только белыми, и не было ни одного пёстрого гуся.

Появились пёстрые гуси после злодеяний одного человека по имени Котхоз-Кутуй (страшный, отвратительный Кутуй).

Котхоз-Кутуй похищал детей и продавал их за тридевять земель, за море-океан, страшным людоедам. Однажды он похитил девочку Халиму. Красивее Халимы никого не было, но она родилась несчастливой.

Похитил Халиму Котхоз-Кутуй, запер её в клеть, а сам ушёл похищать других детей. Когда уходил Котхоз-Кутуй, он клал у клети белые волшебные камни; эти камни стерегли клеть, и Котхоз-Кутуй, надеясь на них, спокойно уходил похищать других детей.

Белые камни лежали спокойно. Если какому-либо ребёнку как-нибудь и удавалось выйти из клети, то камни всё это видели. Они кидались к маленькому беглецу или беглянке, приклеивались к их ногам и никуда не пускали пленника. Беглецы не могли ни кричать, ни бежать, ни шагу шагнуть.

Котхоз-Кутуй уходил на недели, а иногда и на месяцы.

Дети, запертые в клети, питались только зёрнами, подбирая их с пола, и пили воду из поставленной тут же кадки.

Халима сидит неделю, сидит другую. И никто не знает, где она. Плачет бедняжка, горюет. Похудела Халима, стала, как щепка. Пожелтели её румяные щёчки. Думает и никак не может придумать, как убежать из тюрьмы Котхоз-Кутуя. Нет, не убежать отсюда бедной Халиме! Стены клети толстые, потолок высокий. Только под дверью есть узенькая щель, через которую проникает свет, но в эту щель может пролезть лишь маленький гусёнок.

Халима думает с тоской: «Эх, почему я не маленький гусёнок – пролезла бы я в эту щель!» Горько плачет Халима. И вдруг стала уменьшаться, становиться всё меньше и меньше и, наконец, стала не больше вылупившегося из яйца жёлтенького гусёнка. И тогда Халима превратилась в гусёнка: вместо ног у неё – лапки, а вместо рук – крылышки. Халима радостно помахала ещё не окрепшими коротенькими крылышками, заглянула в щель под дверью и вылезла из клети наружу.

Белые камни увидели маленького гусёнка, но ни один из них не знал, что это Халима. «Откуда этот гусёнок?»– удивились камни и стали смотреть за ним.

Дальше и дальше удаляется от клети гусёнок. Белые камни тоже превращаются в гусят и гонятся за гусёнком-Халимой.

Вот гусёнок-Халима добралась до реки. На берегу паслись гуси со своими выводками. Халима-гусёнок пристала к одной гусиной стае, но маленькие гусята из этой стаи начали клевать незнакомого гусёнка-Халиму. Халима не стала с ними драться и клевать их, а только старалась увертываться от них и убегать. Наконец она добежала до реки, кинулась в воду и поплыла от берега, а злые гусята остались на берегу у своей матери-гусыни.

Белые же камни-гусята потеряли Халиму из виду и вернулись к своему месту, обратившись опять в камни.

Но Халима не могла уже принять своего прежнего вида и навсегда осталась гусыней. Оперение на ней было не белое, а пёстрое. Те места на её теле, куда клевали её злые гусята, остались тёмными. Когда она сама стала гусыней-матерью, то и гусята у неё выросли пёстрыми.

С тех пор и развелись на свете пёстрые гуси.

Прикрепленное изображение (вес файла 327.5 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

5 июня - Всемирный день охраны окружающей среды

Дина Ши

Хозяева Леса

Давным-давно, на границе Эпох, когда, как всегда в такие времена, перестали работать законы и рухнули всякие барьеры, случилось в северных лесах людям и зверям выживать вместе. Звери в критические времена часто начинают вести себя, словно люди, отказываются от своего звериного индивидуализма и создают что-то похожее на общины. Даже те звери, которым в стаи сбиваться совсем не свойственно. Такие, как медведи. А у людей, как известно, во всяких глобальных катаклизмах просыпаются звериные инстинкты, – иначе не выжить, – и всякие человеческие правила легко забываются.

На рубеже Эпох энергии пляшут безумный танец и многое в этом танце энергий становится не так, как обычно. Появляются странные мутации, рушатся барьеры между видами и на свет появляются гибриды, каких в спокойное время быть бы не могло. Так и в общине медведей и людей стали появляться дети-помеси. Покрытые коричневой шерстью с головы до пят, они были похожи на зверей, и как звери были чутки и опасливы. Но, подобно родителям-людям, ходили на двух ногах, обладали вполне человеческим разумом, речью и руками, способными пользоваться орудиями. Немного их, таких, было, но были. И, взрослея, пары создавали между собой, не с людьми, не со зверями. Когда же в природе утихли бури, люди и медведи вернулись на свои пути. Люди стали искать других выживших людей, звери ушли в лес в свою звериную жизнь, а полукровкам ни с людьми места не нашлось, ни звериная жизнь не подошла. Пришлось им прятаться в лесах, потому что люди рады были бы их уничтожить, чтоб никто другой не узнал о тех детях-помесях. По человечьим-то законам – неправильно это, таких детей рожать.

Поселились люди-медведи в лесах семьями, в самой глуши, в тайных местах. Скоро люди забыли о них, о том, кто это и откуда такие взялись. Лет сто всего-то прошло, а память стерлась, потому что те, кто знал, молчали до самой смерти, никому не рассказывали. Людей становилось больше, но и люди-медведи детей растили, их тоже не уменьшалось, хоть и не плодились они так, как сородичи-люди. Люди-медведи, поскольку наполовину зверями были, со звериным чутьем, в лесу чувствовали себя дома, лес знали, со зверьем в дружбе жили. И, считая лес своим домом, поглядывали за порядком.

В те времена не было у людей ружей, да и луки были редкостью в лесах. В лесу охотились больше, ставя ловушки, да с копьем и ножом. Вот лесные мохнатые жители следили, чтоб охота была честной, по нужде, и оберегали тех зверей, с которыми в дружбе были. Так однажды мужики из одной деревни решили убить медведицу, которая, медвежат защищая, покалечила одного из людей. Отследили, где она ходит, и вырыли яму-ловушку с кольями острыми на дне, да ветками прикрыли. Через несколько дней пошли проверить, а яма закопана, земля заровнена. Удивились сильно, но решили опять яму-ловушку сделать, в другом месте. Только заступами начали землю взрывать, появилось среди деревьев чудище огромное лохматое, закричало громко и страшно. Мужики опешили, струхнули. А чудище громким голосом и странной, но понятной речью говорит им:

- Не смейте на мать охотиться! Вправе она была дитя свое защищать, не за что ей мстить.

Один мужик, что смелей других был, расхрабрился и крикнул в ответ:

- А кто ты таков, чтоб нам указывать?

А чудище отвечает:

- Я этому лесу хозяин и хранитель, а вы тут – гости. Будете хорошими гостями, будет вам в лесу и охота на пропитание, и жен-детей ваших, когда по грибы-ягоды пойдут, никто не тронет. А станете озорничать, пущу лес на вашу деревню, и не станет вас тут.

Не стали мужики спорить, поверили. Да и как не поверить? Видом чудище на зверя похоже, а речь человечья, разумная. Ростом огромен, сила большая в нем чуется. По всему, не иначе, как лесу Хозяин. Собрали мужики свои манатки, ушли, про медведицу думать забыли. Дома рассказали своим, а те дальше разнесли.

Потом другая история случилась, в другом месте. Девушка от подруг в лесу отстала, заблудилась. Покричали подружки ее, поаукали, да так без нее домой и вернулись к вечеру, когда темнеть стало. Мать девушки плакать стала, а мужики той деревни решили поутру в лес идти, живую или мертвую искать.

Только с восходом, когда собрались они выступить, увидели, как девушка на опушку вышла из леса. А за ней среди деревьев им чья-то фигура звериная привиделась. Встретили девушку, стали расспрашивать. Она и рассказала, как, заблудившись, в чащу лесную зашла, устала, темнеть стало уже. Тут появился страшный зверь огромный. Она, бедная, совсем перепугалась, но зверь заговорил с ней человечьим голосом ласково, расспрашивать стал. А когда понял, откуда она, и что потерялась, с собой позвал. Страшно ей было, но больше побоялась она прогневить его отказом, пошла за ним. Привел он ее к землянке, а в землянке той была жена его, такого же вида страшного, и младенец у них был там. Когда девушка жену чудища, да ребеночка их увидела, страх меньше стал. Хозяйка ей меду, ягод и сладких корешков дала поесть, а потом в углу землянки ворох травы сухой и мха постелила, и девушка переночевала у них. Утром же чудище разбудило ее с рассветом, и к солнцу вывело к деревне.

И эту историю люди разнесли по деревням, и историй таких по окрестностям случалась не одна. Стали люди чтить, уважать Хозяина леса. Пусть видом он страшен, пусть строг, но добр и зла не чинит. Стали выбирать в лесу места особые и оставлять там Хозяину подношения всякие – сыр да масло в плошке, молока горшочек, лепешек свежих. Верили, что за это будет им удача в охоте и защита в лесу их детям.

Люди множились, но и людей-медведей больше становилось. Люди-медведи, от предков-зверей сохранив стремление к обособленности, расселялись по лесам, а там и на другой континент перебраться сумели. Так и жили – на большой территории одна семья. А дети, подрастая, уходили себе пару искать и новую территорию. И везде, где поселялись люди-медведи, люди чтили их, потому что мохнатые хозяева леса зла никогда не делали, за порядком в лесу следили и помогали людям, когда случалось.

Так и было веками. Но у людей росли города, совершенствовалось оружие, и терялась связь с лесом. Стали люди вырубать леса нещадно, а люди-медведи помешать этому не могли. Уходили лохматые все дальше, в леса, куда человек не добирался. А у людей только сказки остались про Хозяина леса – то ли человека волшебного в медвежьем обличье, то ли медведя с человечьим разумом, человеческим языком говорящего.

И сейчас живут люди-медведи семьями по глухим лесам, куда человечья нога не ступает. И сейчас иногда люди с ними встречаются. Только, теперь люди другую сказку себе сочиняют, про йети – лесного человека, и охотятся за хозяевами леса уже не от страха, а из любопытства.

Прикрепленное изображение (вес файла 252.3 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

9 июня - Международный день друзей

Охотник Юлдыбай

Башкирская сказка

«Того, кто отделится от людей, растерзает медведь, того, кто отстанет, – съест волк», говорит старинная башкирская пословица. «Когда на дикого зверя идете, нужно идти в согласии между собой, быть дружными и выручать товарища», – так говорят старые охотники на Урале.

Не такими были товарищи Юлдыбая, поэтому-то чуть и не погиб молодой охотник.

Юлдыбай был сыном старого, опытного уральского охотника Янхары. Хозяин леса – косолапый медведь, любитель чужих телят – острозубый, толстохвостый волк, любительница уток и кур – хитрая лиса, длинноухий трусливый заяц, – все они были как послушные бараны в руках старого охотника Янхары.

Янхары жил на краю небольшого аула со своей женой; у них был единственный сын, которого звали Юлдыбай.

С малых лет Юлдыбай вместе с отцом ходил на охоту. Сколько бы они ни охотились, никогда не уставал молодой батыр. Какой бы зверь им ни повстречался, не трусил Юлдыбай, а смело помогал отцу.

– Ты – верный и надежный товарищ, – говорил своему сыну старый Янхары, и это очень радовало молодого охотника Юлдыбая.

Но не долго пришлось Юлдыбаю охотиться вместе с отцом. Умер старый охотник. Юлдыбай остался один со своей матерью. Жили они бедно.

Молодой Юлдыбай взял колчан и стрелу отца и стал один ходить на охоту. Этим он кормил себя и свою мать.

Однажды двое сверстников Юлдыбая попросились с ним на охоту. Юлдыбай согласился, и они втроем пошли в лес. Дело было летом. Охотники попали в малинник. Как красные бусы украшают шею девушки, так и малина красовалась на лесной опушке. Недалеко от охотников, возле старого вяза, кто-то грузно шагал. Это был медведь. Страшным голосом зарычал медведь при виде охотников.

– Вынимайте кинжалы, все, как один, нападем на косолапого!– сказал Юлдыбай своим товарищам.

Он выхватил кинжал и, как пущенная из лука стрела, бросился на медведя.

А спутники Юлдыбая струсили и побежали назад без оглядки. Они прибежали домой и сказали матери Юлдыбая, что сына ее растерзал медведь.

– Так не поступают друзья в беде! Сына моего оставили на растерзание медведю, а сами убежали, как зайцы!– закричала мать Юлдыбая.

Взяла она старый меч своего мужа и сказала:

– Где тело моего сына? Идемте вместе, покажите мне! Если и при мне будете трусить, то я брошусь не на медведя, а на вас!

Пошли они туда, где остался Юлдыбай с медведем. Прошли через малинник. Тихо подошли к огромному старому одинокому вязу.

Они услышали слабый, невнятный стон и тяжелые вздохи.

Под большим деревом лежал издыхающий медведь. В груди у него торчал глубоко всаженный кинжал. Около медведя лежал окровавленный Юлдыбай. Он был без памяти.

Втроем содрали они шкуру с медведя и завернули в нее ослабевшего Юлдыбая; раны ему смазали медвежьим салом и на руках понесли его домой.

Вскоре Юлдыбай выздоровел. С тех пор в ауле его стали звать батыром, а двух его товарищей – трусами.

Прикрепленное изображение (вес файла 386.9 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 161.8 Кб)