Сектор Орион - Мир Беллатрикс - Сказочный мир

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

22 мая - Международный день биологического разнообразия

Цари животных

Ангольская сказка

Жили-были муж и жена и были у них три дочери. Первую звали Луанда, вторую - Мукажи и третью - Мбежи. Когда они стали взрослыми, все три вышли замуж. И вместе с мужьями отправились жить в дальние края.

У Луанды муж был Царь птиц. У Мукажи - Царь антилоп. А у самой младшей, Мбежи, - Царь рыб. Среди людей мужья сестёр выглядели как все люди, и разговаривали, и вели они себя тоже как люди. Только у себя дома они принимали свой настоящий облик.

Пристроив дочерей, женщина снова забеременела. На этот раз у неё родился мальчик. Он был последним ребёнком. Когда ему исполнилось шесть лет, он пошёл в школу. Однажды мальчишки, его соученики, за что-то на него рассердились и закричали:

- Убирайся прочь! Не хотим с тобой играть! Ты не такой, как мы! И наши сёстры не такие, как твои! Наши сёстры не выходили замуж за животных!

Мальчик, от которого мать скрыла, что у него есть старшие сёстры, прибежал домой в слезах и потребовал, чтобы ему сказали правду. Где его сёстры? Почему он о них ничего не знает?

- Пускай себе мальчишки говорят! Это они просто от зависти! Все мальчишки такие,- утешала его мать.

И мальчик поверил ей. Но через несколько дней мальчишки снова стали дразнить его и опять напомнили ему о сёстрах.

Снова мальчик в слезах прибежал к матери, и снова она скрыла от него правду.

Мальчик рос и столько раз слышал от чужих людей рассказы о его сёстрах, что, став юношей, решил отправиться на их поиски.

- Но куда ты пойдёшь? У тебя нет никаких сестёр! Ты наш единственный сын! - отговаривала его мать.

- А я всё равно пойду. Я пойду в самую чащу леса, где плачет только дитя птицы, где никогда не было слышно плача ребёнка...

Смирившись, родители отпустили упрямого сына. Мать приготовила большой узелок с едой, сунула в него и бутылку воды.

Юноша отправился в путь. Ночью он спал на деревьях, привязываясь к ветвям верёвкой. Когда еда, взятая из дому, кончилась, ему пришлось есть то, что едят обезьяны. Когда вода в бутылке, которую ему дала мать, тоже кончилась, он пил воду из ручья или болота.

Бежали дни, бежали недели, бежали месяцы. А он всё шёл и шёл. И ни разу он не видал ни одной хижины. Он видел только деревья и узкую тропинку среди них, проложенную путниками, по которой он шёл куда глаза глядят.

Так прошёл год. Однажды, поднявшись на высокую гору, он заметил дымок. Юноша обрадовался. Значит там, внизу, люди. Он ускорил шаг, но добрался до первого дома только на следующее утро.

Он постучал в дверь. Открыла служанка.

- А хозяйка дома?

- Ой! Кто это? Так похож на хозяйку! - удивилась девушка и побежала к хозяйке.- Госпожа моя, пришёл юноша, который хочет с тобой говорить! Он так похож на тебя, словно брат твой!

- Мой брат? У меня нет братьев! Нас было только три сестры.

Она побежала посмотреть, кто же пришёл. Действительно, какое сходство! Чем дольше они смотрели друг на друга, тем больше удивлялись.

- Но кто же ты такой? - вскричала наконец сестра.

- Родители никогда не говорили мне, что у меня есть сёстры. Но в школе, когда я поссорился однажды со своими товарищами, мальчики стали дразнить меня, говоря, что мои сёстры вышли замуж за животных. Я заплакал и побежал к матери, но она сказала, что это их выдумки, что у меня нет никаких сестёр. Мальчишки так часто дразнили меня, что я решил пойти на поиски своих сестёр. Я шёл целый год. Днём я ел то, что едят обезьяны, ночью спал на деревьях, привязывая себя к ветвям. И вот я пришёл к твоему дому...

- Да ты и правда мой брат! Достаточно посмотреть на твоё лицо, чтобы убедиться в этом.

Она стала угощать брата самыми лучшими кушаньями, но около полудня вдруг забеспокоилась:

- Знаешь что, пожалуй, лучше будет, если ты спрячешься. Сейчас должен прилететь мой муж, Царь птиц. Ведь он тебя не знает, поэтому он может и заклевать!

Юноша послушался. В то время как служанка сыпала зёрна маиса и ставила воду в большую клетку, он спрятался в кустах.

Очень скоро послышалось шуршание огромных крыльев. На землю спустилась прекрасная птица. Она вошла в клетку, поела и попила. Потом вышла из клетки и превратилась в человека.

Жена рассказала мужу о приходе брата.

- Где же он? Я хочу его видеть!

Юноша предстал перед Царём птиц, и они крепко обнялись. В доме этой сестры, обласканный ею и её мужем, юноша провёл целый месяц. Однажды он сказал:

- Теперь я пойду искать вторую сестру!

- Она живёт очень далеко. Ты должен идти туда целый год! - предупредила сестра.

А её муж дал юноше своё перо и сказал:

- Береги это перо. Если с тобой что-нибудь случится, подними его к небу и скажи: «Царь птиц, неужели я должен умереть?» - и тогда тебе помогут мои подданные. Береги это перо как зеницу ока.

Поблагодарив Царя птиц, юноша отправился в путь. Шёл он, шёл, очень долго шёл, днём ел то, что едят обезьяны, ночью спал на деревьях, привязывая себя к ветвям. Так миновал год. Однажды, точно так же как в прошлый раз, забравшись на вершину горы, далеко внизу он увидел жилище.

Добравшись до него к утру, юноша постучал в дверь:

- Хозяйка дома?

И опять ему открыла служанка, которая воскликнула изумленно:

- Ой! Кто это? Так похож на мою хозяйку! Госпожа моя, госпожа моя, иди сюда скорее! Пришёл какой-то юноша! Он так похож на тебя! Наверно, твой брат!

- Мой брат! У меня никогда не было братьев, у меня было только две сестры!

Но, увидав юношу, хозяйка изумилась:

- Кто ты такой? У нас с тобой просто одно лицо.

- Родители никогда не говорили мне, что у меня есть сёстры. Но в школе, когда я поссорился однажды со своими товарищами, мальчики стали дразнить меня, говоря, что мои сёстры вышли замуж за животных. Я заплакал и побежал к матери, но она сказала, что это их выдумки, что у меня нет никаких сестёр. Мальчишки так часто дразнили меня, что я решил пойти на поиски моих сестёр. Я шёл целый год. Днём я ел то, что едят обезьяны, ночью спал на деревьях, привязывая себя к ветвям. Наконец я пришёл к дому своей старшей сестры Луанды. Она сразу признала во мне брата. Сюда же я добирался целый год.

- Да, ты мой брат. Очень мы похожи с тобой!

Сестра Мукажи обняла брата и повела его отдыхать. Она расстелила на полу самые красивые циновки, дала ему самые лучшие кушанья. Около полудня сестра сказала брату:

- Милый брат мой, твой свояк, мой муж, Царь антилоп, скоро вернётся домой. Так как он тебя не знает, то может и забодать! Поэтому спрячься пока.

Юноша спрятался, а служанка в это время положила в сарай охапку свежей травы, початки молодого маиса и налила в миску воды.

Скоро явился и огромный горный козёл. На шее у него висел золотой колокольчик. Козёл вбежал в сарай, наелся, напился, вышел и тотчас обратился в красивого мужчину.

Жена рассказала ему о приходе брата. Он пожелал увидеть его.

И у них юноша прожил целый месяц. Потом сказал:

- Теперь я должен разыскать мою третью сестру!

- Тебе долго придётся идти. Наверное, не меньше года,- предупредила сестра.

А её муж, Царь антилоп, дал юноше пучок своей шерсти:

- Если с тобой что-нибудь случится, подними этот пучок к небу и скажи: «Неужели, Царь антилоп, я должен умереть?» - я к тебе на помощь придут все мои подданные. Береги же эту шерсть как зеницу ока.

Юноша отправился в путь. Шёл он, шёл, днём ел то, что едят обезьяны, ночью спал на деревьях, привязывая себя к ветвям. Б конце года с вершины горы снова увидал жилище. На следующее утро он уже стучал в его дверь:

- Хозяйка дома?

И опять дверь открыла служанка, которая тоже изумилась сходству юноши с хозяйкой.

- Госпожа моя, пришёл какой-то юноша, очень похожий на тебя. Наверное, он твой брат!

- Мой брат? У меня нет братьев! У меня есть только две сестры...

Но всё-таки она побежала посмотреть, а увидев юношу, поразилась сходству незнакомца с нею.

- Кто ты такой? Почему ты так похож на меня?

- Родители никогда не говорили мне, что у меня есть сёстры, но в школе, когда я поссорился однажды со своими товарищами, мальчики стали дразнить меня, говоря, что мои сёстры вышли замуж за животных. Я заплакал и побежал к матери, но она сказала, что это их выдумки, что у меня нет никаких сестёр. Мальчишки так часто дразнили меня, что я решил пойти на поиски своих сестёр. Целый год я добирался до дома сестры Луанды. Ещё год я добирался до дома сестры Мукажи. Ещё год я добирался сюда. Днём я ел то, что едят обезьяны. Ночью спал на деревьях, привязывая себя к ветвям...

- Да, я вижу, что ты действительно мой брат!

Сестра угостила брата лучшими кушаньями и уложила его отдыхать после долгого пути. Около полудня она сказала ему:

- Скоро вернётся твой свояк, мой муж, Царь рыб. Так как он тебя не знает, то может больно ударить тебя своим плавником! Поэтому лучше спрячься на первое время.

Служанка наполнила водой огромный водоём и набросала туда корма. Огромная рыба опустилась с неба в водоём, попила, поела, а вышла на сушу уже не рыбой, а красивым мужчиной.

Жена рассказала ему о приходе брата. Он ласково принял юношу. В доме третьей сестры он оставался целый месяц и наконец сказал:

- Теперь я видел всех трёх сестёр и их мужей. Могу вернуться домой и рассказать обо всём матери, если она ещё жива.

Свояк дал ему на прощанье рыбью чешуйку:

- Если с тобой что-нибудь случится, подними её к небу и скажи: «Неужели, Царь рыб, я должен умереть?» И все мои подданные придут к тебе на помощь!

Юноша отправился в обратный путь. Он был так доволен и счастлив встречей с сёстрами, что, возвращаясь домой, громко пел, хлопая в ладоши и даже притопывая.

А в это время Царь змей похитил дочь у царя Анголы. На поиски её отец разослал по всей стране, по всем лесам и полям свои войска. Царь Анголы был в таком отчаянии, что запретил в своём царстве петь, танцевать и веселиться до тех пор, пока не будет найдена его дочь.

Солдаты услыхав, что кто-то радостно поёт и приплясывает на дороге, бросились вдогонку за юношей и схватили его:

- Стой! Ты арестован! Разве ты не знаешь, что царь запретил петь, танцевать и веселиться? Разве ты не знаешь, что Царь змей похитил дочь нашего царя?

- Нет, я ничего не знаю! Я радуюсь, потому что наконец-то нашёл своих сестёр...

И юношу повели к царю. Но юноша, даже закованный в цепи, не переставал петь.

- Как ты смеешь радоваться, когда я горюю? - воскликнул царь Анголы.- Я велю казнить тебя! Но могу сохранить тебе жизнь, если ты найдёшь мою дочь. И не только сохранить твою жизнь, но отдать свою дочь тебе в жёны. И тогда ты наследуешь мой престол.

- Почтенный господин мой!- сказал юноша,- Я верну тебе твою дочь. Вот увидишь. Отпусти меня, и я пойду её искать.

И царь велел снять с юноши цепи.

Войскам было дано распоряжение: если юноша найдёт царскую дочь, немедленно бить в барабаны. Если же окажется обманщиком, если попытается бежать, не выполнив обещания, то казнить его без промедления.

Всё ещё танцуя, весело напевая, юноша углубился в лес. Подняв к небу зажатые в руке перо, пучок шерсти и рыбью чешуйку, он воскликнул:

- Неужели Царь птиц, Царь антилоп и Царь рыб, я должен умереть?

И тотчас же бесчисленное множество птиц, антилоп и рыб появилось перед ним.

- Что тебе нужно?- спросили они.

- Помогите мне! Царь змей похитил дочь царя Анголы. Мне велено отыскать её. Если же я не найду её, меня казнят. Где она?

- Иди на Восток, прямо-прямо, и придёшь ты к жилищу Царя змей. Там и найдёшь дочь царя Анголы.

И юноша пошёл по указанному пути. Шёл он, шёл долго-долго и наконец увидел жилище Царя змей. Около входа сидела дочь царя Анголы, обливаясь слезами.

- Кто ты и чего хочешь? - спросила она юношу.

- Я пришёл за тобой. Твой отец приказал мне привести тебя домой.

- Уходи скорее! Если тебя увидит Царь змей, он отдаст тебя на съедение своим подданным.

- Так скажи мне скорее, где он спрятал свою смерть!

- Его смерть - внутри птицы... Птица - в клетке... Клетка - в камне... А камень - на дне моря...

- Подожди, я скоро вернусь...

Уединившись, юноша поднял к небу рыбью чешуйку:

- Неужели, Царь рыб, я должен умереть?

И Царь рыб явился перед ним вместе со своими подданными:

- Что ещё тебе нужно?

- Я уже нашёл дочь царя Анголы. Но теперь нужно достать смерть Царя змей. Она скрыта внутри птицы... Птица - в клетке... Клетка - в камне... А камень - на дне моря!

Не успел он оглянуться, как огромный камень, вытолкнутый рыбами из моря, уже лежал у его ног.

Но как разбить его? Юноша поднял к небу клочок шерсти Царя антилоп:

- Неужели, Царь антилоп, я должен умереть?

И перед ним явился Царь антилоп вместе со своими подданными:

- Что тебе нужно?

- В этом камне спрятана клетка... В клетке - птица...

А внутри птицы - смерть Царя змей! Помоги мне разбить камень, Царь антилоп!

Антилопы набросились на камень, били его копытами, кололи рогами и наконец раздробили глыбу на мелкие кусочки. Изнутри вывалилась клетка. Тогда юноша поднял к небу перо:

- Неужели, Царь птиц, я должен умереть?

И тотчас же перед ним появился Царь птиц вместе со своими подданными.

- Что случилось?

- Смерть Царя змей находится в этой клетке. Но я не могу её открыть! Помоги мне!

Птицы принялись клевать прутья клетки то с одной стороны, то с другой и наконец разломали её. Но когда самые большие птицы приготовились убить птицу, скрывавшуюся в клетке, то она тотчас исчезла. Тогда Царь птиц велел пересчитать всех своих подданных. Долго-долго считали птицы, наконец обнаружили одну лишнюю, чужую, и убили её. Потому что в этой птице скрывалась жизнь Царя змей.

А Царь змей, который в это время был далеко, вдруг почувствовал, как в нём замирает жизнь, и пополз к своему жилищу.

Юноша же в этот момент уговаривал дочь царя Анголы отправиться вместе с ним домой. Но она боялась:

- Нет. Я не пойду. Царь змей сейчас вернётся, он уже близко. Я чувствую это.

Тогда юноша опять позвал на помощь Царя антилоп. Тот явился с золотым бубенчиком на шее, и юноша и дочь Царя Анголы сели на него верхом и понеслись вскачь.

- А-а-а... Если я вас поймаю - проглочу! Я уничтожу вас...- хрипел им вслед Царь змей. Но жизнь в нём угасала. И вот он совсем обессилел и погиб.

А храбрый юноша и царская дочь возвращались к царю Анголы. И всюду, где бы они ни проходили, народ приветствовал их, и повсюду били барабаны и звучали радостные песни. В награду царь Анголы выдал свою дочь замуж за юношу, и тот стал впоследствии правителем Анголы.

Прикрепленное изображение (вес файла 250.4 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 277.1 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

27 мая - Сидоров день

Игорь Лобунец

Волк и семеро козлят

Жила-была в одном селении коза по прозванию Дереза. И прижила она, от разных мужиков, семерых козлят обоего пола, мал мала меньше. Вот отправилась она как-то в очередной загул, и наказывает козлятам:

- Козлятушки-ребятушки! Я скоро приду, молочка принесу, а вы никому чужому дверь не открывайте! А то Серый Волк придёт, и вас всех съест!

Ушла коза. Остались козлята дома одни. День ждут, два ждут, три ждут... Козлята голодные...

Вдруг слышат: в дверь стучат. Спрашивают козлята, дескать, кто там? А им в ответ из-за двери:

- Козлятушки-ребятушки! Это я, ваша мать пришла, молочка принесла!

А голос-то не её! Сразу поняли козлята - это Серый Волк пришёл, съесть их хочет. Отвечают они:

- Не будем дверь открывать! Ты не наша мама, ты Серый Волк! - а сами задумались: три дня они без еды сидят, мать неизвестно ещё, когда вернётся... Решили козлята: пусть уж лучше их Серый Волк сразу съест, чем вот так, в мучениях, голодной смертью помирать! Открыли они дверь, а там и вправду Серый Волк! Вбегает он в избушку, и говорит добрым голосом:

- Ах вы мои бедненькие! Ах вы мои голодненькие!

И катит перед собой тележку из супермаркета, а в тележке чего только нет! И молоко, и кефир, и ряженка, и простокваша, и творог, и варенец, и сыры всякие! И йогурт, и сметана,

и сливки, и даже мороженое! Наелись козлята, стали сытые, гладкие, толстые. И вот тогда Волк их и съел. И козлята не возражали. А что? Долг - он платежом красен.

Прикрепленное изображение (вес файла 217 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 94.2 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

31 мая - Всемирный день без табака

Алан Маршалл

Я БРОСИЛ КУРИТЬ

Перевод Н. Шерешевской

В прошлый понедельник в моей жизни произошло великое событие: я бросил курить.

- Джордж, - сказал я, - либо жена, либо курево должны уйти из моей жизни. Я не могу позволить себе то и другое.

- Твоей жене будет нелегко, - сказал Джордж, - но я не осуждаю тебя. Когда же она уходит?

- Она остается, - ответил я мрачно. - Я бросил курить.

Джордж был потрясен.

- Я тебя не узнаю!

- Я сам себя не узнаю, - ответил я. - Представляешь, с июля месяца я не покупал сигарет!

- Ну так стрельни у меня, - сказал Джордж и открыл портсигар.

Я взял одну и закурил.

- Все, - продолжал я, - больше не курю.

- Эх, мне бы бросить, - сказал Джордж, - да, боюсь, характера не хватит.

Немного погодя я встретил Фреда. Ему я тоже сообщил эту новость.

- Выкури со мной одну напоследок, - сказал он.

Я выкурил две, объясняя ему при этом, какую я надеюсь получить экономию.

- У меня уходило на сигареты семь шиллингов в неделю, - объяснил я. Так что теперь я как бы получил семь шиллингов прибавки.

- Железный у тебя характер, - сказал Фред. - Вот мне ни за что не бросить.

- Для этого нужна сила воли, больше ничего, - сказал я.

На работе кто-то подарил мне к рождеству пачку сигарет - пятьдесят штук. Вопреки собственному желанию, просто из чувства благодарности, я заставил себя выкурить всю пачку за два дня, чтобы поставить на этом точку.

В среду у меня было как-то неприятно во рту, и до второго завтрака я жевал земляные орехи, чтобы не курить. Есть мне совсем расхотелось. Я вышел на улицу и купил фунт изюма, который заменил мне привычные сигареты.

Днем я выкурил две сигареты с другом, получившим их в подарок. Он попросил меня оказать ему честь и выкурить остальные десять тоже.

Прикончил я их к пяти вечера, но мне было так нехорошо, что пришлось занять две сигареты у жены, чтобы успокоить боль в животе.

В четверг я выкурил с Фредом две сигареты в честь победы над дурной привычкой, и в тот же вечер Джордж преподнес мне сто сигарет в, коробке как последнюю дань пороку, которым я страдал столько лет. Я поспешил расправиться с ними, чтобы доказать, что моя воля не поддастся пороку после того, как я от него избавился.

В пятницу вечером я открыл фунтовую пачку табаку, которую подарила мне мать, а вчера прикончил пятьдесят сигарет, подаренных отцом, и при этом меня вовсе не тянуло курить.

На сегодня сэкономлено семь шиллингов. Правда, у меня саднит горло и меня душит кашель, но ведь ни одну дурную привычку нельзя бросить без неприятных ощущений.

За будущее я спокоен: вот прикончу дюжину пачек, подаренных тетей Мейбл, и тут же начну ту пачку в пятьдесят штук, которую подарил мне мой шеф, а там дойдет очередь и до прессованного табака, который подарила мне Дейзи.

Зато как приятно сознавать, что ты бросил курить!

Прикрепленное изображение (вес файла 133.7 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

31 мая - Всемирный день блондинок

Златовласка

Чешская сказка

В одной стране — забыл я ее название — был королем злой и сварливый старик. Пришла однажды к нему во дворец торговка, принесла в корзине свежую рыбу и говорит:

— Купи у меня эту рыбу, король. Жалеть не будешь. Король покосился на рыбу:

— Не видел я еще такой рыбы в своем королевстве. Ядовитая, что ли?

— Что ты! — испугалась торговка.— Прикажи эту рыбу зажарить, съешь ее — и ты сразу начнешь понимать разговор всех зверей, рыб и птиц. Даже самый малый жучок что-нибудь пропищит, а ты уже будешь знать, чего он хочет. Станешь самым умным королем на земле.

Королю это понравилось. Он купил у торговки рыбу и, хотя был скупой и жадный, даже не торговался и заплатил, сколько она запросила. «Вот теперь,— подумал король и потер костлявые руки,— буду я самым умным на свете и завоюю весь мир. Это уж как пить дать! Поплачут теперь мои недруги».

Король позвал своего слугу, молодого Иржика, и приказал ему зажарить рыбу к обеду.

— Но только без плутовства! — сказал король Иржику.— Если ты съешь хоть один кусочек этой рыбы, отрублю голову.

Принес Иржик рыбу на кухню, поглядел на нее и еще больше удивился: никогда он не видел такой рыбы. Каждая рыбья чешуйка светилась разноцветным огнем, как радуга. Жалко было чистить и жарить такую рыбу. Но против королевского приказа не пойдешь.

Жарит Иржик рыбу и никак не может понять, готова она или нет. Рыба не румянится, не покрывается корочкой, а становится прозрачной.

«Кто ее знает, зажарилась она или нет,— подумал Иржик.— Надо попробовать».

Взял кусочек, пожевал и проглотил — как будто готова. Жует и слышит тоненькие пискливые голоса:

— И нам кусочек! И нам кусочек! Ж-ж-жареной рыбы! Оглянулся Иржик. Никого нет. Только мухи летают над

блюдом с рыбой.

— Ага!—сказал Иржик.— Теперь я кое-что начинаю понимать насчет этой рыбы.

Взял он блюдо с рыбой и поставил на окно, на сквозной ветер, чтобы рыба остыла. А за окном идут через двор гуси и тихонько гогочут. Прислушался Иржик и слышит, как один гусь спрашивает:

— Куда пойдем? Куда пойдем? А другой отвечает:

— К мельнику на ячменное поле! К мельнику на ячменное поле!.

— Ага! -— снова сказал Иржик и усмехнулся: — Теперь-то я понимаю, какая это рыба. Пожалуй, одного кусочка мне маловато.

Иржик съел второй кусок рыбы, потом красиво разложил рыбу на серебряном блюде, посыпал петрушкой и укропом и понес блюдо королю.

С тех пор Иржик начал понимать все, о чем говорили друг с другом звери. Он узнал, что жизнь зверей не такая уж легкая, как думают люди,— есть у зверей и горе и заботы. С этого времени Иржик стал жалеть зверей и старался помочь каждой самой маленькой зверюшке, если она попала в беду.

После обеда король приказал подать двух верховых лошадей и поехал с Иржиком на прогулку.

Король ехал впереди, а Иржик — за ним следом. Горячий конь Иржика все рвался вперед. Иржик с трудом его сдерживал. Конь заржал, и Иржик тотчас понял его слова.

— Иго-го! — ржал конь.— Давай, брат, поскачем и перенесемся одним махом через эту гору.

— Хорошо бы,— отвечал ему конь короля,— да на мне сидит этот старый дуралей. Еще свалится и сломает шею. Нехорошо получится — как-никак, а все-таки король.

— Ну и пусть ломает шею,— сказал конь Иржика.— Будешь тогда возить молодого короля, а не эту развалину.

Иржик тихонько засмеялся. Но король тоже понял разговор коней, оглянулся на Иржика, ткнул его коня сапогом в бок и спросил Иржика:

— Ты чего смеешься, нахал?

— Вспомнил, твоя королевская милость, как сегодня на кухне два поваренка таскали друг друга за вихры.

— Ты у меня смотри! — с угрозой промолвил король.

Он, конечно, не поверил Иржику, сердито повернул коня и поскакал к себе во дворец. Во дворце он приказал Иржику налить себе стакан вина.

— Но смотри, если недольешь или перельешь — прикажу отрубить голову!

Иржик взял кувшин с вином и начал осторожно лить вино в тяжелый стакан. А в это время влетели в открытое окно два воробья. Летают по комнате и на лету дерутся. Один воробей держит в клюве три золотых волоса, а другой старается их отнять.

— Отдай! Отдай! Они мои! Вор!

— Не дам! Я их подхватил, когда красавица расчесывала золотые косы. Таких волос нет ни у кого на свете. Не дам! За кого она выйдет замуж, тот будет самым счастливым.

— Отдай! Бей вора!

Воробьи взъерошились и, схватившись, вылетели за окно. Но один золотой волос выпал из клюва, упал на каменный пол и зазвенел, как колокольчик. Иржик оглянулся и... пролил вино.

— Ага! — крикнул король.— Теперь прощайся с жизнью, Иржик!

Король обрадовался, что Иржик пролил вино и можно будет от него отделаться. Король один хотел быть самым умным на свете. Кто знает, может быть, этот молодой и веселый слуга ухитрился попробовать жареной рыбы. Тогда он будет опасным соперником для короля. Но тут королю пришла в голову удачная мысль. Он поднял с полу золотой волос, протянул его Иржику и сказал:

— Так и быть. Я тебя, пожалуй, помилую, если ты найдешь девушку, что потеряла этот золотой волос, и приведешь ее мне в жены. Бери этот волос и отправляйся. Ищи!

Что было делать Иржику? Взял он волос, снарядился в дорогу и выехал верхом из города. А куда ехать, не знает. Отпустил он поводья, и конь поплелся по самой пустынной дороге. Она вся заросла травой. По ней, видно, давно не ездили. Дошла дорога до высокой темной пущи. Видит Иржик: на опушке пылает огонь, горит сухой куст. Пастухи бросили костер, не залили, не затоптали, и от костра загорелся куст. А под кустом — муравейник. Муравьи бегают, суетятся, тащат из муравейника свое добро — муравьиные яйца, сухих жучков, гусениц и разные вкусные зерна. Слышит Иржик, как кричат ему муравьи:

— Помоги, Иржик! Спаси! Горим!

Иржик соскочил с коня, срубил куст и погасил пламя. Муравьи окружили его кольцом, шевелят усиками, кланяются и благодарят:

— Спасибо тебе, Иржик. Век не забудем твоей доброты! А если понадобится тебе помощь, надейся на нас- Мы за добро отплатим.

Въехал Иржик в темную пущу. Слышит: жалобно кто-то пищит. Осмотрелся и видит: под высокой елью лежат два вороненка — выпали из гнезда — и пищат:

— Помоги, Иржик! Покорми нас! Умираем с голоду! Мать с отцом улетели, а мы еще летать не умеем.

Король нарочно дал Иржику старого, больного коня — настоящую клячу. Стоит конь, ноги у коня трясутся, и видно, что поездка эта для него — одно мучение.

Иржик соскочил с коня, подумал, заколол его и оставил воронятам конскую тушу — пусть кормятся.

— Кар-р, Ир-ржик! Ка-р-р! —весело закричали воронята.— Мы тебе за это поможем!

Дальше пошел Иржик пешком. Долго шел глухим лесом, потом лес начал шуметь все сильнее, все громче, ветер гнул уже вершины деревьев. А потом к шуму вершин прибавился плеск волн, и Иржик вышел к морю. На песчаном берегу спорили два рыбака. Одному попалась в сеть золотая рыба, а другой требовал эту рыбу себе.

— Моя сеть,— кричал один рыбак,— моя и рыба!

— А лодка чья? — отвечал другой рыбак.— Без моей лодки ты бы сеть не закинул!

Рыбаки кричали все сильнее, потом засучили рукава, и дело кончилось бы дракой, если бы не вмешался Иржик.

— Бросьте шуметь! — сказал он рыбакам.— Продайте мне эту рыбу, а деньги поделите между собой. И дело с концом.

Иржик отдал рыбакам все деньги, что получил от короля на дорогу, взял золотую рыбу и бросил в море. Рыба вильнула хвостом, высунула голову из воды и говорит:

— Услуга за услугу. Когда понадобится тебе моя помощь, ты меня позови. Я приплыву.

Иржик сел на берегу отдохнуть. Рыбаки его спрашивают:

— Куда шагаешь, добрый человек?

— Да вот ищу невесту для своего старого короля. Приказал достать ему в жены красавицу с золотыми волосами. А где ее найдешь?

Переглянулись рыбаки, сели на песок рядом с Иржиком.

— Ну что ж,— говорят,— ты нас помирил, а мы добро помним. Поможем тебе. Красавица с золотыми волосами на всем свете только одна. Это дочь нашего короля. Вон видишь на море остров, а на острове — хрустальный дворец? Вот там она и живет, в этом дворце. Каждый день на рассвете она расчесывает волосы. Тогда занимается над морем такая золотая заря, что мы просыпаемся от нее в своей хижине и знаем, что пора нам, значит, на ловлю. Мы перевезем тебя на остров. Только узнать красавицу почти невозможно.

— Это почему же? — спрашивает Иржик.

— А потому, что у короля двенадцать дочерей, а золотоволосая одна. И все двенадцать королевен одеты одинаково. И у всех на головах одинаковые покрывала. Волос под ними не видно. Так что дело твое, Иржик, трудное.

Перевезли рыбаки Иржика на остров. Иржик пошел прямо в хрустальный дворец к королю, поклонился ему и рассказал, зачем попал на остров.

— Ладно! — сказал король.— Я человек не упрямый. Отдам дочь замуж за твоего короля. Но за это ты должен три дня выполнять мои задачи. Идет?

— Идет! — согласился Иржик.

— Поди поспи с дороги. Отдохни. Мои задачи замысловатые. Их с ходу не решишь.

Хорошо спалось Иржику! В окна дул всю ночь морской ветер, шумел прибой, а изредка даже залетали на постель мелкие брызги.

Встал утром Иржик, пришел к королю. Король подумал и говорит:

— Вот тебе первая задача. Носила моя золотоволосая дочь на шее ожерелье из жемчуга. Оборвалась нитка, и все жемчужины рассыпались в густой траве. Собери их все до единой.

Пошел Иржик на лужайку, где королевна рассыпала жемчуг. Трава стоит по пояс, и такая густая, что земли под ней не видно.

— Эх,— вздохнул Иржик,— были бы здесь друзья-муравьи, они бы мне помогли!

Вдруг слышит писк в траве, будто сотни каких-то крошечных людишек возятся около его ног:

— Мы тут! Мы тут! Чем тебе помочь, Иржик? Собрать жемчужины? Погоди, мы это мигом!

Забегали муравьи, замахали усиками и начали стаскивать к ногам Иржика жемчужину за жемчужиной. Иржик едва успевал нанизывать их на суровую нитку.

Собрал все ожерелье и понес королю. Король долго пересчитывал жемчужины, сбивался, считал снова.

— Все верно! Ну хорошо, завтра дам тебе потруднее задачу. Приходит Иржик к королю на следующий день. Король хитро

посмотрел на него и сказал:

— Вот беда! Купалась моя золотоволосая дочь и уронила в море золотой перстень. Даю тебе день сроку на то, чтобы ты его достал.

Пошел Иржик к морю, сел на берегу и чуть не заплакал. Море перед ним лежит теплое, чистое и такое глубокое, что даже страшно подумать.

— Эх,— говорит Иржик,— была бы тут золотая рыба, она бы меня выручила!

Вдруг в море что-то блеснуло на темной воде, и из глубины всплыла золотая рыба.

— Не грусти! — сказала она Иржику.— Видела я только что щуку с золотым перстнем на плавнике.— Будь спокоен, я его добуду.

Долго ждал Иржик, пока наконец не выплыла золотая рыба с золотым перстнем на плавнике.

Иржик осторожно снял перстень с плавника, чтобы рыбе не было больно, поблагодарил ее и пошел во дворец.

— Ну что ж,— сказал король,— ловкий ты, видно, человек. Завтра приходи за последней задачей.

А последняя задача была самая трудная: принести королю живой и мертвой воды. Где ее взять? Пошел Иржик куда глаза глядят, дошел до великой пущи, остановился и думает:

«Были бы здесь мои воронята, они бы...»

Не успел он додумать, слышит: над головой свист крыльев, карканье и видит: летят к нему знакомые воронята.

Рассказал им Иржик свое горе.

Воронята улетели, долго их не было, а потом снова зашумели крыльями и притащили Иржику в клювах две баклаги с живой и мертвой водой.

— Карр, карр, берри и будь ррад! Карр!

Взял Иржик баклаги и пошел к хрустальному дворцу. Вышел на опушку и остановился: между двух деревьев черный паук сплел паутину, поймал в нее муху, убил и сидит сосет мушиную кровь. Брызнул Иржик на паука мертвой водой. Паук тут же умер — сложил лапки и упал на землю. Тогда Иржик побрызгал муху живой водой. Она ожила, забила крылышками, зажужжала, разорвала паутину и улетела. А улетая, сказала Иржику:

— На свое счастье ты меня оживил. Я тебе помогу узнать Златовласку .

Пришел Иржик к королю с живой и мертвой водой. Король даже ахнул, долго не верил, но попробовал мертвую воду на старой мыши, что бежала через дворцовую комнату, а живую воду — на засохшем цветке в саду и обрадовался. Поверил. Взял Иржика за руку, повел в белый зал с золотым потолком. Посреди зала стоял круглый хрустальный стол, а за ним на хрустальных креслах сидели двенадцать красавиц, до того похожих одна на другую, что Иржик только махнул рукой и опустил глаза — как тут узнать, которая из них Златовласка ! На всех одинаковые длинные платья, а на головах — одинаковые белые покрывала. Из-под них не видно ни волоска.

— Ну, выбирай,— говорит король.— Угадаешь — твое счастье! А нет — уйдешь отсюда один, как пришел.

Иржик поднял глаза и вдруг слышит — жужжит что-то у самого уха.

— Ж-и-и-и, иди вокруг стола. Я тебе подскаж-жу. Взглянул Иржик: летает над ним маленькая муха. Иржик

медленно пошел вокруг стола, а королевны сидят, потупились. И у всех одинаково щеки зарделись. А муха жужжит и жужжит:

— Не та! Не та! Не та! А вот эта — она, золотоволосая! Иржик остановился, прикинулся, будто еще сомневается, потом сказал:

— Вот золотоволосая королевна!

— Твое счастье! — крикнул король.

Королевна быстро вышла из-за стола, сбросила белое покрывало, и золотые волосы рассыпались у нее по плечам. И сразу же весь зал заиграл таким блеском от этих волос, что казалось, солнце отдало весь свой свет волосам королевны.

Королевна взглянула в упор на Иржика и отвела глаза: такого красивого и статного юноши она не видела ни разу. Сердце у королевны тяжело билось, но отцовское слово — закон. Придется ей идти замуж за старого, злого короля!

Повез Иржик невесту своему господину. Всю дорогу берег ее, следил, чтобы не спотыкался ее конь, чтобы холодная капля дождя не упала на ее плечи. Грустное это было возвращение. Потому что и Иржик полюбил золотоволосую королевну, но не мог ей об этом сказать.

Старый, сварливый король захихикал от радости, когда увидел красавицу, и приказал быстро готовить свадьбу. А Иржику сказал:

— Хотел я тебя повесить на сухом суку за ослушание, чтобы труп твой склевали вороны. Но за то, что ты нашел мне невесту, объявляю тебе королевскую милость. Вешать я тебя не буду, а прикажу отрубить голову и похоронить с честью.

Наутро отрубили Иржику голову на плахе. Зарыдала золотоволосая красавица и попросила короля отдать ей безглавое тело и голову Иржика. Король насупился, но не решился отказать невесте.

Златовласка приложила голову к телу, побрызгала живой водой — голова приросла, даже следа не осталось. Побрызгала она Иржика второй раз — и он вскочил живой, молодой и еще более красивый, чем был до казни. И спросил Златовласку:

— Почему я так крепко уснул?

— Ты бы уснул навсегда,— ответила ему Златовласка,— если бы я не спасла тебя, милый.

Король увидел Иржика и остолбенел: как это он ожил, да еще стал таким красивым! Король был хитрый старик и тут же решил извлечь из этого случая выгоду. Позвал палача и приказал:

— Отруби мне голову! А потом пусть Златовласка побрызжет на меня чудесной водой. И я оживу молодым и красивым.

Палач с охотой отрубил голову старому королю. А воскресить его не удалось. Зря только вылили на него всю живую воду. Должно быть, было в короле столько злости, что никакой живой водой не поможешь. Похоронили короля без слез, под барабанный бой. А так как стране нужен был умный и добрый правитель, то и выбрал народ правителем Иржика,— недаром он был самым мудрым человеком на свете. А Златовласка стала женой Иржика, и они прожили долгую и счастливую жизнь.

Так и окончилась эта сказка о том, как звери отплатили добром за добро и как король потерял голову.

Прикрепленное изображение (вес файла 182.9 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

1 июня - Международный день защиты детей

Братья Гримм

Гензель и Гретель

Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек с женой и двумя детьми: мальчика звали Гензель, а девочку Гретель. Жил дровосек впроголодь; и наступила однажды в той земле такая дороговизна, что ему не на что было купить даже кусок хлеба. Вот как-то вечером лежит он в кровати, не спит, а всё с боку на бок переворачивается, вздыхает и, наконец, говорит жене:

- Что теперь будет с нами? Как нам детей прокормить, нам и самим-то есть нечего!

- А знаешь что, - отвечала жена, - заведём завтра утром детей пораньше в лес, в самую чащу; разведём там костёр и дадим им по кусочку хлеба. А сами пойдём на работу и оставим их одних. Не найти им дороги обратно - вот мы от них и избавимся.

- Нет, жена, - говорит дровосек, - этого я не сделаю: ведь сердце у меня не камень, не могу я детей бросить одних в лесу. Нападут на них дикие звери и съедят их.

- Ну и дурак! - говорит жена. - Придётся нам тогда всем четверым с голоду пропадать, и тебе останется только одно - гробы сколачивать. - И она донимала его до тех пор, пока он с ней не согласился.

- А всё-таки жалко мне моих бедных детей! - сказал дровосек.

Дети от голода не могли заснуть и слышали всё, что говорила мачеха отцу. Заплакала Гретель горькими слезами и говорит Гензелю:

- Бедные мы с тобой, бедные! Видно, нам теперь пропадать придётся!

- Тише, Гретель, не горюй! - сказал Гензель. - Я уж что-нибудь придумаю.

И вот, когда родители уснули, он встал, надел свою курточку, отворил дверь в сени и тихо выбрался на улицу. На небе ярко светил месяц. Белые камешки во дворе блестели под его лучами, словно денежки. Гензель нагнулся и набил ими полный карман.

Потом он вернулся домой и говорит Гретель:

- Утешься, милая сестрица, спи себе теперь спокойно! - И с этими словами он снова улёгся в постель.

Чуть только начало светать, пришла мачеха и стала будить детей.

- Вставайте, лентяи! Нужно идти в лес за дровами. - Потом дала им по кусочку хлеба и сказала: - Этот хлеб будет вам на обед. Смотрите только, сейчас его не ешьте, больше вы ничего не получите.

Взяла Гретель весь хлеб и спрятала себе под фартук. Гензелю ведь некуда было спрятать хлеб, у него карман был набит камешками. Потом они все отправились в лес. Идут они, а Гензель всё останавливается и назад оглядывается. Говорит ему отец:

- Что ты, Гензель, всё оборачиваешься и отстаёшь? Иди-ка поскорее.

- Я, батюшка, - отвечал Гензель, - всё на свою белую кошечку посматриваю. Сидит она на крыше и так жалостно смотрит на меня, словно прощается.

- Не болтай глупости, - сказала мачеха, - вовсе это не твоя кошечка, это белая труба на солнце блестит.

А Гензель вовсе не на кошечку смотрел, а доставал из кармана блестящие камешки и бросал их на дорогу.

Вот пришли они в самую чашу леса, и дровосек сказал:

- Ну, дети, собирайте хворост, а я костёр разведу, чтобы вы не озябли.

Набрали Гензель и Гретель целую кучу хворосту. Когда огонь хорошо разгорелся, мачеха говорит:

- Ну, дети, ложитесь теперь у костра да отдохните как следует, а мы пойдём в лес дрова рубить. Когда кончим работу, вернёмся за вами.

Сели Гензель и Гретель у костра, а в полдень они съели свой хлеб. Они всё время слышали стук топора и думали, что это где-нибудь недалеко работает отец. А постукивал-то вовсе не топор, а сухой сук, который отец подвязал к старому дереву. Сук раскачивало ветром, он ударялся о ствол и стучал. Сидели они так, сидели, от усталости у них стали закрываться глаза, и они крепко уснули. Когда они проснулись, в лесу было уже совсем темно. Заплакала Гретель и говорит:

- Как нам теперь найти дорогу домой?

- Погоди, - утешал её Гензель, - вот взойдёт месяц, станет светлее, мы и найдём дорогу.

И верно, скоро взошёл месяц. Взял Гензель Гретель за руку и пошёл от камешка к камешку - а блестели они, словно денежки, и указывали детям дорогу. Всю ночь шли они, а на рассвете пришли к отцовскому дому и постучались в дверь. Открыла мачеха дверь, видит - стоят перед ней Гензель и Гретель, и говорит:

- Ах вы, скверные дети, что вы так долго в лесу отсыпались? А мы уже думали, что вы вовсе не хотите назад возвращаться.

Обрадовался отец, увидя детей. Тяжело ему было бросать их одних в лесу. Но вскоре опять наступили голод и нужда, и в доме дровосека нечего стало есть. И вот услыхали дети, как мачеха ночью, лёжа в постели, говорила отцу:

- У нас опять уже всё съедено, осталось только полкраюхи хлеба, а потом уж нам конец! Надо отделаться от детей - заведём их в лес подальше, чтобы не найти им дороги назад! Иного выхода у нас нету.

Тяжко стало на сердце у дровосека, и он подумал: "Уж лучше бы мне последним куском с детьми поделиться". Но жена и слышать об этом не хотела, стала его бранить да попрекать. Недаром говорится: плохое начало не к доброму концу. Уступил он раз, пришлось ему и сейчас уступить.

А дети не спали и слышали весь их разговор. Когда отец с мачехой заснули, встал Гензель с постели и хотел пойти во двор, чтобы набрать камешков, как в прошлый раз. Но мачеха заперла дверь, и Гензель не смог выйти из хижины. Он стал утешать свою сестрицу и говорит:

- Не плачь, Гретель, спи спокойно, увидишь, что мы не пропадём.

Рано утром мачеха разбудила их и дала им по куску хлеба, он был ещё меньше, чем в прошлый раз. Пошли они в лес, а Гензель по дороге крошил хлеб в кармане, останавливался и бросал хлебные крошки на дорогу. Говорит ему отец:

- Что ты, Гензель, всё останавливаешься да оглядываешься? Иди-ка поскорее.

- Я, батюшка, - отвечал Гензель, - на своего белого голубка смотрю. Сидит он на крыше и на меня так жалостно смотрит, словно прощается.

- Не болтай глупости, - говорит ему мачеха. - Вовсе это не твой голубок, это белая труба блестит на солнце.

А Гензель всё бросал и бросал на дорогу хлебные крошки. Завела мачеха детей еще глубже в лес, где они ещё ни разу не были. Развели опять большой костёр, и говорит мачеха:

- Сидите здесь, детки, а как устанете, поспите маленько. А мы пойдём в лес дрова рубить и к вечеру, когда кончим работу, придём за вами.

Когда наступил полдень, Гретель поделилась своим куском хлеба с Гензелем, ведь он-то свой хлеб по дороге раскрошил. Потом они уснули. Вот уж и вечер прошёл, но никто за бедными детьми не приходил. Проснулись они - а в лесу уже тёмная ночь. Стал Гензель утешать сестрицу:

- Погоди, Гретель, вот скоро луна взойдёт, мы и отыщем дорогу по хлебным крошкам.

Когда взошла луна, отправились они искать дорогу. Искали её, искали, но так и не нашли. Тысячи птиц летают в лесу и в поле - и они все их поклевали. Говорит Гензель Гретель: "Мы уж как-нибудь найдём дорогу", но они её не нашли. Шли они целую ночь и весь день с утра до вечера, но никак не могли выбраться из лесу. Дети сильно проголодались: ведь кроме ягод, которые они собирали по дороге, у них не было ни куска во рту. Устали они так, что еле-еле ноги передвигали, прилегли под деревом и заснули. Наступило уже третье утро с тех пор, как покинули они отцовскую избушку. Пошли они дальше. Идут и идут, а лес всё глубже и темней, и если б не подоспела помощь, они выбились бы из сил. Вот наступил полдень, и дети заметили на ветке красивую белоснежную птичку. Сидит себе и поёт, да так хорошо, что дети остановились и заслушались. Умолкла птичка, взмахнула крыльями и полетела перед ними, и пошли они за ней следом, пока, наконец, не добрались до избушки, где птичка уселась на крыше. Подошли дети ближе, видят - избушка-то не простая: она вся из хлеба сделана, крыша у неё из пряников, а окошки - из сахара. Говорит Гензель:

- Вот мы сейчас и поедим на славу. Я примусь за крышу, она, должно быть, очень вкусная.

Вытянулся Гензель во весь рост и отломил кусочек крыши, чтобы попробовать, какая она на вкус, а Гретель стала лакомиться окошками. Вдруг послышался изнутри чей-то тоненький голосок:

- Кто там ходит под окном? Кто грызёт мой сладкий дом?

Отвечают дети:

- Это гость чудесный,

Ветер поднебесный! -

а сами снова едят. Пришлась крыша Гензелю очень по вкусу, и он оторвал от неё большой кусок, а Гретель выломала целое круглое стекло из сахара и, усевшись около избушки, стала его уплетать. Вдруг открывается дверь, и выходит оттуда старая-престарая старуха, опираясь о костыль. Испугались Гензель и Гретель, и все лакомства из рук выронили. Покачала старуха головой и говорит:

- Эй, милые детки, как вы сюда попали? Ну, заходите ко мне, я вам зла не сделаю.

Взяла она обоих за руки и повела в свою избушку. Принесла она угощение - молоко с оладьями, посыпанными сахаром, яблоки и орехи. Потом она постелила им две красивые постельки и накрыла их белыми одеялами. Улеглись Гензель и Гретель и подумали: "Мы, наверное, попали в рай".

Но старуха только притворялась такой доброй, а на самом деле это была злая ведьма, что подстерегала детей, а избушку из хлеба построила для приманки. Если какой-нибудь ребёнок попадал ей в руки, она его убивала, варила в котле и съедала, и это было для неё самое большое лакомство. Глаза у неё были, как у всех ведьм, красные, и видели плохо, но зато у них нюх тонкий, как у зверей, и они чуют близость человека. Когда Гензель и Гретель подходили к её избушке, она злобно захохотала и сказала с усмешкой: "Вот они и попались! Теперь уж им от меня не уйти!" Рано утром, когда дети ещё спали, она встала, посмотрела, как они спокойно спят да какие у них пухлые и румяные щёчки, и сказала про себя: "Вот это будет лакомый кусочек!" Схватила Гензеля своей костлявой рукой, унесла его в хлев и заперла его за решётчатой дверью - пусть себе кричит сколько хочет, ничто ему не поможет! А потом разбудила Гретель и говорит:

- Вставай скорее, лентяйка! Иди принеси воды и свари своему брату что-нибудь повкусней, вон сидит он в хлеву. Я хочу, чтобы стал он пожирнее, тогда я его съем.

Горько заплакала Гретель. Но что было делать, пришлось ей исполнять приказание злой ведьмы. И вот готовила она для Гензеля самые вкусные блюда, а самой ей доставались одни лишь объедки. Каждое утро ковыляла старуха к хлеву и говорила:

- Ну-ка, Гензель, протяни мне свой палец, я хочу посмотреть, жирненький ли ты.

А Гензель взял и протянул ведьме вместо пальчика косточку. Ведьма плохо видела, пощупала косточку и удивлялась, отчего это Гензель не жиреет. Так прошло четыре недели, а Гензель всё не жирел. Надоело старухе ждать, и крикнула она девочке: - Эй, Гретель, наноси скорее воды! Жирного или тощего, всё равно я Гензеля завтра утром заколю и сварю.

Ох как горевала бедная сестрица, когда пришлось ей таскать воду! Слезы так и текли у неё по щекам.

- Лучше бы нас растерзали дикие звери в лесу, тогда мы хоть вместе бы погибли!

- Ну, нечего хныкать! - крикнула старуха. - Теперь тебе ничего не поможет.

Рано поутру Гретель должна была встать, выйти во двор, повесить котёл с водой и развести огонь.

- Сначала мы испечём хлеб, - сказала старуха, - я уже истопила печь и вымесила тесто. - И толкнула бедную Гретель к самой печи, откуда так и полыхало большое пламя. - Ну, полезай в печь, - сказала ведьма, - да погляди, хорошо ли она натоплена, не пора ли хлебы сажать?

Полезла было Гретель в печь, а старуха в это время хотела закрыть её заслонкой, чтобы Гретель зажарить и съесть. Но Гретель догадалась, что затевает старуха, и говорит:

- Да я не знаю, как это сделать, как мне туда пролезть?

- Вот глупая гусыня, - сказала старуха, - смотри, какое большое устье, и я-то могла бы туда залезть, - и она взобралась на шесток и просунула голову в печь.

Тут Гретель как толкнёт ведьму, да так, что та очутилась прямо в самой печи. Потом Гретель прикрыла печь железной заслонкой и заперла на задвижку. У-ух, как страшно завыла ведьма! Но Гретель убежала, и проклятая ведьма сгорела дотла.

Бросилась Гретель поскорей к Гензелю, открыла хлев и крикнула:

- Выходи, Гензель, мы спасены! Старая ведьма в печке сгорела!

Выскочил Гензель из хлева, словно птица из клетки, когда ей откроют дверку. Как обрадовались они, как кинулись друг другу на шею, как прыгали от радости и целовались! Теперь им нечего уже было бояться, и вот вошли они в ведьмину избушку и видят - стоят там всюду по углам ларцы с жемчугами и драгоценными каменьями.

- Ну, это будет, пожалуй, получше наших камешков, - сказал Гензель и набил ими полные карманы.

А Гретель говорит:

- Мне тоже хочется что-нибудь домой принести, - и насыпала их полный передник.

- А теперь бежим поскорей отсюда, - сказал Гензель, - ведь нам надо выбраться из ведьминого леса.

Прошли они так часа два и подошли, наконец, к большому озеру.

- Не перебраться нам через него, - говорит Гензель, - не видать нигде ни лавочки, ни моста.

- Да и лодочки не видно, - ответила Гретель, - но вон плывёт белая уточка; если я её попрошу, она поможет нам переправиться на другой берег.

И кликнула Гретель уточке:

- Нету мостика нигде,

Ты свези нас по воде!

Подплыла уточка, Гензель сел на неё и позвал сестрицу, чтобы она села вместе с ним.

- Нет, - ответила Гретель, - уточке будет слишком тяжело. Пускай перевезёт она сначала тебя, а потом и меня.

Добрая уточка так и сделала. Они счастливо переправились на другой берег и прошли дальше. А там лес показался им совсем знакомым, и, наконец, они увидели издали отцовский дом. Тут дети пустились бежать, влетели в комнату и бросились отцу на шею. С той поры, как отец бросил детей в лесу, не было у него ни минуты радости, а жена его умерла. Раскрыла Гретель передник, и рассыпались по комнате жемчуга и драгоценные камни, а Гензель выбрасывал их из кармана целыми пригоршнями. И настал конец их нужде и горю, и зажили они счастливо и хорошо.

Прикрепленное изображение (вес файла 151.1 Кб)

СКАЗКА К ПРОШЕДШЕМУ ПРАЗДНИКУ

На 3 июня в этом году выпал Троицын День. "Зелёные святки", "берёзкины именины"

Красавица берёза

Удмуртская сказка

В одной деревне старик со старухой жили. Сильно они бедствовали, хлеб ели не досыта.

Собрала как-то старуха последние дровишки - печку истопить хотела, да разжечь нечем: лучины нет.

Говорит старуха старику:

- Печь разжечь нечем! Сходи-ка в лес за лучиной. Сруби берёзу - лучины запасём.

Старик взял топор и поплёлся в лес. Стал для рубки березу высматривать.

Недолго ему пришлось искать: сразу увидел красивую берёзу.

Подошёл поближе к берёзе, хотел было рубить, но только он замахнулся топором, как листья на берёзе зашелестели, ветки зашевелились. Нагнулась берёза к старику и заговорила человечьим голосом:

- Пожалей меня, старик, не руби! А что тебе надо - всё у тебя будет.

Старик испугался, даже топор из рук выронил.

"Вот уже семьдесят семь лет живу, а такого чуда не видывал!"- подумал старик.

Не тронул он берёзу. Вернулся домой и говорит старухе:

- Принёс бы я тебе хороших полешек на лучину, да берёза вдруг начала просить человечьим голосом: "Не трогай меня, старик! Что тебе надо - всё у тебя будет". Ну, я и послушался.

- А! Не хочет берёза, чтобы её рубили, - закричала старуха,- так поди наломай её веток - нашим ягнятам корм будет!

И прогнала старика обратно в лес.

Старик сразу увидел красивую берёзу. Подошёл к ней, поклонился и сказал:

- Приказала мне жена твои ветки ломать, хочет листочками ягнят кормить, если я тебя не срублю на лучину!

- Не руби меня,- говорит берёза, - и ветки мои не ломай. А что просит старуха - всё у неё будет!

Старику делать нечего, пришлось домой возвращаться.

Пришёл домой и удивился: грудами всюду сухая лучина лежит!

- Ну, старуха, видишь, сколько у нас лучины!

А старуха как накинется на него:

- Почему только лучину у берёзы просил? Ведь печь топить надо, а дров у нас нет. Ступай проси дров!

С бранью да с криками выгнала старика из дому.

Старик взял топор и опять в лес пошёл.

Доплёлся до берёзы, поклонился ей и стал просить:

- Дай мне, красавица берёза, дров: у нас все кончились, печь топить нечем!

- Иди, старик, домой: что просишь, то у тебя и будет,- говорит ему берёза.

Старик обратно домой отправился.

Подошёл к дому, глянул - диву дался: полон двор дров! Напилены дрова, наколоты, уложены. А старуха опять недовольна:

- Почему только дров у берёзы попросил? Ведь у нас и горсти муки нет! Ступай, муки проси!

- Погоди ты, нельзя этак! Только сейчас дрова выпросил.

Старуха давай ругать старика. Кричала, кричала, потом схватила кочергу и выгнала его из дому.

- Делай,- кричит,- что тебе приказано!

Взял старик топор и опять в лес пошёл. Пришёл, поклонился красавице берёзе и стал причитать:

- Красавица ты моя, белая берёза! Старуха опять прислала меня к тебе - муки просить. Коли можешь, помоги, дай сколько-нибудь!

- Иди, старик, домой: что просишь, то у тебя и будет,- ласково сказала берёза.

Старик обрадовался, скорее домой зашагал.

Вернулся он, пошёл в амбар. Не верится ему, что у него будет мука.

Вошёл в амбар, глядь - амбар полон мукой доверху!

Стало старику так радостно, так весело, что забыл он всё прежнее горе да нужду.

"Ну, - думает,- теперь всегда сыты будем!"

А старуха увидела старика, выбежала из дому и опять его ругать принялась:

- Старый ты дурень, деревянная твоя голова! Почему только муки попросил? Иди, бестолковый, проси два сундука золота!

Ударила его коромыслом и выгнала вон.

Бедный старик повесил голову и опять поплёлся в лес.

Подошёл к берёзе, поклонился ей и стал причитать:

- Красавица берёза! Меня моя старуха опять к тебе послала - требует два сундука золота...

- Иди, старик, иди: что просишь, то у тебя и будет,- сказала берёза.

Пошёл старик. Подошёл он к избе, заглянул в окно и видит - сидит старуха на лавке, перебирает золотые монетки. А монетки так и сверкают, так и поблёскивают! Зашёл он в избу, смотрит - возле стола два сундука стоят, золотом полны.

Тут и старик разум потерял. Тоже стал монеты перебирать.

- Надо спрятать золото понадёжнее, чтобы никто не увидал!- говорит старуха.

- Надо, надо!- отвечает старик.- Не то узнают, что у нас столько золота,- просить будут пли отнимут!

Поговорили, подумали и спрятали золото в подполе.

Вот живут старик со старухой. Довольны, что денег много. Только золото не даёт им покоя ни днём, ни ночью: боятся они, как бы кто не стащил сундуки.

Думала, думала старуха, как уберечь золото, и придумала. Говорит она старику:

- Иди, старик, к своей берёзе, попроси у неё, чтобы она сделала нас страшными-престрашными! Чтобы все люди нас боялись! Чтобы все прочь от нас подальше бежали!

Пришлось старику опять шагать в лес. Увидел он красивую берёзу, поклонился ей и стал просить:

- Сделай ты нас, красавица берёза, страшными-престрашными! Такими страшными, чтобы все люди нас боялись, подальше от нас убегали, наше золото не трогали!

Зашумела берёза листьями, зашевелила ветками, сказала старику:

- Иди, старик, домой: что просишь, то и будет! Станут вас бояться не только люди, но и звери лесные!

Вернулся старик домой, открыл двери.

- Ну,- говорит,- обещала берёза: будут нас бояться не только люди, но и звери лесные! Станут от нас прочь бегать!

И только сказал, как покрылись и сам он и его старуха густой бурой шерстью. Руки и ноги лапами стали, на лапах когти выросли. Хотели они было сказать что-то один другому, да не могли - только зарычали громко.

Так-то вот и стали они оба медведями.

Прикрепленное изображение (вес файла 792.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 319.2 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

5 июня - Всемирный день охраны окружающей среды

Кир Булычёв

Восемнадцать раз

(Из повести "Глубокоуважаемый микроб")

Планета сначала испугала.

Такого мрачного запустения, такой экологической безнадежности путешественникам встречать не приходилось, несмотря на то, что оба побывали в различных космических местах.

Черные озера источали отвратительные промышленные запахи, бывшие леса поднимались скелетами бывших стволов, горы давно уже превратились в карьеры и холмы отработанного шлака, воздух был приспособлен для чего угодно, только не для человеческого дыхания.

Зажимая нос рукой, Удалов произнес:

— Давай, дальше полетим. Пока живы.

— Погоди, — хладнокровно ответил Острадам. — То, что мы видим, — следы деятельности развитой, хоть и не очень разумной цивилизации. Настолько развитой, что они использовали на планете все, что можно использовать. Допускаю, что они строили космические корабли.

— Если и строили, — разумно возразил Удалов, — то их корабли так воняли, что далеко не улетишь.

— Ах, Удалов, — сказал Острадам. — Ты не представляешь, до чего изобретательны разумные существа. Пока окончательно не вымрут, они продолжают жить, размножаться и даже смотреть кино.

Удалов тем временем огляделся и обратил внимание на то, что леса заводских труб не выделяют никакого дыма, развалины бетонных сооружений лишены признаков жизни, и по дорогам, заваленным бумагой и консервными банками, никто не ездит.

— У меня подозрение, что они уже вымерли, — сказал Удалов. — Так что на кино рассчитывать не приходится.

— Или возьмем оптимистический вариант, — поправил его Острадам. — Оптимистический для них и грустный для нас.

— Какой?

— Улетели они отсюда. Эвакуировались. Нашли другую планету и улетели. Из чувства самосохранения. Но все-таки надо пройти немного вперед, проверить.

Удалов покорно поплелся за предсказателем, стараясь не дышать. Но дышать приходилось, и от этого кружилась голова.

Они прошли шагов сто, чуть не провалились в заброшенную канализационную систему, как вдруг в огрызке бетонной стены распахнулась дверь и оттуда вышел прилично одетый человек, по внешнему виду инопланетянин. Он был сравнительно чист, сравнительно умыт и производил благоприятное впечатление, если не считать волнения, отражавшегося на его лице.

— Простите! — закричал он. — Извините. Я запоздал. Установка сломалась! Какое счастье, что вы меня дождались.

— Здравствуйте, — сказал Острадам осторожно.

— Добрый день, — сказал Удалов, который заподозрил, что их с кем-то спутали. — Вы кого ждете?

— Вас, — откликнулся абориген. — Но нашу планету так трудно отыскать, что мы почти отчаялись.

— Зачем же вы нас ждете? — спросил Острадам.

— Для консультации, вы разве нашего письма не получили?

— Нет. Мы вообще к вам попали случайно.

— Так вы не специалист по первобытным водорослям?

— Ни в коем случае!

— Значит, вы специалист по первобытным водорослям? — обратился абориген к Удалову.

— Нет, я по жилищному строительству, — признался Удалов.

— Но может быть, вы чего-нибудь понимаете в водорослях?

— Понимаю, — вдруг сказал Острадам. — Мне пришлось как-то прожить полгода на планете Океан и питаться только морской капустой. Очень укрепляет здоровье, но портит настроение.

— Все! — обрадовался абориген. — Поехали!

— Нам некогда.

— Клянусь, мы задержим вас на полчаса, зато наградим за консультацию лучшими жемчужинами Вселенной. Неужели у вас нет родственников или любимых, кому вы хотели бы привезти по жемчужине?

Этот аргумент сразил Удалова. Ему очень захотелось привезти по жемчужине жене Ксении и... нет, о другой женщине он заставил себя не вспоминать.

— Прошу за мной, — сказал абориген, открывая дверь в бетонной стене. Эта дверь вела никуда. За ней, в кривом проеме были видны те же черные трубы мертвых заводов и испарения, поднимавшиеся над отравленными ручьями.

Абориген смело шагнул в ложную дверь и исчез.

— Подземные жители, — сказал Удалов, который уже все понял. — Там у них лифт. — И ступил вслед за аборигеном.

Неведомая сила подхватила его и понесла по бесконечному неосвещенному туннелю, среди разноцветных разводов и искр. Это путешествие продолжалось неопределенное время, потому что время перестало существовать. Потом в глазах Удалова что-то сверкнуло, и раздался приятный голос аборигена.

— Промежуточная станция.

Удалов открыл глаза и обнаружил, что стоит в дверном проеме, в окружении пейзажа, очень напоминающего тот, что он только что покинул. Труб, правда, меньше, и расположены они иначе, испарения несколько иного цвета, и воздух пахнет гадко, но по-другому, чем минуту назад.

— Что случилось? — спросил Корнелий у аборигена. — Куда мы переехали?

— Простите, — сказал абориген. — Это еще не конец пути. Надо спешить. Следуйте за мной.

Он снова шагнул в пустой проем двери и исчез.

Не останавливаться же на полпути. Удалов последовал его примеру. И все повторилось вновь — ощущение пустого туннеля, мелькание цветов и искр...

Они стояли у проема двери в окружении опустошенного пейзажа. Воздух здесь был куда более сырым, хоть и не менее вонючим, желтый туман скрывал окрестности, а из него торчали заводские трубы, развалины домов были крупнее, но тем не менее оставались развалинами...

— Ну все? — спросил Острадам. — Приехали?

— Простите, — сказал абориген. — Попрошу следовать за мной.

И снова шагнул в дверь.

Острадам поглядел на Удалова, Удалов на предсказателя, они согласно пожали плечами — что остается делать в таких случаях? — и шагнули в дверь.

На этот раз опустошение казалось не таким полным. Может потому, что неподалеку шумело море, горы на горизонте были не настолько разрушены, как в предыдущих пейзажах, однако полное безлюдье и господство пыльных запахов приводило к мысли, что и в этом мире жить человеку противопоказано.

— Все? — спросил Удалов. — Надоело по вашим туннелям летать.

— Почти все, — сказал абориген. — Последний виток.

И он юркнул в дверь, опасаясь, что гости будут возмущаться.

На этот раз абориген не обманул.

Мир, в котором они оказались, был кое-как пригоден для дыхания. Свидетельством тому были люди, встречавшие их у двери. Они собрались там небольшой толпой, кое-кто в противогазах, кое-кто в скафандрах... На склоне горы виднелась зелень, в воздухе пролетела странная птица, похожая на летучую мышь...

Удалов, пожимая руки хозяевам, сделал несколько шагов вперед и тогда только понял, что находится на небольшом острове. Зеленое море, усеянное нефтяными вышками и отдельными платформами искусственного происхождения, тянулось к горизонту.

— Специалист приехал... специалист приехал... — прокатывался по толпе встречавших шепот. Грустные лица несколько оживились.

— Так что же вы хотели нам показать? — нетерпеливо спросил Острадам. — Где ваши водоросли?

— Сначала пообедаем, — сказал их проводник. — Потом вы выберете себе по жемчужине...

За обедом, скромным, без спиртных напитков, состоящем в основном из даров моря и синтетической картошки, хозяева планеты поделились с гостями своими проблемами и тревогами.

— Вы видели, в каком состоянии находится наш мир? — спросил сидевший во главе стола президент планеты.

— Видели, — вздохнул Удалов. — Безобразие.

— А что можно поделать? Мы же цивилизация. А цивилизация — это уничтожение природы.

— Не совсем так, — сказал Удалов. — Это зависит от нас.

— Правильно, — согласился президент. — Но если вы далеко зашли по порочному пути, остановиться трудно, а порой уже невозможно. Мы не смогли.

— Жаль, — сказал Острадам. — Значит, все погубили, а потом эмигрировали?

— Да. Иначе нечем было дышать, нечего было копать, нечем было питаться.

— И вы стали осваивать другие континенты, — сообразил Удалов.

— Все не так просто, — вздохнул президент. — Континенты к тому времени, когда мы спохватились, были уже опустошены.

— Так это мы путешествовали по другим планетам! — догадался Острадам.

— Нет, мы на своей планете. Куда перевезешь пять миллиардов жителей?

— Сейчас нас уже меньше, — вмешался проводник. — Сейчас нас и миллиона не наберется.

— Все равно... Все в природе взаимосвязано.

Наступила грустная пауза, и Удалов не посмел ее прерывать. Наконец, президент смахнул набежавшую слезу и продолжал:

— Нас спасло путешествие во времени. Временные туннели, которые мы открыли в самый критический момент. Мы научились перемещаться в прошлое и догадались, что можно эвакуироваться в те времена, когда людей на планете еще не было. И вот мы взяли личные вещи, детей и ценности и перевезли нашу цивилизацию на миллион лет назад. Это было великолепно. Первые годы мы нежились на лужайках и купались в море... а потом...

Тяжелый вздох пронесся над обеденным столом.

— И вы погубили собственную планету за миллион лет до вашей эры? — спросил Острадам.

— Разумеется. Мы оказались верны своим привычкам.

— И двинулись дальше в прошлое?

— И двинулись дальше. И с каждым разом мы губили природу быстрее, чем прежде. В конце концов мы попали в такое отдаленное прошлое, что суши стало недостаточно, чтобы прокормить население. И вот мы стоим на пороге отступления в первобытный океан. В океан, в котором лишь зарождается жизнь, в котором господствуют водоросли и мелкие амебы. Обратного пути для нас нет — все будущее уже безнадежно загажено...

— Вы умудрились погубить собственную планету пять раз! — в ужасе воскликнул Удалов.

— Если бы пять... — сказал президент. — Мы загубили ее восемнадцать раз!

— Но вы же загубите и океан!

— Весьма возможно, — сказал президент. — Тогда нам придется отступить в момент возникновения планеты...

— И пожить в вулканах? — в голосе Острадама прозвучал сарказм.

— Боюсь, что так, — президент был серьезен.

— А пока этого не случилось, — натянуто улыбнулся проводник, изображая исторический оптимизм, — мы просим вас слетать с нами на разведку в первобытный океан, куда мы переселяемся в будущем году, и помочь нам наладить производство продуктов питания из водорослей и амеб...

Острадам, сжалившись над обреченной цивилизацией, натянул водолазный костюм и отправился в океан. Но Удалов так и не узнал, были ли советы предсказателя полезны. Настроение у него испортилось, и даже тот факт, что ему позволили покопаться в коробке с жемчугом, чтобы выбрать самую красивую жемчужину для жены, его не утешал. Конечно, ему хотелось дать добрые советы аборигенам, поделиться с ними положительным опытом, накопленным на Земле, но иногда добрые советы только раздражают.

И когда через несколько часов, миновав в обратном порядке все временные двери и вернувшись в современность, они попрощались с аборигеном. Острадам сказал:

— Чует мое сердце, докатятся они до вулканов.

— Сюда экскурсии возить надо, — ответил Удалов. — Ну ладно, погубить свою планету раз, это каждый может, но восемнадцать раз...

Музыкальная иллюстрация: Ария - Смотри

Прикрепленное изображение (вес файла 120.3 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

9 июня - Международный день друзей

Оскар Уайльд

Настоящий друг

Наступило утро. Старая Водяная Крыса высунула свою голову из норы. Глаза-бусинки злобно поглядели на мир, и короткие колючие усы настороженно зашевелились. Рядом в пруду резвились маленькие утята, желтые как канарейки, а их белоснежная мамаша с яркокрасными лапками пыталась научить их держать голову под водой.

- Вы никогда не попадете в приличное общество, - сказала она, - если не научитесь вовремя убирать голову под воду. И она вновь принялась показывать, как это делается. Но утята ни обращали на нее никакого внимания. Похоже, они были так несмышлены, что не понимали, как это важно - попасть в приличное общество.

- Какие непослушные дети! - сказала Крыса. - Их давно пора утопить.

- Ничего подобного, - ответила Утка. - Все мы когда-нибудь начинали, просто у родителей обычно не хватает терпения.

- Не знаю, не знаю, - сказала Крыса. - Признаться, я в этом мало смыслю: я не создана для семьи. Любовь хороша в своем роде, но дружба достойней. В этом мире я не знаю ничего благородней преданной дружбы. Впрочем, такое встречается слишком редко.

- Скажите на милость, а каким же должен быть преданный друг? - спросила пестрая коноплянка. Она сидела рядом на ивовой веточке и слышала весь разговор.

- Вот, вот! И мне бы очень хотелось это узнать, - сказала Утка и опустила голову в воду, подавая детям хороший пример.

- Дурацкий вопрос! - проворчала Крыса. - На то он и преданный друг, чтобы быть мне преданным.

- А вы ему? - спросила птичка, качаясь на серебристой ветке, и похлопывая крылышками.

- Причем тут я? - удивилась Крыса, - не понимаю.

- Тогда давайте, я расскажу одну историю про дружбу - предложила Коноплянка.

- И про меня там есть? - спросила Крыса. - Тогда я с удовольствием послушаю; я люблю всякие истории.

- И про вас тоже, - ответила Коноплянка, слетая вниз и устраиваясь на берегу. - Это история про Настоящую Дружбу.

Жил да был, - начала птичка, - простой честный парень по имени Ганс.

- Он был человек выдающийся? - спросила Крыса.

- Да нет, - ответила коноплянка. - В нем не было ничего особенного, кроме его доброго сердца и смешного широкого лица, с которого никогда не сходила улыбка.

Он жил совсем один в крохотном домике и с раннего утра работал в своем саду. Ни у кого во всей округе не было такого хорошенького садика. Здесь росли лютики и турецкая гвоздика, пастушья сумка и левкои, алые и желтые розы, сиреневые крокусы, золотистые и пурпурные фиалки. Майоран и базилик, водосбор и сердечник, белая буквица и ирис, нарциссы и пунцовые гвоздики цвели и распускались в свое время; одни цветы сменяли другие, так что в саду всегда было красиво и замечательно пахло. У Маленького Ганса было много друзей, но самым преданным был Большой Хью. Он был богатым мельником, но, несмотря на это, так привязался к Гансу, что не мог равнодушно пройти мимо его сада. Даже если Хью очень спешил, он всегда находил время для того, чтобы перегнувшись через забор, сорвать букет цветов или пригоршню душицы или просто набить карманы вишней и сливами, если дело было осенью.

«У настоящих друзей все должно быть общее», - любил повторять мельник, и Маленький Ганс всегда улыбался и согласно кивал головой. Как хорошо иметь друга с такими возвышенными мыслями! Правда соседи иногда удивлялись, почему мельник, у которого шесть молочных коров, большое стадо длинношерстых овец, а на мельнице запасена сотня мешков муки, никогда не отблагодарит Маленького Ганса. Но сам Ганс никогда не забивал себе голову такими пустяками. Больше всего он любил слушать, как здорово мельник рассказывал про бескорыстность настоящей дружбы. И Ганс продолжал трудиться над своим садом. Так он жил, ни о чем не печалясь, весной, летом и осенью. Но зимой уже не было ни цветов, ни фруктов, и нечего было продавать на рынке. Тяжело тогда было ему от холода и голода, и частенько даже приходилось ложиться спать без ужина, довольствуясь несколькими сушеными грушами или старыми орехами. Но больше всего он страдал от одиночества, потому что в это время мельник никогда не заходил к нему.

«Что проку навещать Ганса сейчас? - говорил Большой Хью своей жене. - Когда человеку плохо, надо оставить его одного, и не надоедать ему непрошеными визитами. По крайней мере, я так понимаю дружбу, и, по-моему, я прав. Лучше дождаться весны и тогда проведать его. Он сможет подарить мне большую корзину первоцветов. Я знаю, это доставит ему радость».

«Как ты заботишься о других, - отвечала жена. Она сидела в своем любимом уютном кресле около камина, в котором весело полыхали сосновые поленья.Одно удовольствие слушать, как ты рассказываешь про дружбу. Даже наш староста не смог бы лучше сказать, а ведь он живет в трехэтажном доме и носит золотое кольцо на пальце».

«Может нам позвать Маленького Ганса в гости? - спросил младший сынишка. - Если бедному Гансу плохо, я поделюсь с ним порцией каши, и покажу ему своих белых кроликов».

«Вот дуралей! - вскричал мельник. - Зачем я только трачу деньги на школу? Учился, учился, да все бестолку. Только представь: придет сюда Ганс, увидит теплый очаг, вкусный ужин и бочонок доброго красного вина. Тут-то он нам и позавидует. Ну а зависть - страшное зло, она может очень быстро испортить человека. Я же не хочу навредить Гансу! Как настоящий друг, я сделаю все, чтобы не подвергать его такому искушению. К тому же, если Ганс сюда заявится, он еще чего доброго попросит муки удружить. Но мука - это одно, а дружба - совсем другое, и не стоит их путать».

«Как хорошо ты говоришь! - сказала жена Хью, наливая себе большой бокал теплого эля. - Даже спать захотелось».

«Многие умеют хорошо работать, - сказал мельник, - но совсем немногие могут хорошо говорить. Значит, говорить гораздо сложнее, чем работать, и гораздо достойней». Тут он сурово посмотрел на другой конец стола, где сидел его сын, которому сразу стало очень стыдно. Сынишка весь покраснел, опустил голову вниз, склонился над чаем и тихонько заплакал. Что с него взять - он еще совсем маленький.

- Это конец истории? - спросила Крыса.

- Конечно, нет, - ответила коноплянка. - Это только начало.

- Вы совсем отстали от жизни, - сказала Водяная Крыса. В наше время все образованные люди начинают рассказывать с конца, потом переходят к началу, и завершают серединой. Это самый модный способ. Я узнала о нем от одного литературного критика, который на днях прогуливался вокруг пруда вместе с каким-то молодым человеком. Он очень подробно описывал этот метод. Он не мог ошибиться, ведь у него была совершенна лысая голова и большие голубые очки. «Вздор!» - кричал критик, стоило молодому человеку раскрыть рот. Но рассказывайте, рассказывайте дальше вашу историю. Мне безумно понравился мельник. У меня тоже целая гамма прекрасных чувств; у нас так много общего!

- А потом, - сказала коноплянка, перепрыгивая с ноги на ногу, - потом зима кончилась. Когда расцвели желтые звездочки первоцветов, Большой Хью решил, что пора навестить Маленького Ганса.

«Какое у тебя доброе сердце! - сказала ему жена. - Ты так заботишься о других! Только не забудь взять большую корзину для цветов». Хью связал крылья своей ветряной мельницы тяжелой железной цепью и спустился в деревню с большой корзиной в руках.

«Доброе утро, Маленький Ганс», - сказал мельник.

«Доброе утро», - ответил Ганс, облокотившись на лопату и широко улыбаясь. «Как зимой - туго приходилось?» - спросил мельник.

«Спасибо, что беспокоитесь, - сказал Ганс. - Тяжелое было времечко. Но, слава Богу, теперь уже весна, и мои цветы так хорошо стали расти».

«Мы часто вспоминали про тебя зимой. Думали, как ты там поживаешь», - сказал мельник.

«Это очень приятно, - сказал Ганс. - А то я уж почти решил, что все про меня забыли».

«Ты меня удивляешь, старина! - воскликнул мельник. - Дружба - это навсегда. Друзей не забывают. Это ведь так прекрасно! Ты просто не чувствуешь всей поэзии жизни. Кстати, как мило выглядят твои первоцветы!»

«Да, они действительно очень милы, - сказал Маленький Ганс. - Такая удача, что у меня их столько выросло. Я собираюсь отнести их в город, и продать дочери Бургомистра. Надеюсь, что денег хватит, чтобы выкупить мою тачку».

«Выкупить тачку? Уж не хочешь ли ты сказать, что продал ее? Это было бы весьма глупо!»

«Так оно и есть, - вздохнул Ганс, - мне пришлось это сделать. Слишком тяжелое время - зима. У меня не было денег, чтобы купить хлеба. Сначала я продал серебряные пуговицы со своего воскресного плаща, потом серебряную цепочку, потом любимую большую трубку. А в конце концов, пришлось продать и тачку. Но я надеюсь, что понемногу...»

«Ганс! - понизив голос, сказал Хью. - Я тебе подарю ... МОЮ тачку! Ее, правда, надо немного починить. Одного бортика у нее не хватает, и спицы на колесах малость погнуты, но НЕСМОТРЯ НА ЭТО, я ее тебе ДАРЮ. Это очень благородный поступок, и многие, я знаю, скажут, что это крайне глупо с моей стороны, но что мне до них. Я же не такой, верно? По-моему, великодушие - это главное в дружбе, к тому же у меня есть новая тачка. Решено, можешь считать, что это твоя тачка».

«Это очень щедрый поступок, - сказал Ганс, и все его круглое лицо засветилось от счастья. - Я запросто ее починю - у меня как раз есть несколько хороших досок».

«Несколько хороших досок, - задумчиво повторил мельник. - Теперь я смогу починить крышу в моем амбаре! Там большая дыра, и если я ее не залатаю, все зерно может сгнить. Как вовремя ты вспомнил! Замечательно, как одно доброе дело сразу влечет другое. Я дал тебе тачку, а ты хочешь дать мне доски. Конечно, тачка гораздо дороже досок, но настоящая дружба не обращает на это никакого внимания. Давай побыстрей свои доски, я сегодня же заделаю эту дыру».

«Конечно, конечно», - Маленький Ганс бросился в сарай и вытащил все доски, какие у него были.

«Да, маловато у тебя досок, - сказал Хью. - Боюсь, когда я починю крышу, тебе уже не хватит на тачку. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь. А теперь, раз я дал тебе мою тачку, надеюсь, ты не откажешься отблагодарить меня своими цветочками. Вот, как раз, и корзина; ты уж ее наполни доверху».

«Доверху?» - грустно переспросил Ганс. Это была действительно большая корзина, и Маленький Ганс знал, что если он ее наполнит, то уже нечего будет нести на рынок. А ему так хотелось вернуть свои серебряные пуговицы!

«Ну конечно! - сказал Большой Хью. - Я думаю, что по сравнению с тачкой, несколько цветочков - не слишком большое одолжение. Может быть, я не прав, но мне кажется, что настоящая дружба и себялюбие - несовместимы». «Дорогой друг, мой лучший друг! - воскликнул Ганс. - Бери все цветы из моего сада. Наша дружба важней каких-то серебряных пуговиц!» Он побежал и сорвал все свои очаровательные первоцветы, и положил их в корзину мельника.

«Счастливо оставаться, Маленький Ганс!» - сказал Большой Хью, и отправился к своей мельнице, держа подмышкой деревянные доски, а в руках огромную корзину цветов.

«До свидания!» - ответил Маленький Ганс, и весело стал копаться в садике. Он был очень рад подарку своего друга. Уже следующим утром, когда Ганс закреплял веточки жимолости над портиком дома, с дороги он услышал знакомый голос: «Эй, Ганс!» Маленький Ганс соскочил с лестницы, пробежал через сад и выглянул за забор. Там стоял мельник с огромным мешком муки на спине.

«Старина Ганс! - сказал тот. - Ты не отнесешь мой мешочек на рынок?»

«Мне, право, неловко, - ответил Ганс, но я сегодня ужасно занят. Надо успеть закрепить вьюн и жимолость, полить все цветы и подстричь траву».

«Ну знаешь! - сказал мельник. - А по-моему, это не подружески, особенно, если вспомнить про тачку, которую я собираюсь тебе подарить».

«Не говорите так! - взмолился Ганс. - Разрази меня гром, если я поступлю не подружески!» И, нахлобучив шляпу, он поплелся по дороге с тяжеленным мешком за плечами.

День был такой жаркий, а дорога такая пыльная, что не пройдя и половины дороги, Маленький Ганс совсем выбился из сил. Он шел, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть, и только к полудню добрался до рынка. Протолкавшись весь день, он удачно продал муку и поспешил домой, чтобы не столкнуться с разбойниками. «Тяжелый выдался сегодня денек! - сказал он сам себе, укладываясь спать. - Но я рад, что не отказал Хью - он мой самый лучший друг, к тому же он собирается подарить мне тачку».

Рано утром мельник пришел забрать деньги за мешок муки, но Маленький Ганс так устал, что еще лежал в кровати. «Честное слово, - сказал Большой Хью, - ты, дружище, слишком ленив. Тебе надо побольше трудиться, особенно имея в виду тачку, которую я собираюсь тебе подарить. Праздность - это большой грех, и я не хочу, чтобы мои друзья были сонями и лентяями. Ты не должен обижаться, когда я тебе так откровенно все высказываю. Конечно, если бы мы не были друзьями, то мне и в голову не пришло бы так с тобой разговаривать. Тем и хороша дружба, что можно все сказать прямо и ясно. Многие могут говорить сладкие речи, и только настоящие друзья говорят суровую правду, даже если она причиняет боль. Преданный друг так и делает, зная, что этим он принесет пользу».

«Простите, пожалуйста, - сказал Маленький Ганс, протирая глаза. - Я так устал вчера, что решил еще немного полежать, и послушать, как поют птицы. Вы не поверите, но я лучше начинаю работать, если послушаю утром птичек». «Вот и замечательно! - сказал Большой Хью, похлопывая Ганса по плечу. - Я как раз хотел, чтобы ты, как оденешься, забежал ко мне на мельницу, и занялся крышей амбара». Бедному Гансу очень хотелось, наконец-то, покопаться в своем саду; и цветы уже два дня никто не поливал. Но он не решался отказать мельнику, который был так добр к нему. «А это будет очень недружественно, если я скажу, что сегодня я занят?» - робко спросил он.

«Ну, конечно! - ответил мельник. - Я думал, что я могу попросить тебя о таком пустячке, особенно учитывая тачку, которую я собираюсь тебе подарить. Впрочем, если ты откажешься, я пойду и сделаю это сам».

«Что вы, что вы! - испуганно сказал Ганс. - Я уже бегу». Выпрыгнув из кровати, он быстро оделся, и отправился к амбару. Он проработал там целый день. Когда солнце садилось, пришел мельник.

«Ты уже заделал дыру?» - спросил он Маленького Ганса.

«Все готово», - устало ответил Ганс, слезая с лестницы.

«Да, - сказал мельник, - ничто не приносит столько радости, как работа, сделанная для другого».

«Какое счастье, настоящее счастье, слышать как вы говорите! - сказал Ганс присаживаясь, и утирая взмокший лоб. - Жаль, что у меня никогда не будет таких замечательных мыслей».

«Будут, будут, - ответил Хью, - только надо приложить побольше старания. Пока ты знаком только с практикой дружбы, а потом узнаешь и теорию».

«Вы уверены? - с надеждой спросил Маленький Ганс. Без сомнения, - сказал мельник. - Только сейчас тебе пора идти домой и хорошенько отдохнуть; я хочу, чтобы завтра ты отвел моих овечек на горные пастбища». Бедный Ганс не посмел возразить.

Еще до восхода солнца, мельник пригнал к нему своих овец, и Маленький Ганс отправился с ними в горы. Целый день ушел, чтобы сводить их туда и обратно. Вернулся Ганс таким усталым, что заснул сидя на стуле, и проснулся, когда уже вовсю светило солнце.

«Как хорошо я поработаю сегодня в садике» - подумал он, и принялся за дело. Однако, ему никак не удавалось поухаживать за своими цветами, потому что мельник то и дело давал ему разные поручения или просил помочь на мельнице.

Маленький Ганс очень мучался, ведь цветы могли решить, что он забыл про них. Оставалось утешаться тем, что у него был такой замечательный друг. «Кроме всего прочего, - говорил себе Ганс, - он ведь хочет подарить мне тачку, а это так великодушно». Так Маленький Ганс все время помогал мельнику, а Хью говорил ему такие восхитительные слова про дружбу, что Ганс записывал их в свою записную книжку, и обязательно перечитывал их дома, когда укладывался спать. Он был хороший ученик.

Однажды вечером, когда Маленький Ганс сидел дома у камина, раздался громкий стук в дверь. Это была страшная ночь. Ветер носился и завывал вокруг дома, так что Ганс решил, что это буря бьется к нему в дверь. Но потом раздался еще один стук, и еще, громче всех предыдущих.

«Наверное, это какой-нибудь несчастный путник», - подумал Ганс, и поспешил открыть дверь. За ней стоял мельник с фонарем в одной руке и большим посохом в другой.

«Маленький Ганс, - сказал он. - У меня беда. Мой малыш упал с лестницы и ушибся. Я пошел за Доктором, но он живет так далеко, а ночь так ветрена, что лучше тебе сходить за ним. Ты же помнишь, что я собираюсь подарить тебе мою тачку, и наверняка не откажешься отблагодарить меня».

«Да, да, - вскричал Ганс. - Я с радостью сделаю это для вас. Я отправлюсь прямо сейчас. Только лучше оставьте мне ваш фонарь, потому что ночь так темна, что я могу упасть в какую-нибудь канаву».

«Как жаль, - сказал мельник, - но, честно говоря, это совсем новый фонарь, и мне будет очень обидно, если с ним что-нибудь случится...»

«Не беда, - сказал Маленький Ганс, - я обойдусь и так».

Он схватил свой теплый плащ, красную шерстяную шапку, закутал шарф вокруг шеи, и ступил в ночь.

Какая была ужасная буря! Ночь была так темна, что Ганс еле различал дорогу, а ветер так силен, что Ганс едва удерживался на ногах. Но он смело шел вперед, и через три часа добрался до дома Доктора, и постучал в дверь.

- Кто там? - спросил доктор, выглядывая из окна спальни.

- Маленький Ганс, сэр.

- Чего же ты хочешь, Маленький Ганс?

- Сынишка мельника свалился с лестницы, и сильно ушибся. Мельник очень просил вас приехать к нему.

- Все ясно! - сказал Доктор.

Тут же он приказал седлать, одел свои огромные сапоги, взял фонарь и поехал к мельнице.

А Маленький Ганс поплелся за ним следом. Но буря становилась все сильнее и сильнее, дождь лил как из ведра. Ганс уже не видел дороги, и давно потерял лошадь из виду. Наконец, он совсем заблудился и оказался в болоте. Это было гиблое место, потому что там были большие омуты. Туда и угодил бедняга Ганс.

На похороны собралась вся деревня, потому что все очень любили Маленького Ганса. Мельник стоял впереди всех, у самого гроба.

«Я был его лучшим другом, мне и стоять на лучшем месте», - сказал он. Поэтому он шел во главе процессии, одетый во все черное, и поминутно прикладывал к глазам большой носовой платок.

«Это большая потеря для каждого из нас», - сказал деревенский кузнец, когда мужчины собрались в уютном трактире, чтобы помянуть Маленького Ганса.

«А какие потери у меня! - сказал Большой Хью.- Я, считай, подарил ему мою тачку, а сейчас я и не знаю, что с нею делать. Дома она всегда попадается мне под ноги, притом она так стара, что ее никому не продать. Никогда больше не буду делать никаких подарков. Щедрость всегда оказывается в убытке».

- А дальше? - спросила Водяная Крыса.

- Это уже конец, - ответила коноплянка.

- А что же случилось с мельником? - опять спросила Крыса.

- Понятия не имею! - сказала птичка. Да и не очень-то интересно.

- Я так и знала, что ты его недолюбливаешь, - проворчала Крыса.

- Боюсь, вы так и не поняли, в чем смысл истории, - заметила коноплянка.

- Как, как? - взволновано спросила Водяная Крыса. Смысл истории! Уж не хочешь ли ты сказать, что это была история со смыслом?

- Еще бы!

- Сразу надо было предупреждать! - злобно сказала Крыса. Я бы тогда и слушать ее не стала. Я бы сразу сказала «вздор!» как тот критик. Впрочем, это никогда не поздно. «Вздор!» - прокричала она, взмахнула своим длинным хвостом, и убралась обратно в нору.

Чуть погодя к коноплянке подплыла Утка. «Как Вам понравилась наша Водяная Крыса? - спросила она.- У нее очень много положительных качеств, хотя я, как мать семейства, не могу без слез смотреть на одиноких». «Боюсь, что я ее огорчила, - ответила коноплянка. - Дело в том, что я ей рассказала историю со смыслом». «Ой! - сказала Утка, - это же очень опасно!»

И я с ней полностью согласен.

Прикрепленное изображение (вес файла 240.7 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 104.6 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

13 июня - День пивовара

Автора не знаю. Взято тут: http://attimura.narod.ru/p204.htm

Сказка о пиве и копчёном кальмаре.

В этот пятничный вечер у Драконьей пещеры помимо рыцарских коней было запарковано множество подвод, груженных бочками. На бочонках красовались гербы разных графств и поместий, а самое главное названия разных пивоварен. Всё правильно вы подумали, это был праздник Пива, точнее праздник Пива сваренного из убранного урожая. Каждый Рыцарь, приехавший в гости, прихватывал с собой на пробу для друзей пару тройку бочонков пенного напитка... хм-мм, хотя, если честно, не пару и не тройку, ведь в иные выходные за один вечер выпивалось до десятка бочек. А сами подумайте - после парной да в компании закадычных друзей, да под душевные разговоры. Под такие дела пиво тянется легко и не заметно - оттяг вообще.

В гостевом зале стояла весёлая кутерьма смех и гомон. Рыцари пробовали напитки разных производителей, обсуждали рецептуру и просто новости, травили анекдоты, кто-то мерился силами на локотки, кто-то горланил песни. В общем, была добрая вечеринка-мальчишник.

Когда кружки были наполнены в очередной раз Дракон вдруг хлопнул себя лапой по лбу и сказал на весь зал:

- Вот блин склероз на мою голову! У меня в погребе лежит замечательное угощение к этому чудесному пиву, а я совсем забыл о нём. А ну-ка, кто крепко стоит на ногах, пошли со мной до погреба и принесём на столы угощения.

Несколько Рыцарей поспешили за Драконом и вскоре вернулись с огромными блюдами, по Залу разнесся запах копчёной рыбки, несколько десятков носов хором потянули воздух и разом блаженно выдохнули со стоном одобрения.

- Виват Дракону,- дружным хором прогремел зал, - хвала Нептуну за его дары, будем здоровы!

Праздник продолжался дальше, под морские копчёности пиво весело поглощалось гостями с удвоенной силой.

Дракон сидел рядом с его приятелем Королём и беседовал о всякой всячине. Но тут он заметил, что несколько молодых Рыцарей не притронулись к копчёным щупальцам на блюде.

- Что это с вами молодые люди? Неужели вы вегетарианцы? - поинтересовался Дракон у смущённых Рыцарей.

- Нет, мы не вегетарианцы, - ответил один из них - Просто первый раз видим копчёных головоногих и как-то непривычно их есть.

- Ну так это не беда, дуйте до кухни и тащите к себе на стол жареные крылышки со специями, они как раз остыли, а я пока открою ещё один бочонок.

Рыцари радостно умчались и вскоре на их столе стоял огромный поднос с угощением.

- Отличные кальмары получились, нам больше достанется. - рассмеялся Король - Где ты их наловил?

- Да всё получилось случайно. Летал я за Океан навестить одного своего приятеля. Вот на обратном пути, заметил один островок появился, а возле него здоровенный головоногий копошится. Я и прихватил эту рыбину. Ну и злющая была зараза! Всё пыталась меня цапнуть за лапу и этими щупальцами придушить, пришлось эту молюску жопоголовую слегка обжарить прямо там на острове, а потом сгрёб его в охапку и до дома. Здесь уже разделал, приправами сдобрил и в коптильню. Знатный кальмар получился. Вон и крылья его тоже вкусные оказались.

- Крылья у кальмара? - удивился Король.

- Ну может и не крылья, а плавники такие, просто на крылья похожи.

- Погоди-ка, я сам порыбачить люблю, но ни разу не видел кальмаров с плавниками, у них же щупальца и голова, - возразил озадаченно Король.

- А ведь и верно, - почесал макушку Дракон - что же за мутант тогда мне попался? Ведь до начала загрязнения мирового океана и испытаний ядерного оружия ещё не одна сотня лет пройти должна. Эта рыбина точно не ядовитая, что уже хорошо, я любой яд тебе определю по одному запаху. Да и вкус у него как у кальмара.

- В том-то и дело, - сказал Король - вкус и запах как у кальмара и копчён по всем правилам. В общем, с пивом сойдёт. Завтра поглядим в библиотеке, что это за вид такой. А сейчас, давай попробуем открыть вон тот бочонок...

Праздник продолжался до рассвета. Много было выпито и к утру на блюдах не осталось ни одного кусочка копчёного по всем правилам копчения "кальмара" по имени Ктулху.

Прикрепленное изображение (вес файла 200.7 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

17 июня - Всемирный день борьбы с опустыниванием и засухой

Георгий Русафов

Камен и белая голубка

I

Давным-давно в Большом лесу – том самом, что необъятной зелёной рекой течёт в Синих скалах, - жили-были дед да баба. И была у них корова, которая давала старикам молоко. И кошка, что на чердаке гоняла мышей. И собака, что стерегла их домик. Не было у старика и старухи только детей – скрашивать их одиночество.

И они из-за этого очень горевали.

Днём, занятые работой, старик и старуха меньше чувствовали своё одиночество. Но как только наступали сумерки, бабка принималась вздыхать:

- Эх, старик, глухо и пусто у нас в доме… Была бы у нас дочурка, весь бы двор звенел её песнями!

А дед подхватывал:

- Эх, старуха, знаешь, как мне хочется послушать свирель… Был бы у нас сын, он бы каждый вечер веселил моё сердце игрой на свирели. Разве это жизнь – ложись в постель с петухами и до самого света ворочайся с боку на бок, думай о смерти.

Так, жалуясь на судьбу, старики прожили в своём домике среди Большого леса много лет. Но, видно, на веку им было писано дождаться лучших дней!..

Как-то раз дед сидел в тени развесистого дерева. Вдруг над головой его раздался жалобный птичий писк, и на землю упала белая голубка со сломанным левым крылом. За ней гнался ястреб. Это он сломал ей крыло.

Старик прогнал хищника и отнёс раненую голубку домой. Три дня и три ночи бабка прикладывала к больному крылу целебные травы, а дед делал примочки из тёплого молока. На четвёртый день крыло зажило и стало здоровее, чем было.

- Ну, а теперь, милая пташка, лети себе на здоровье да берегись разбойника ястреба! – сказал дед и выпустил белую голубку на свободу.

Голубка взлетела, покружилась над домиком, потом села на грушу, что росла у крыльца, и вдруг заговорила человеческим голосом:

- Послушайте, дед и баба! Над источником, где вы берёте воду, лежит большой чёрный камень. Перенесите его сегодня же домой, прикладывайте к нему целебные травы, которыми лечили моё крыло, и поливайте молоком. Через три дня и три ночи камень треснет, и из него выскочит то, чего вы напрасно ждёте вот уже много лет. Пусть растёт ваше дитя крепким и здоровым… Только помните: захочет сын пойти по белу свету искать добра, вы его не останавливайте, как бы вам ни было горько!

Сказав эти слова, дивная птица взмахнула крыльями и скрылась в чаще леса.

А старики… Ну, конечно же, дед и баба, на радостях не дослушав до конца голубкину речь, побежали к источнику! Нашли там большой чёрный камень, с трудом притащили его домой. А попом целых три дня и три ночи не отходили от него ни на шаг: обкладывали его целебными травами, поливали тёплым молоком.

И вот наконец настало утро четвёртого дня.

Камень вдруг зашевелился и вздрогнул, как живой. Затем послышался страшный треск, и чёрная громада раскололась на две половины. Из трещины проворно выскочил мальчик. Сам маленький, щёчки круглые, как яблочки, волосы мягкие, словно шёлк, золотые, как солнечный луч, что озарил с его появлением бедный домишко. И хоть был он мал, под его задорным носиком кудрявились небольшие светлые усики.

- Доброе утро, матушка! Доброе утро, батюшка! – воскликнул мальчик и поклонился онемевшим деду и бабе до земли.

Услышав эти долгожданные слова, старики чуть на радостях богу душу не отдали…

«Матушка!..» Сколько раз старухе снился этот дивный сон! А теперь – какое счастье! - перед ней наяву стоял живой мальчик, смотрел на неё своими большими голубыми глазами, а его губки произносили это самое дорогое на свете слово – мама!.. Ну как тут не заплакать от счастья.

«Батюшка!» Эх, старина, наконец-то довелось тебе услышать наяву этот оклик! Почему бы тебе, добрый человек, не поплакать на радостях? Пусть болтают, что слёзы лить – удел женщин!..

Старики долго стояли перед мальчиком, будто вкопанные, а из глаз у них катились одна за другой крупные слёзы – то были слёзы счастья… Потом они наперебой бросились обнимать приёмыша, и с того дня в маленьком лесном домике не смолкал радостный смех. Трое его обитателей жили припеваючи…

Камен – так назвали своего приёмного сына старик и старуха – рос не по дням, а по часам. Он стал ходить со стариком в лес за дровами, и его вязанка была вдвое тяжелее отцовской. В пять лет с мальчиком не мог тягаться ни один мужик из соседних деревень – всех он клал на лопатки. А когда ему исполнилось пятнадцать лет, сильнее его не было человека во всей стране.

В ту пору родину Камена постигла страшная беда.

Тёмной ночью Стоголовый змей, обитавший в Чёртовых горах, пролетел по небу над родными местами юноши и угнал с собой дождевые облака, словно стадо овец. Запер их в пещеры за железные двери под девять замков…

В стране началась невиданная засуха. Умолкли говорливые горные потоки. Пересохли полноводные реки. Увяли деревья. Пожелтела трава-мурава в лугах. Земля вся потрескалась от жажды.

И повсюду настал страшный голод и мор.

Люди бродили по сожжённой солнцем земле, словно тени, не сводя воспалённых глаз с выцветшего неба!

- Хоть бы одно облачко показалось! Может, пошёл бы дождик! – шептали их потрескавшиеся губы.

Но с неба смотрело на них только безмолвное солнце, с каждым днём оно палило землю всё лютее, всё беспощаднее.

Камен ходил сам не свой. Что бы он не делал, где бы не находился, всё напоминало ему о страшном бедствии, постигшем его родную землю. И всё, казалось, молило о помощи.

- Камен, тебе не занимать силы… Избавь нас от напасти, выпусти дождевые облака из пещер Стоголового змея! – шептала ему высохшая на корню трава, когда юноша ложился на потрескавшуюся от зноя землю. – Без воды мы все пропадём!

- О-о-ох! – стонали увядшие листья деревьев, когда Камен с приёмным отцом ходил по лесу. – Не выпадет дождик – сгинем мы ни за что, ни про что!.. Неужели ты не спасёшь нас?

Такие речи юноша слышал и от птиц, об этом молило высохшее русло ручья на лужайке перед его домом, эти мысли он читал в глазах каждого встречного…

Но никто не мог ему сказать, где он может найти Стоголового змея, чтобы померяться с ним силой. Добрый молодец бродил, как в воду опущенный, при мысли о злодее кровь закипала у него в жилах, в голове билась одна мысль:

- Уничтожь Стоголового змея! Сотри его с лица земли!.. Отомсти за муки родного края!..

Как-то он шёл повесив голову домой и вдруг услышал шум крыльев. Белая голубка подлетела к нему, заговорила человеческим голосом:

- Эх, Камен, Камен! До каких пор ты будешь глядеть, как погибает без воды родная земля? Чем сидеть сложа руки, пошёл бы ты к Чёртовым горам да освободил дождевые облака. Ведь если не будет дождя, всё живое погибнет, и край твой превратится в пустыню!..

Не выдержал тут Камен. Посмотрел на голубку да как крикнет во весь голос, даже деревья к земле пригнулись:

- Все говорят, чтобы я уничтожил Стоголового змея, а никто не скажет, где его найти… Помоги мне хоть ты, белая голубка! Дай совет…

- Так вот почему ты, добрый молодец, сидишь дома! – проворковала голубка. – Ну, это беда поправимая, а я уже было подумала, что у тебя десница богатырская, а сердце заячье!

Белая голубка уселась на нижнюю ветку сосны и говорит:

- Послушай, Камен, что я тебе скажу… Отправляйся завтра утром до света по тропинке, что вьётся мимо вашего источника. Перейдёшь русло девяти ручьёв, переберёшься через девять холмов, пересечёшь девять широких полян… А на десятой остановись, повернись к солнцу спиной и прокричи трижды: «Есть у меня и мать, и отец, только брата нет! Кто хочет стать моим побратимом, отправиться со мной на край света?» Кто первым отзовётся на твой крик, того возьми в товарищи, - он приведёт тебя живым-невредимым в Чёртовы горы, где дождевые облака ждут, не дождутся, чтобы какой-нибудь смельчак выпустил их на свободу!..

Сказав всё это, белая голубка вспорхнула и улетела невесть куда.

Камен же стремглав побежал домой, закричал старику и старухе:

- Мама, отец! Собирайте меня живо в далёкую дорогу – пойду биться со Стоголовым змеем, что живёт в Чёртовых горах, выпущу из пещеры дождевые облака, ворочу на родину!

Услыхав такие слова, старуха принялась жалобно причитать:

- Ох, не говори про это, сынок!.. От твоих слов моё старое сердце готово разорваться! Целых девяносто лет мы с дедом ждали сына, чтобы веселил нас на старости лет, и дождались, ты уже возмужал, скоро приведёшь невесту в дом – мне помощницу, - а теперь вдруг собираешься нас покинуть… На кого же ты нас, горемычных, бросаешь? Нет, нет, я тебя не пущу! Где тебе одному осилить Стоголового змея!

Старик тоже опечалился, узнав про решение сына. Да только бросил он взгляд в окошко, увидел опалённую зноем землю, вспомнил наказ белой голубки – не останавливать сына, когда тот решит идти добра искать, пересилил своё горе да и говорит:

- Не мешай ему, старуха, пусть идёт, повоюет со злом – на то он у нас и вырос молодец молодцом! И не тревожься, что Камену придётся одному меряться силой со Стоголовым змеем, - богатырю дружина найдётся!

Старуха поплакала, погоревала, а потом смирилась с судьбой и стала снаряжать сына в далёкую неведомую дорогу…

II

Рано утром Камен по совету белой голубки вскинул на плечо свою кизиловую дубинку и зашагал по тропе, что змеёй извивалась под гору, пробегала мимо высохшего источника. Шёл он три дня и три ночи. Перебрался через девять обмелевших ручьёв, перевалил девять обожжённых холмов, пересёк девять полян с высохшей дотла травой и на четвёртое утро очутился на десятой поляне.

Вокруг было тихо, пусто. Нигде ни души. Только где-то в лесу, стеной окружившем поляну, время от времени жалобно попискивали птицы, которых мучила жажда…

Камен повернулся спиной к солнцу, поднял повыше голову, набрал полную грудь воздуха да как крикнет:

- Э-ге-е-ей! Есть у меня мать, есть и отец, нету только брата. Кто согласен стать мне побратимом, отправиться со мной в дальнюю дорогу?..

Его громкий крик слышен был далеко-далеко, но на него откликнулось только эхо.

Крикнул добрый молодец ещё раз – опять гробовое молчание.

И только когда парень отважился повторить свой клич в третий раз, откуда-то из глубины леса донеслось пронзительное лошадиное ржание… Потом деревья расступились, и не успел Камен опомниться, как на поляну выскочил красавец-конь, весь белый, словно снег на вершинах гор.

Из ноздрей скакуна вылетало пламя, из глаз сыпались искры. Он нетерпеливо бил землю копытами с золотыми подковами. А на парчовом седле покачивалась острая сабля. Казалось, она ждала, чтобы молодецкая рука легла на её эфес…

- Возьми меня в побратимы, Камен. Я знаю, куда ты путь держишь! – промолвил конь человеческим голосом. – Мне тоже нужно посчитаться со Стоголовым змеем, что живёт в Чёртовых горах… Этой весной он погубил мою старую матушку!

- А ты знаешь, как найти злодея? – спросил Камен, и глаза его радостно сверкнули.

- Нет, но я отведу тебя к дряхлой-предряхлой колдунье, она покажет нам дорогу к Чёртовым горам, в логово змея…

Камен больше не стал спрашивать. Ухватился рукой за гриву коня и проворно вскочил в парчовое седло. В эту минуту солнце вдруг скрылось, и на всадника с конём набежала огромная тень. Раздался шум крыльев, и на поляну спустился огромный орёл.

- Возьмите и меня с собой, побратимы! – прокричал орёл. – В прошлом году Стоголовый змей сгубил мою орлицу со всеми орлятами, и я тогда дал клятву не вить другого гнезда, пока не вырву сердце проклятого злодея!..

- Раз такое дело, присоединяйся к нам! – сказал Камен. – Где есть дело для двоих, там и третий пригодится… Одолеем Стоголового змея, сердце его будет твоим!

Орёл издал радостный крик, расправил могучие крылья и взмыл в небо. Потом стрелой полетел на запад, в ту сторону, где высились Чёртовы горы. А за ним быстрее ветра помчался белый конь со своим ездоком…

В первый день побратимы оставили далеко позади родные леса и горы. Весь второй день они неслись через жёлтую пустыню. А на третий день ни свет, ни заря, усталые, обессиленные, добрались до высокой башни, что стояла посреди чистого поля, словно неприступная скала.

Удивительная была эта башня!.. Сколько бы ни присматривался к ней человек, нигде не видно было ни одной щели. А над её верхушкой вилась в небо струйка дыма и вкусно пахло грибным соусом…

Пока Камен дивился на странную башню, конь его приблизился к ней, поднял правую переднюю ногу и несколько раз ударил по стене копытом, сопровождая каждый удар пронзительным ржаньем. Когда он стукнул копытом седьмой раз и его ржанье заглохло в чистом поле, башня вдруг раскололась и из расщелины выглянула древняя-предревняя старушка.

Нос у неё был длинный и крючковатый, как клюв совы. Лицо всё в морщинах, словно печёное яблоко. Одни только глаза — добрые, улыбчивые — говорили о том, что старуха эта вовсе не так страшна, как могла показаться с первого взгляда. Она заговорила, и голос у нее оказался ласковый, участливый.

— Добро пожаловать, удалые молодцы! — сказала старуха. — Скажите, что вас привело ко мне, в глухомань, куда даже птицы редко залетают?

Камен тут же поведал ей обо всём — куда они путь держат и зачем к ней пришли. Рассказал про беду, постигшую их родимый край, про все преступления Стоголового змея…

— Бабушка, укажи нам, где отыскать злодея, а дальше уже мы сами знаем, как быть…

Но старуха думала иначе.

— Вижу я, что вы все трое храбрецы, раз взялись за такое дело — спасти мир от стоголового чудовища! — промолвила она, покачав седой головой. — Но Стоголовый змей больно силён: немало молодцев он погубил, выпил их кровь… Вот почему я не укажу вам путь к логову змея, пока не увижу своими глазами, что вы не слабее его!.. Не могу я послать вас на верную смерть!

Сказав эти слова, старуха скрылась в своем каменном жилище, а спустя некоторое время вышла, неся в руках небольшой горшок, вербовую корзинку и расписную глиняную крынку.

В горшке дымился грибной соус.

В корзинке зеленело свежее пахучее сено.

А в крынке лежало семь кусочков жареного мяса, каждый величиной с орех.

(окончание следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 756 Кб)

Георгий Русафов

Камен и белая голубка

(окончание)

Горшок старуха дала Камену. Корзинку поднесла коню, а крынку поставила под ореховым деревом. А потом и говорит:

— Ну-ка покажите свою молодецкую удаль! Съедите все до крошки, — покажу вам дорогу к Чёртовым горам! А не съедите, возвращайтесь подобру-поздорову домой!

— Ты что, бабушка, решила с нами шутки шутить? — хмуро спросил Камен, поглядывая исподлобья на горшок, который он держал в руках. — Да я так проголодался, что опорожню целый котёл грибного соуса! Это мне на один зуб!..

Тут и конь подал голос:

— Правду говорит мой побратим! Я готов съесть три копны сена, а ты мне даёшь горсть да еще грозишься испытать мою силу!

Не смолчал и орёл:

— Мне, чтобы насытиться, нужны семь баранов, а ты мне предлагаешь семь жалких кусочков…

Старуха терпеливо выслушала каждого, а потом и говорит с улыбкой:

— Поговорить всегда успеется… Вы сначала попробуйте, а потом зарекайтесь!

Нечего делать, пришлось покориться. И как только побратимы приступили к еде, они сразу поняли, что старуха была права…

Первым убедился в этом Камен. Он решил, что проглотит соус в один миг. Но не тут-то было! Он ел, ел, а горшок все был полнёхонек, словно чья-то невидимая рука то и дело подбавляла туда столько соуса, сколько парень съедал.

То же было и с конём. Он хрупал душистое сено, но в вербовой корзинке его ничуть не убывало, она была полна, как в ту минуту, когда старуха вынесла её из своего каменного жилища.

Орёл с жадностью накинулся на мясо, думая, что старуха не успеет и ахнуть, как он закричит ей: „Ну-ка, бабушка, поднеси мне ещё пару кусочков!», но, сколько он ни клевал, в крынке по-прежнему лежало семь кусков мяса…

Так бились побратимы над едой, что им дала старуха, три дня и три ночи… И только когда загорелся четвёртый день, грибной соус Камена вдруг кончился, корзинка с сеном опустела, орёл проглотил последний кусок мяса.

Старуха вышла к ним и радостно сказала:

— Ну, добры молодцы, теперь я с лёгким сердцем могу открыть вам тайну, где следует искать стоголовое чудовище… Вижу, что вы богатыри как на подбор. Змею от вас не поздоровится!

Старуха подозвала Камена, заперлась с ним в своей каменной башне и стала рассказывать:

— Логово Стоголового змея, сынок, находится в той стороне, куда вы направлялись — за тремя горами. Чёртовы горы вам нетрудно будет узнать: там всё железное — и трава, и деревья, и звери… Иначе и быть не может, ведь пламя, что вырывается из ста змеиных пастей, давно бы превратило все живое в пепел!..

В сердце гор, туда, где высится дворец чудовища, ведёт железный путь. По обе стороны дороги густо-густо стоят каменные башни — вроде моей. В них томятся рабы змея… Заслышав топот копыт, они начнут жалобно просить, чтобы вы их освободили. Это нетрудно будет сделать. Вот тебе волшебная палочка — дотронься ею до стены башни, она тут же рухнет, и рабы очутятся на свободе. Только ты, сынок, не торопись. Сперва расправься со змеем, не то чудовище погубит и тебя, и твоих товарищей!.. Дворец злодея обнесён железной стеной, высокой — до неба и гладкой, точно зеркало. Проникнуть вовнутрь труднее трудного. Только жадный Змей сам выползет наружу, как учует, что в его владения забрались незваные гости. А стоит ему покинуть дворец — он в ваших руках. Вы избавите мир от стоголового чудовища!.. Кстати, вот тебе ещё один совет: не давай страху поселиться в твоём сердце, что бы ни случилось. Знай: смелым и горы помогают!.. Ну, а теперь иди, ложись спать — утро вечера мудренее!

Когда Камен вышел из башни, небо уже было усеяно звёздами. Рассказав побратимам слово в слово всё, что поведала ему старуха, Камен лег на неостывшую от зноя землю рядом с конём и заснул мертвым сном…

III

Трое побратимов — сытые, отдохнувшие — ахнуть не успели, как очутились у подножия Чёртовых гор.

Время было послеобеденное. С неба лило палящие лучи огненное солнце, а из железного леса тянуло таким холодом, что мороз леденил жилы. Стоял день, а весь лес тонул в зловещем мраке. Только железный путь блестел в темноте серебряной лентой, словно весь он был усыпан мириадами светлячков…

Камен пришпорил коня, и вскоре лошадиные копыта застучали по ровной железной дороге. И тут же из каменных башен, стоявших у обочины, стали долетать жалобные крики.

— Смилуйся, добрый человек, помоги! — кричали детские голоса. — Мы родились в темнице, о солнце знаем только из сказок наших матерей. Освободи нас, мы хотим увидеть небо, звёзды, цветы!..

— Ох, горе нам! — рыдали старики. — Не проезжай мимо, безвестный молодец! Разбей стены наших тюрем, возврати нам свободу, которой Стоголовый змей лишил нас век тому назад!..

— Звери и птицы живут на воле, хищные волки рыскают по лесам, только мы, горемычные рабыни змея, пропадаем в темнице! — причитали девичьи голоса. — Если ты не сжалишься над нами, змей сгноит нас в этом каменном склепе!

Камен все это слышал, и сердце парня разрывалось от жалости и горя. Его так и подмывало остановить коня, достать волшебную палочку, данную старухой, и с её помощью разрушить темницы, где томились рабы Стоголового змея. Но как только он порывался это сделать, перед глазами вставала обездоленная родина… Камен видел её почерневшие от страшной засухи поля, увядшие леса, осунувшиеся лица людей, с тщетной надеждой устремляющих взоры в небо… Вспомнил Камен предупреждение старухи и поехал вперёд, глухой к воплям несчастных. Только побелевшие губы выдавали его волнение.

— Потерпите еще немного! — шептал он. — Пусть я пропаду, превращусь в кучку пепла и пусть ветер развеет мой прах, если я не расправлюсь с чудовищем и не освобожу вас!..

Вдруг каменные башни кончились. В ту же минуту над тёмным лесом взвились в воздух целые стаи железных птиц — ворон, сов, филинов. Они кружились над головой Камена и громко кричали.

— Воротись! Воротись, пока не поздно, путник! — каркали вороны. — Увидит тебя Стоголовый змей — испепелит своим дыханием… Неужто тебе не жаль своей молодой жизни?!

— Никому на свете не удалось победить Змея, и тебе не удастся, глупый ты человек! — наперебой кричали совы.

А филины то и знай твердили:

— Тебя ждет смерть… смерть… смерть!.. Тебя ждет смерть… смерть… смерть!..

Они подлетали всё ближе, их голоса звучали зловеще.

Но напрасно они старались запугать Камена!

Его сердце не знало страха, он был непреклонен. С каждым поворотом дороги в груди у него все неудержимее поднимался гнев против злого чудовища.

Казалось, дороге не будет края. Но вот наконец она вывела Камена на противоположный конец леса. Там, посреди ровной, словно противень, поляны, возвышался дворец Стоголового змея. Стальные башни упирались в небо, и вершины их были вровень с белыми шапками гор, со всех сторон окружавших широкую равнину. Где-то вдали, за замком, чернели пещеры, где Стоголовый змей держал взаперти дождевые облака.

У железных ворот, под каменной стеной, окружающей логово стоголового чудовища, лежали три громадных чёрных пса.

Увидев незнакомого всадника, чёрные псы вскочили и с бешеным лаем кинулись прямо под ноги коню. Камен тут же выхватил из ножен саблю, висевшую у седла, но замахнуться не успел.

— Камен, дорогой мой побратим! Не трать сил, позволь мне справиться с ними! — послышался над головой молодца клекот орла.

Не успел Камен перевести дух, как могучая птица камнем ринулась вниз. Один пёс остался лежать на земле, убитый клювом орла. Потом крылатый побратим Камена вновь поднялся в вышину и, ринувшись вниз, вцепился когтями в спину второй собаки. Третий пёс, видя, какая участь постигла его товарищей, трусливо поджал хвост и с жалобным воем исчез в Железном лесу…

Когда собачий вой затих, кругом воцарилась зловещая тишина. Слышно было только, как бьётся молодецкое сердце да всхрапывает усталый конь.

Тишина эта длилась недолго, но Камену эти минуты показались дольше века.

— А вдруг змей не выйдет из замка? Что тогда делать? Как я доберусь до него, как перелезу через каменную стену, которую и птица не перелетит?

Но змей и не думал сидеть во дворце. Узнав, что к нему пожаловали незваные гости, он решил дать им бой. Со стороны его логова вдруг раздался страшный грохот. Потом железные ворота распахнулись, и Стоголовый змей выкатился на поляну.

Ах, какой он был страшный, этот змей!..

Каждая из его ста голов напоминала бочку, по бокам которой горела ярким пурпурным пламенем пара глаз а посередине, словно жаркая печь, зияла пасть… И из этих ста пастей непрерывно вылетали клубы огня и чёрного дыма. А уж о туловище Змея лучше умолчать, таким оно было безобразным!

- Что тебе здесь нужно, несчастный? — заревел во все свои сто глоток змей. — Разве ты не знаешь, что ни одна душа живьём не вернулась отсюда?

Стоголовый змей окатил Камена клубами огня и дыма.

– Я пришел избавить мир от тебя, разбойник! – ответил Камен, выхватив из ножен саблю.

Стоголовое чудовище заревело страшным голосом и бросилось на смельчака.

Разгорелась жаркая битва…

Три дня и три ночи Камен без передышки размахивал саблей. Рука парня одну за другой сносила головы змея. Но на месте каждой отрубленной головы тут же вырастала новая, изрыгавшая пламя еще жарче, дым — чернее.

Три дня и три ночи орёл набрасывался на змея и выклёвывал его глаза…

Камен не знал, что и делать. Если так будет продолжаться, то ему и за триста дней не одолеть Стоголового змея, не освободить дождевые облака! Без влаги деревья в лесах засохнут на корню! Суховеи, капля по капле, выпьют всю воду из источников, ручьёв, рек. Нет, не бывать этому! Он, Камен, такого не допустит!.. Он должен любой ценой уничтожить страшилище, воротить на родину украденные облака!..

Эти мысли придали парню силы. Но что он ни делал, все сто голов змея были целы… И кто знает, чем бы кончилось это сражение, если бы к Камену не подоспела помощь.

- Слушай Камен! Главная сила змея таится в семьдесят седьмой голове, — проворковал в разгаре боя чей-то нежный голосок. — Отруби семьдесят седьмую голову, а остальные покатятся наземь, словно кочаны капусты!..

Парень поднял голову, посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос, и из груди его вырвался радостный крик:

- Ах, это ты, белая голубка!

И в самом деле, среди дыма и пламени носилась белая голубка. Она взмахивала белыми крыльями и то и дело восклицала:

— Отруби семьдесят седьмую голову!.. В ней вся сила змея!..

Как только Камен, послушавшись совета голубки, отрубил самую страшную голову, пламя, плясавшее в глазах змея, померкло. На месте отрубленных голов больше не росли новые.

Так на девятый день лютой битвы Камену наконец удалось отрубить все сто голов чудовища… Тогда он отдал орлу на растерзание труп злодея, а сам кинулся к пещерам, где томились запертые змеем облака. Камен разбил железные ворота, и в тот же миг облака вылетели из глубины пещер и понеслись на восток — на родину Камена, где каждая былинка, каждый лист, всё живое с трепетом сердца ждало их, своих спасителей.

А когда последний луч солнца погас за Чёртовыми горами, тронулся в обратный путь и Камен с побратимами. Освобождённые рабы провожали их, плача от радости. А впереди Камена, в парчовом седле, сидела девушка, такая красивая, что ни в сказке сказать, ни пером описать… Это белая голубка приняла человеческий облик, как только скатилась на землю последняя голова омерзительного чудовища…

Прикрепленное изображение (вес файла 97.8 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

19 июня - Русалии

Автор под ником Макс_Артур

Легенда о русалке

Некогда в большом припортовом городе жил молодой учёный. С самого детства его тянуло к рыбам и другим морским созданиям, и теперь, в неполные тридцать лет, он знал о морской фауне больше, чем кто-либо в своём городе. Но всего про обитателей океана не может знать никто, и долгие дни проводил учёный в лаборатории, устроенной специально для него рядом с аквариумом, где жили сотни видов рыб и прочих морских существ.

Будучи совсем юным, начинающий исследователь познакомился с одной девушкой, что работала в аквариуме. Там он часто бывал и мог стоять у холодного стекла часами, созерцая полную тайн жизнь морских созданий. Девушка охотно рассказывала о том, что случилось нового у её подопечных, а юноша слушал, затаив дыхание. Случилось так, что они полюбили друг друга и спустя несколько лет стали мужем и женой. Однако счастье в этом мире не длится долго: молодая девушка умерла от неизвестной болезни. С тех пор учёный почти перестал появляться среди людей. Закрывшись в своей новой лаборатории, он ушёл в исследования, и редко кому из друзей юности удавалось вытащить его из этого полного стеклянных резервуаров здания, хотя бы просто прогуляться по набережной и посмотреть на игру беспокойных волн.

Исследователь предпочитал бывать в аквариуме, когда не было посетителей. От докучливых и зачастую глупых вопросов учёный уставал.

Однажды, прогуливаясь среди прозрачных стенок, он заметил нечто необычное – в резервуаре, где до этого жили акулы, уровень воды уменьшили до половины, так, что получилось маленькое озеро с каменистыми берегами. Несколько рабочих покрывали камни слоём мягкой гальки, высаживали тростник в закопанные кадки с землёй. Удивлённый этим, учёный отправился к смотрителю аквариума.

- Это нечто невероятное, - услышал исследователь. – Рыбаки в одной из деревень неподалёку вытаскивали сеть и нашли в ней русалку.

- Русалку? – покачал головой учёный. – Их не существует в природе. Это же выдумки.

- Поглядим, что ты скажешь, увидев её, - усмехнулся смотритель.

- А ты сам видел?

- К сожалению, пока не довелось. Мне сообщили из столицы, что её необходимо поместить в один из наших резервуаров.

- Она разговаривает?

- Нет, - рассмеялся старик. – Это тебе не сказки. Настоящая русалка оказалась диким созданием. Тебе придётся определить её рацион, привычки, условия, в которых она жила в природе. Одним словом, русалка будет жить под твоим присмотром.

- Удивительно, - пробормотал исследователь и отправился в свою лабораторию. Там, в маленькой комнатке, он и жил.

Русалку привезли в большой бочке, полной воды. Четыре лошади с трудом тянули драгоценный груз по неровным просёлочным дорогам. Сам градоначальник явился посмотреть, как русалку помещают в искусственное озеро за стеклом.

Трое здоровенных рабочих приволокли бочку к аквариуму, но стоило им наклонить её к воде, как оттуда выпрыгнуло нечто с золотистым блеском – и ушло в глубину озера.

- Покажите её мне, - нетерпеливо распорядился градоначальник, поправляя роскошный воротник из чернобурки.

Вперёд выступил учёный.

- Послушайте, этому созданию нужен сейчас покой! Пусть освоится с новым местом, привыкнет. Вы сможете посетить её позже. Как и все.

Градоначальник, засопев, обернулся к своему помощнику.

- Ладно, возвращаемся в ратушу.

Видно было, что чиновнику стоило большого труда одёрнуть своё любопытство.

И хотя русалка затаилась где-то на дне озерка, поток людей, вливающийся в двери аквариума, не иссякал. В конце концов их всех удалось выдворить, и рядом с русалкой остался один лишь учёный.

С трудом удерживая равновесие на скользких камнях, мужчина перешёл на большой плоский камень, островком выдававшийся на середине озера. Внизу, в полумраке дна, под трёмя метрами морской воды, испуганно шевельнулось удивительное создание.

- Не бойся, - ласково вымолвил учёный.

Он не знал, слышит ли его русалка, только зачарованно разглядывал это чудесное существо, неведомым желанием судьбы вырванное из родного мира и брошенное на потеху людям.

Золотистые локоны шевелились в такт движению воды. Ясные голубые глаза, казавшиеся серыми в полутьме, не мигая, смотрели на человека. И главное: до пояса русалка была похожа на необыкновенно красивую женщину, как и гласили легенды, а дальше – изящный хвост, покрытый крупной чешуёй, с сильным раздваивающимся плавником на конце.

Учёного невольно поразила её красота, и такой беззащитной казалась русалка в этом рукотворном озере. Она должна была неминуемо погибнуть здесь, и мужчина пообещал себе сделать всё возможное, чтобы это чудесное существо прожило как можно дольше. Чем-то черты лица русалки напомнили ему давно ушедшую жену, которую он не смог спасти много лет назад; словно бы Творец дал учёному возможность исправить прошлое.

Когда он бросал в озеро к русалке свежую рыбу, она с отвращением отплывала подальше. Тогда учёный запустил в воду несколько живых сардин, в надежде, что его подопечная сама изловит и съест их. Но русалка лишь играла с рыбами, совершала в воде замысловатые пируэты, помогая себе хвостом. Исследователь мог бы поклясться, что сардины нисколько не боятся русалки – одна из них даже опустилась на вытянутую ладонь морской красавицы, как некоторые птицы садятся на руку к людям.

Но с каждым днём русалка всё больше слабела. Наконец, исследователь велел принести множество различных водорослей, от съедобных до тех, что плавают далеко от берега.

Когда учёный зашёл к русалке с несколькими корзинами, она сидела на том самом камне, с которого он впервые наблюдал за ней. Увидев человека, красавица нырнула под воду.

Он вытряхнул водоросли в озеро, и подопечная, выбрав несколько стеблей, опустилась на самое дно. Казалось, достоинство, присущее этому утончённому морскому созданию, не позволяло наброситься на еду так, как человек, не питавшийся сутки, начинает пожирать вкусно приготовленное мясо. И чудо, русалка улыбнулась учёному, словно благодаря его за пищу. Мужчина улыбнулся ей в ответ, невольно сравнив её улыбку с той, какая была у его жены.

Со временем русалка привыкла к учёному. Часто даже выбиралась на берег, когда он был рядом, и посматривала на него, расчёсывая тонкими пальцами свои длинные волосы.

- Ты понимаешь меня, ведь так? – спросил мужчина однажды.

Она кивнула.

- Как же такое может быть? – улыбнулся он.

И вдруг русалка заговорила с ним мелодичным голосом, которого он раньше не мог слышать.

- Когда-то все народы в мире говорили на одном языке, что дал нам Творец. Даже рыбы разговаривали в наших морях.

Учёный был ошеломлён неожиданным открытием, но виду старался не подавать.

- Так гласят ваши предания? – спросил он.

- Да. Но мы верим, что всё было именно так. Во всяком случае, я понимаю твою речь.

- Значит, вас много в океане?

- Больше, чем вы, люди, можете себе представить.

- Как же такое возможно? Вы живёте у нас под боком, а мы так и не узнали о вас. Ничего, кроме сказок.

- Изредка мы сталкивались с вами. Наш народ живёт глубоко под водой, наши города на океанском дне, но всё же нет ничего лучше, чем встретить рассвет на поверхности моря, - русалка мечтательно вздохнула.

- Зачем ты рассказываешь всё это мне? – вдруг спросил учёный, пристально глядя ей в глаза.

- Потому что доверяю тебе. Ты никогда не обидишь меня. Ты добр, я чувствую это в твоём сердце. …А ещё тебе больно.

Мужчина отвернулся, но русалка нырнула в воду и через мгновение оказалась рядом с ним на камне.

- Что случилось? Ты можешь довериться мне?

Учёный посмотрел в прекрасные глаза русалки. Золотистые локоны едва прикрывали её высокую грудь. Пусть она не была из человеческого рода, но это была прекраснейшая женщина.

- Много лет назад я потерял свою жену. Мы ездили в экспедицию на юг. Там моя супруга подхватила какую-то лихорадку. Сильный шквал сломал мачту нашего парусника, сбросил моего помощника на острые скалы. Когда шторм утих, я не смог поставить новую мачту. У нас были все инструменты, чтобы сделать это, но я не умел. Хинные таблетки закончились. И жена моя умерла прежде, чем подоспела помощь.

- Это не твоя вина, - сказала русалка. – Ты ведь не был знаком с морским делом.

- Нет, - кивнул исследователь. – Всем таким заведовал мой ассистент.

- Брось укорять себя за это, - её голос потеплел.

Мало-помалу учёный вновь почувствовал вкус к жизни. Теперь он почти не бывал в своей сумрачной лаборатории – часы исследований он заменил беседами со своей русалкой. Она многое рассказала ему из того, что знала о мире под волнами. И больше никто из людей не знал, что чудесное создание говорит. Люди приходили в аквариум и глазели на неё, но она поворачивалась спиной к посетителям и ныряла в озеро, где лишь слабую тень можно было разглядеть на фоне разноцветной гальки. Впрочем, всё равно живая русалка привлекала сюда больше людей, чем все остальные рыбы и ракообразные вместе взятые. Молва о ней разнеслась по всему миру, и посмотреть на это морское чудо приезжали со всех концов континента.

Однажды вечером учёный прогуливался по набережной. Дул сильный ветер, мужчина закутался в плащ. Далеко в море на узкой косе стоял маяк. Два больших зеркала вращались на его верхушке, давая понять приходящим судам, где находиться порт. Волны, отражая свет маяка, накатывали на берега, разбивались о набережную.

Отныне исследователь совсем по-другому смотрел на море. Раньше он видел в нём лишь место обитания тех существ, которые ему были интересны. Теперь же он знал, что в глубинах океана живёт иная раса, ничем не уступающая людям в мудрости. И это делало море новым миром, чуждым, и близким одновременно, ведь с одной из его обитательниц он был хорошо знаком.

Почувствовав, что совсем замёрз, мужчина сошёл с набережной и направлялся к себе домой по узкой улочке. С одной стороны светились окнами особняки, с другой был неширокий отводной канал, ведущий прямо в море.

Нечто привлекло его взгляд в тёмной воде канала. Учёный остановился. Чьё-то лицо неподвижно плавало среди тины: на вид это был мужчина лет сорока. Глаза его словно остекленели.

Учёный добрался до следующего перекрёстка, - там стоял полицейский.

- Я видел утопленника, - сообщил он. – В канале рядом.

Страж порядка сначала опешил, потом велел показать ему труп. Быстрым шагом люди добрались до места, где исследователь увидел мужское лицо.

- Здесь ничего нет, - развёл руками полицейский, склонившись над тёмной водой.

- Но я видел! - воскликнул мужчина.

- Я вам верю. Утром прикажу прочесать весь канал. Может, унесло течением?

- Здесь почти нет течения, - пробормотал учёный.

Ему на ум пришла одна неприятная мысль, но говорить об этом вслух исследователь не стал.

- Скажи мне: у вас там, в океане, есть семьи? – спросил он на следующий день у русалки.

- Конечно. Такие же, как и у вас. Видел бы ты наших детей…

- Откуда ты так много знаешь о людях? – поинтересовался вдруг мужчина.

- Из воды видно намного больше, чем в воде, - загадочно ответила она.

- А у тебя был муж?

- Нет, я так и не успела завести семью. Но у меня были отец и мать, которые теперь тоскуют без единственной дочери.

- Они знают, что ты здесь?

- Знают.

- Как они это узнали?

Русалка вздохнула.

- Прости, это тайна. О ней я не могу рассказать даже тебе. Ибо узнай люди этот секрет, мы будем беззащитны в будущем, когда вы захотите взять власть и над морями.

Непрошеная мысль пришла к учёному – добиться раскрытия этой тайны помог бы голод. Но он тут же отогнал её прочь.

- Даже это бы не помогло, - грустно вымолвила русалка.

- Ты читаешь мысли?!

- Не мысли, а сердце. Это больше, чем мысли.

- Прости меня. Я бы никогда не сделал так.

- Знаю. Иногда плохие мысли приходят даже к хорошим людям помимо их воли. Главное уметь не дать им власть над собой.

- В незапамятные времена, когда в только что сотворённом мире не было ещё ни людей, ни земли, в небесах жили Боги, - рассказывала как-то русалка. – И однажды Повелитель Льда и Холода явился к Верховному Богу.

- Создали мы себе жилище в облаках, Владыка, - сказал Бог Холода. – И ныне Облачный Замок высок и прекрасен. Но одиноки мы бываем в его огромных залах, ибо для Шестнадцати он слишком велик. Однако мир наш ещё более огромен. Если спуститься вниз, то глазам нашим предстаёт Великий Океан, что создала когда-то моя сестра, Богиня Воды. Пусты и темны глубины океана. Позволь же мне сотворить там существ, коих я давно уже создал и воспитал в своих думах.

- Океан принадлежит моей прекрасной супруге, Владычице Воды, - остановил его Верховный Бог. – Мне по душе твой замысел, но испрашивать позволения ты должен у неё.

- Согласен с вами, Владыка, - кивнул Бог Холода и удалился.

Сестра с восторгом выслушала его. И были ими созданы первые живые существа в этом мире – тритоны и их жёны-русалки.

(окончание следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 178 Кб)

Автор под ником Макс_Артур

Легенда о русалке

(окончание)

Множество серебристых и радужных пузырьков разбросала Богиня Воды по волнам океана. И когда взошедшее Солнце согрело их своими лучами, появилась из них наша славная раса. А чтобы было чем питаться Детям Океана, Владычица Океана сотворила донные растения и водную живность: рыб, моллюсков и многих других. А ещё некоторых создала она по совету Бога Мудрости, дабы тритонов и русалок не стало слишком много…

Учёный осторожно взял за руку русалку. Рука её была тёплая и ничем не отличалась от людской, как и глаза.

- Чудесная история, - прошептал мужчина. – А что было дальше?

Глаза русалки стали печальными.

- А дальше были войны и кровь. Тритоны ничем не отличаются в этом от вас, людей. Лишь в последние века наши разрозненные народы объединились перед лицом нового врага.

- Какого?

- Людей. Скоро вы начнёте осваивать не только поверхность, но и глубины океана.

- А вы способны дать отпор этому?

- Только не силой оружия, - ответила русалка и надолго замолчала.

Настала осень. Когда в один из пасмурных дней учёный зашёл к русалке, она была необычно печальна. Это встревожило мужчину.

- Что с тобой?

- Ничего страшного, - тихо вымолвила она. – Наверное, это всё осень. Когда она приходит, море становится холодным и нам приходится все дни проводить в жилищах, рядом с тёплыми источниками.

- Озеро может подогреваться снизу. Не беспокойся об этом. Здесь много тропических рыб, которые так же любят тепло. Мы не позволяем им страдать от холода.

- Надеюсь… - её прекрасное лицо озарилось слабым подобием улыбки.

- Знаешь, теперь я стал верить старинным сказкам, - произнёс учёный. – Когда узнал тебя. Ты словно пришла из них.

- Это хорошо. В сказках гораздо больше правды, чем думают даже те, кто сочинил их.

- Скажи мне, почему в давние времена часто видели русалок, но о тритонах, ваших мужьях, почти ничего не известно?

- Русалки гораздо чаще поднимаются к поверхности. Мы любим солнце. Иногда мы сидим на камнях и просто нежимся в его лучах. Жаль только, что мы не можем долго быть на воздухе. А ещё в вышине живут наши друзья, дельфины. Они так же умны, как и мы с вами, только не говорят.

- А тритоны разве не бывают с вами там?

- Им нет дела до красоты природы, - вздохнула морская красавица. – У них свои заботы. Больше всего они любят охотиться.

- Но вы же не едите рыб, - удивился исследователь.

- А они брезгуют нашей пищей, водорослями.

Он нежно гладил её чудесные волосы. Русалка положила голову ему на плечо. Так они сидели довольно долго.

- Скоро я покину тебя, - вымолвила она. – Мне недолго осталось?

- Почему? – ужаснулся учёный.

- Другие русалки, что попадали к вам в старину, прожили в неволе гораздо меньше. Это твоей доброте я обязана столь долгой жизнью. Мне нужна открытая вода. Я ею дышу. Здесь же вода безжизненна.

- Я могу велеть, чтобы морскую воду привозили чаще.

- Это не поможет. Мне нужен океан…

Исследователь молчал, погрузившись в свои мысли. Они казались ему совсем не хорошими, но в этот раз он не спешил отгонять их прочь.

- Но я всё равно благодарна тебе за те часы, что мы провели вместе, - нежно сказала русалка. – За то, что ты был мне… больше чем другом.

- Я освобожу тебя, - сказал вдруг мужчина.

- Ты не сможешь! – ужаснулась она. – Не стоит рисковать собой. У тебя впереди много лет.

- Пусть меня схватят, но я хотя бы попытаюсь, - угрюмо произнёс он.

Ночью аквариум охранялся. Правда, сторожем здесь был двоюродный брат смотрителя, ещё более пожилой человек. Однако не в нём была главная опасность.

Учёный долго сидел один в тёмной лаборатории. Он и принял решение, и решился, просто надо было выбрать лучший из вариантов. Наконец, мужчина поднялся, запер дверь снаружи и зашагал к зданию аквариума. Ещё никогда в жизни он не совершал ничего героического.

- Добрый вечер, - приветствовал его старик-сторож. – Пришли к своей красавице?

- Конечно. Сложите руки перед собой.

- Что?

- Сложите руки перед собой.

Старик так и сделал, с интересом наблюдая, что будет дальше. Он, похоже, не подозревал никакого подвоха.

Учёный набросил на хрупкие руки старика петлю и быстро затянул.

- Что вы делаете? – сторож задохнулся от ужаса.

- Пойдёмте со мной.

Заперев старика в одной из кладовок, учёный вбежал к русалке. Та, кажется, уже поняла, что происходит.

- Разреши нести тебя на руках?

- Буду рада, - игриво сказала ему красавица.

Так, держа перед собой её довольно лёгкое тело, он и выбрался из здания. Ночные улицы тускло освещались газовыми фонарями. На некоторых перекрёстках дежурили полицейские, главное было не попасться им на глаза с такой ношей. В трёх кварталах был канал.

Редкие прохожие останавливались и глядели вслед учёному, что держал на руках невиданную хвостатую девушку. Многие знали и видели русалку. Один из прохожих заступил дорогу.

- А ну верни её на место, - сказал вдруг он.

- Дай пройти, - миролюбиво сказал учёный.

- Ты меня слышишь?

Спасение пришло неожиданно от самой русалки. Он извернулась на руках так, что учёный едва не выронил её на камни мостовой, а потом впилась пальцами с длинными ногтями прямо в лицо недотёпы. Человек завыл и бросился наутёк, закрывая рукой один глаз.

Вот и канал. На этом месте им придётся прощаться. Мужчина положил русалку на край, сел рядом с ней, свесив ноги к воде.

- Где-то чуть дальше я видел тритона, - беззаботно сказал он, но голос его дрогнул.

- Наверное, мой отец. Он будет рад увидеть меня. Если бы я могла чем-то отблагодарить…

- Не стоит. Я сделал то, что должен был.

Глаза учёного стали влажными. Он закрыл их рукой.

- Улыбнись, - сказал вдруг она и отняла руку.

- Жаль, что мы не в сказках… - глухо проронил исследователь.

Кто-то прошёл за их спинами, но потревожить не посмел. Подумал, видно, что какая-нибудь влюблённая парочка расселась у канала.

- Я хотела задать тебе последний вопрос?

- Какой?

- Зачем ты освободил меня? Чтобы избавиться от чувства вины, так как не уберёг жену?

Мужчина улыбнулся своей русалке.

- Нет. Потому что люблю тебя, - прошептал он.

Она обвила его шею руками и подарила учёному долгий сладкий поцелуй.

- Если бы ты могла сбросить хвост, ты бы сделала это ради меня? Как в сказках, – спросил он тихонько.

- Конечно.

Теперь он целовал её.

- А ты стал бы дышать водой и носить хвост ради меня?

- Да.

Так они и провели время до самого рассвета. Учёный первым отстранился от жарких губ красавицы.

- Время прощаться, любовь моя.

- Не забывай меня, - сказала в ответ русалка.

- Никогда.

Она соскользнула с края, а потом только хвост мелькнул в воде канала. Учёный ждал, что она появиться ещё раз. Он хотел посмотреть в её глаза в последний раз. Но этого так и не случилось.

Безумно хотелось спать. Мужчина бросился на кровать, что стояла в углу лаборатории.

А затем появилась она. Русалка шла к нему через комнату.

- Как в сказках, - сказала она.

Красавица была в платье цвета морской волны, что открывало стройные ноги в изумрудных туфельках. И девушка шла к нему.

Учёный подвёл её к окну и они долго смотрели на море, куда теперь ей уже никогда не вернуться. И всё это ради него.

Вдруг дверь лаборатории высадили, будто ударив тараном. Трое полицейских ворвались внутрь. Один из них направил мушкет на учёного.

- Ты арестован! – прогремел голос.

Четверо людей вошли в узкие двери, неся на плечах большую бочку. В ней плескалась морская вода. Схватив русалку, они затолкали её внутрь, достали деревянные колотушки и стали забивать крышку. Удар за ударом.

На учёного надели кандалы и вели к дверям. Он обернулся и кричал им:

- Она не может так дышать! Ей теперь нужен воздух!

Никто не слушал арестованного. А его возлюбленная умирала в тесной бочке, под мерный стук колотушек.

Учёный проснулся. Его подушка была вся в слезах.

Что-то не так. Стук повторился снова. Гулкий стук деревянных колотушек по бочке.

- Откройте, полиция.

Стучали в дверь.

Мужчина сорвался с места, пробежал между рядами маленьких аквариумов, взобрался на большой шкаф. Над ним было окно. Он разбил стекло кулаком, поранив руку. Потом выбрался наружу.

Учёный бежал прочь от преследовавших его полицейских. Они грозили ему стрельбой, но пока не решались спустить курок. На улице было слишком много прохожих. Вот когда прохожие так нужны!

И тут исследователь понял, что бежит к набережной.

Взобравшись на перила, он стоял, покачивая руками.

- Остановись! – кричали ему полицейские. – Ты арестован.

Учёный посмотрел назад, покачнулся, и упал вниз, подняв фонтаны брызг. Трое блюстителей порядка, оставив мушкеты, прыгнули вслед за ним.

Он отплыл от берега почти на милю. Силы покидали учёного, но полицейские плавали быстрее. Они были полны решимости схватить беглеца. Только что-то помешало им.

Чьи-то тёмные тела появились под водой. Один за другим вскрикнули полицейские, и вода окрасилась кровью, что переходила от одной волны к другой.

Исследователь с трудом сделал несколько гребков, но сразу же выдохся и теперь неподвижно висел в воде. Он знал, что не уплывёт от этих новых преследователей.

Сильные руки схватили его, утащили под воду. От неожиданности мужчина сделал полный вдох тяжёлой морской воды. На глаза его пала темнота и больше он ничего не помнил.

Когда исследователь очнулся, одежда его была сухой. Учёный лежал в странной подземной пещере, на ковре из сухих водорослей. Далеко вверху, в полумраке, виднелся неровный каменный свод.

Над ним склонилось лицо русалки, которое он уже никогда не мечтал увидеть. Лёгкий коралловый обруч охватывал её прекрасные волосы, в ушах были серьги из маленьких затейливых раковин, на шее – жемчужное ожерелье с синими и серыми зёрнами. Теперь русалка выглядела не просто разумным созданием, а казалась одной из тех Богинь, про которых сама рассказывала ему.

- Где я?

- В безопасности.

- Ты нашла свою семью? – спросил мужчина.

Русалка улыбнулась.

- Теперь ты - моя семья, - ответила она.

Воздух здесь был тяжёлый и пах морем, как будто и был солёной морской водой.

Учёный поднялся на ноги. Его возлюбленная осталась сидеть, глядя на него снизу вверх.

Позади себя мужчина обнаружил маленький дом, словно бы составленный из скальных камней. Из окна лился мягкий зелёный свет. Он осмотрелся – посреди огромного подводного грота был маленький островок, специально для него устланный сухими водорослями. Со всех сторон этот клочок подводной суши окружала вода. И оттуда, из воды, на человека были устремлены сотни взглядов.

Существа с туловищами мужчин и женщин и с рыбьими хвостами глядели на него, как на диковинное животное. В руках у многих из них были сосуды, заполненные зеленоватым сиянием. Учёный догадался, что светятся крохотные водоросли. Здесь не мог гореть огонь.

- Наш король велел поселить тебя здесь, - промолвила русалка.

Он стоял и размышлял о том, что ждёт его теперь. Потом отбросил все мысли, сел рядом со своей возлюбленной и обнял её за плечи.

Учёный улыбнулся. Теперь у него впереди было много лет, чтобы думать.

Прикрепленное изображение (вес файла 161.9 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

24 июня - Иванов день

Мария Дюричкова

Буй-волк

Случилось это где-то далеко, а может, не так уж далеко, но очень давно – а раз давно, то значит, и далеко. В общем, жила когда-то одна женщина, звали её Вакеша, и была она знахаркой и вещуньей. И чего только она не знала, чего не умела! Умела лечить раны открытые и закрытые. Знала траву, которая открывает клады. И ещё такую траву знала: если сунуть её в правый сапог и кого-нибудь этим сапогом ударить, тот сразу разольётся лужей дёгтя. Много тайн знала Вакеша, но ей всё было мало. Так уж это бывает: у кого много, тот хочет иметь ещё больше, а кто много знает, тот хочет ещё больше знать.

Прочла Вакеша в чародейской книге, что есть на свете трава, которая может превратить кого хочешь во что хочешь. Цветёт эта трава раз в семь лет. Нужно сорвать её в ночь на Яна Купалу, в самую полночь, положить на язык и проглотить.

Высчитала Вакеша, что теперь как раз тот самый седьмой год, когда этот цветок распускается, и пошла по нехоженой тропе, которую подсказала ей эта чародейская книга. Пришла она на заповедный луг посреди глухого леса, тысячи цветов переливались там всевозможными красками. Ходила Вакеша среди цветов и с помощью чародейской книги нашла-таки тот волшебный цветок: был он пёстрый как бабочкино крыло. Присела она перед этим цветком и стала ждать. Как только звёзды показали полночь, она сорвала цветок, положила на язык и проглотила. И не заметила, что к пёстрому цветку прилипло зёрнышко волчьего мака – проглотила его вместе с цветком. Проглотить зёрнышко волчьего мака в такую ночь – большая беда, даже для мудрой Вакеши. Вскоре Вакеша заметила, что она забеременела.

Пришло время, и родился у неё мальчик. Но только какой странный! Ходить начал чуть ли не в первый день, уши – остроконечные, торчком а рот полон зубов. Нрав у мальчика был мрачный, замкнутый, а брюхо ненасытное. Ел, что придётся, а если его дома не было – значит, он непременно где-нибудь по лесу бродит в поисках съестного. У Вакеши в тёмном углу избы было волшебное окошко. Подойдёт она к нему, дохнёт на стекло и сразу видит, где мальчик и что он делает.

Однажды заглянула она в это окошко. И увидела дальний косогор, а на нём своего сына, который глодал что-то. Вгляделась она получше и помертвела от ужаса. Мальчик обгладывал волчий корень! Выходит, сбылось то, чего она давно уже опасалась: сын её – буй-волк, оборотень.

Стала она варить ему всякие целебные зелья. Если б он их пил, может, ей бы и удалось переменить его буй-волчью натуру. Только мальчик тайком выливал их на землю, а сам всё чаще уходил на косогор искать волчий корень. А когда возвращался оттуда, то злобно скалил зубы, и глаза у него горели красным огнём. Вакеша от этого очень страдала, и про себя иначе его не называла как буй-волком, хотя у него было своё имя: Матей.

Пришёл раз к Вакеше странник откуда-то из дальней деревни и не застал её дома. Буй-волк в ту самую пору вернулся с косогора, втащил беднягу в избу и сожрал его.

Воротилась Вакеша домой и увидала в сенях ременную сумку.

- Кто это к нам пришёл? – спрашивает.

- Никого не было, - буркнул буй-волк.

- А откуда сума на лавке?

- Ах, сума! Я её нашёл. На косогоре нашёл, она у пенька валялась. Видно, кто-то её там забыл. Я и взял, думал, пригодится вам для трав и кореньев.

«Что это он так разговорился? – удивилась Вакеша. – Иной раз слова из него не вытянешь, а тут вдруг..!»

- Ты ведь знаешь, сынок, люди к нам ходят за советом и помощью.

- Ну и пускай себе ходят, мне они ни к чему-у-у! – проворчал буй-волк, и из горла у него вырвался хриплый вой, как у настоящего волка.

«Придётся мне глаз с него не спускать, - подумала Вакеша. – Пока я с ним рядом, он не посмеет людей обижать.»

Однако легко сказать, глаз с него не спускать! То её к больному позовут, то травы пора собирать, то на речку нужно, бельё постирать. А как вернётся домой, то и дело находит в избе чей-то посох, или корзину, или постолы. Всё чужие, незнакомые вещи. Станет она выспрашивать буй-волка, чьё это, а тот даже отвечать не хочет, только засмеётся так, что в горле у него заклокочет. И вид у него зловещий, глаза горят, ноздри раздуваются. Не нужно быть вещуньей, чтобы догадаться, что здесь без неё делается что-то страшное.

Тогда Вакеша вообще перестала выходить из дому. Каждого, кто к ней придёт, она норовила спровадить поживее – только бы буй-волк не увидал.

Однажды буй-волк опять ушёл на косогор, мать видела в волшебном окошке, как он там лакомится волчьим корнем. И тут пришла к ней девочка-сирота. Хозяин, у которого она служила, послал её дрова пилить, пила сорвалась и полоснула её по руке. Рана загноилась и никак не затянется. Вакеша ввела девочку в дом и наложила ей на порез целебные травы. Не успела она рану перевязать – буй-волк кричит со двора:

- Мама, кто там у нас?

- Да кому у нас быть, Матейко! – Вакеша выбежала ему навстречу, а дверь за собой заперла, уж больно ей не понравился голос буй-волка на этот раз.

- От меня, мама, не скроете! Я был на косогоре и глядел оттуда на наш двор. Двое вас по двору ходило, двое!

- Верно, была тут девчушка с порезанной рукой, так она давно уже ушла.

- Не ушла! Иначе не стали бы вы дверь запирать! Уйдите, мама, с дороги!

- Не уйду, сын мой.

Буй-волк оттолкнул мать от двери и попытался её взломать. Но дверь не поддалась, была она толстая, дубовая. Тогда побежал буй-волк в сарай за ломом. А Вакеша поспешно вошла в дом, даже дверь за собой не заперла. Положила девочке на голову ладонь и превратила её в иглу. В иголку нить вдела, села к окну и принялась фартук чинить. А буй-волк тут как тут, уже в дверях.

- Ну что, видишь, нет здесь никого! – говорит ему мать.

- А только что был, непременно был! Человечиной пахнет! Вы меня её лишили, мама! Но это в последний раз, слышите?

- Слышу, сын мой! – говорит Вакеша. Воткнула она иглу в передник и стала рыться в травах, которые у неё были повсюду: на подоконниках, в ящиках и на балках. Нашла она траву, которую искала, и вложила её в правый сапог. Обула сапоги, будто она в деревню собралась идти, подошла к буй-волку и говорит:

- Твоя правда – сегодня это было в последний раз, сын мой, который не по своей вине родился буй-волком.

И правым сапогом, в который она только что вложила колдовскую траву, она ударила буй-волка по лодыжке.

Взвыл буй-волк страшным волчьим голосом, пал на землю и разлился лужей дёгтя.

А Вакеша снова превратила иглу в девочку и говорит ей:

- Не успела я тебе рану перевязать, покажи-ка мне её, дитя моё. А то, если хочешь, и вовсе оставайся у меня, ты сирота, и я сирота. Вдвоём нам веселее будет.

Так и осталась девочка у Вакеши, и они быстро привыкли друг к другу, им было хорошо вместе. Вакеша научила её многому из своего искусства, но не всему, нет, далеко не всему. Она ведь знала, что не всякий человек выдержит бремя познания, и что цена, которую приходится платить за познание, бывает жестокой.

Прикрепленное изображение (вес файла 472.1 Кб)

СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ

27 июня - Всемирный день рыболовства

П. Крылов

Сильнее смерти

К середине августа занепогодило. Низкие серые тучи медленно ползли над землёй. Солнце показывалось редко. Моросил, шёл и лил дождь.

Земля вспухла, как распаренная, и из неё бурно пошли сорняки. Было тепло. На улицах города в канавах образовались ручьи. Воздух был пропитан влагой, превращавшейся к ночи в туман. Люди не вылезали из плащей и резиновых сапог.

Дед Василий занедужил...

И то сказать, и в более молодые годы от ревматизма не знаешь куда деваться, ну а семидесятилетнему старику так прямо невмоготу, своей волей на кладбище запросишься.

Тяжко вздыхая, изредка кряхтя, дед ворочался на своей жёсткой постели и с досадой отмахивался от вопросов снохи, заходившей несколько раз в день проведать больного.

Вечером к деду после работы забегал дружок - шестидесятипятилетний, юркий и суматошный дед Михайла. С дедом Василием их связывала сорокалетняя совместная работа на заводе и столь же длительная страсть к рыбной ловле.

- Погода - чистая Англия! - входя и отряхиваясь от дождя, говорил Михайла. - Ну ты как, Вась? Скоро поправишься? Гляди-ка, сазан вот-вот браться начнёт... Не упустить бы.

- Наши-то ходят? - спрашивал дед Василий.

- Знамо, ходят. Да что толку-то! Приносят полны сапоги воды да ершей по тройке... Позавчера Лёнька Грачёв с палаткой на реку вышел... Просидел до ночи другого дня...

- Ну и что? - повёртывал голову дед Василий.

Михайла не торопясь набивал трубку, подходил к окну, закуривал, и, глядя на дождь, неодобрительно покачав головой, садился на стул.

- Один бор за сутки, - наконец сообщал он.

- Чей бор?

Михайла глубоко затягивался, поворачивал голову к открытой форточке, выпускал громадный клуб дыма, некоторое время смотрел в потолок и уж потом негромко:

- Сазаний бор... с обрывом лески.

Дед Василий делал на кровати резкое движение, морщился и с превеликой досадой хрипел:

- Тоже мне охотник! Пятьдесят, дураку, стукнуло! Говорил ему не раз: купи катушку! Так нет. А потом на обрывы жалуется...

Надолго замолкали, слушая шум дождя за окном. Так сидели до сумерек. Потом Михайла молча зажигал керосинку, ставил на ней чайник. Подходил к вешалке, где висел его мокрый плащ, вытаскивал из кармана свёрток. Развёртывал - появлялись стакан густого мёда и небольшая связка баранок. Суматошно семеня ногами, но бесшумно Михайла носился от шкафа к столу. Доставал посуду, хлеб и, нашарив на окне банку солёных грибов, говорил:

- Ну, хватит скучать, Вась. Давай я тебя лечить буду. - Смахнув лежащие на тумбочке порошки, Михайла пододвигал её к постели Василия, ставил чайные стаканы, грибы, мёд и баранки. Снимая закипевший чайник с керосинки, Михайла принимался угощать грибами деда Василия.

- Не хочу... Не буду... - кряхтел тот. - Душа не принимает.

- Не принимает и не надо! - соглашался Михайла. - Мы её, душу-то твою, чайком с мёдом пуганём. Глядишь, она и воспрянет.

Выпив два стакана чаю с мёдом и раскрошив баранку, дед Василий задрёмывал. Михайла, поправив на нём одеяло, прикрывал форточку, надевал плащ и уходил домой.

На четвёртый день деду Василию похужело. Он перестал есть и пить. Вызванный снохою районный врач нашёл резкое ослабление сердечной деятельности. На вопрос снохи "выживет ли дед?" врач неопределённо ответил, что до ста лет доживает примерно один человек из двухсот пятидесяти тысяч...

Вечером пришёл сын, сутками пропадавший на заводе по причине срочного заказа. Дед Василий открыл глаза, посмотрел на сына и чуть слышно проговорил:

- Ступай... работай... Не умру я, Петька... рано ещё...

Наутро, чуть свет, забежал Михайла. Дед Василий был в забытьи и на приветствие друга не ответил. Сноха дежурила у постели больного непрерывно.

Смахнув непрошенную слезу, Михайла потрусил на завод.

Тоскливо тянулось время. Дыхание деда ещё улавливалось. Сноха щупала руку старика, поправляла одеяло. Вспоминала, как суровый свёкор расправился с сыном - её мужем, когда тот, придя домой пьяным, вздумал "поучить" жену кулаками.

- Не умеешь - не пей! - резко отрезал тогда дед Василий сыну, отлетевшему от его удара в угол комнаты. - Герой! С бабами воевать!

С тех пор муж ни разу не приходил домой нетрезвым, а о кулаках и помину не было. И сейчас, глядя в исхудавшее лицо деда Василия, сноха, бабьего любопытства ради, старалась представить, каким мужем был он для своей покойной жены.

Вечером после работы Михайла прямо к дружку. Отослал домой сноху, сказав, что будет ночевать у Василия.

Раз пять ночью он вставал, щупал руку друга: тёплая - значит, жив. Один раз услышал, как Василий в бреду чуть слышно прошептал:

- Тише, окаянные! Леску порвёте!

Ночью дождь перестал. Небо очистилось. На востоке появилась розовая полоска. В пять часов утра пришла сноха, сотворила завтрак, накормила Михайлу и отпустила на завод.

Погода определённо менялась. В открытое окно нёсся птичий гомон. Робко заглянули солнечные лучи. По небу быстро неслись облачка. Раза два снохе показалось, что дед Василий во сне улыбается. Однако неподвижность тела не оставляла сомнений в тяжёлом положении больного.

Вдруг, часов в десять дня, Славка (сын того самого Лёньки Грачёва, что сутки по дождю сидел из-за одного бора с обрывом лесы) подбежал к приоткрытому окну и звонким голосом завопил:

- Деда, а деда! Чего лежишь? Сазаны берутся! Папка четырёх принёс, здорове-е-нные!

- Брысь, окаянный! - кинулась к окну сноха. - Не видишь, дед помирает!

Славка разом сник. Глядя на сноху, робко сказал:

- Батька послал сказать... Дед-то сазанов любит.

Славка от окна бегом. Сноха обернулась и обмерла. Дед сидел на кровати бледный как смерть и ввалившимися глазами смотрел в окно.

- Распогоживается, - чуть слышно прошептал он. - Чайку бы, что ли, дала.

Ошалевшая от неожиданности, сноха, не веря глазам, заметалась по комнате. Зажгла керосинку, поставила чайник, стакан сметаны, захватила из миски стопку оладьев. Трясущимися руками расставила на тумбочке, боясь взглянуть на деда. Сверлила мысль: "А ну как сейчас помрёт? Бывает, поднимется, поговорит да и преставится... Что делать-то? Пете на завод, что ли, позвонить?"

Украдкой глянула на деда. Увидела, что тот неотрывно смотрит на удочки на стене.

- Чай готов, батюшка... И оладушков со сметанкой скушайте. Как вам налить - с мёдом или с сахаром?

- Давай с мёдом, - прошелестел дед.

Выпив стакан крепкого чая с мёдом и съев тройку оладьев, дед устало повалился на подушку и тотчас уснул.

Сноха бегала к себе, готовила обед, просила соседку сходить на базар. Дело уж к вечеру, а дед всё спит да ещё всхрапывает. К пяти часам вечера явился дед Михайла. Сноха рассказала о случившемся. Глаза Михайлы радостно сверкнули:

- Спасибо, Петровна, за добрые вести! Беги домой, я теперь с ним сам управлюсь. Завтра выходной, так я здесь и заночую...

Сноха ушла. Михайла развернул принесённый с собой свёрток с немудрящими припасами стариковской кухни, в числе которых была рыбина килограмма на два. Вышел в сад, почистил рыбу, нашёл сковородку и стал жарить.

- Лёньку видел? - послышался с кровати слабый голос деда Василия.

- Видел, - обрадованно подбежал к постели Михайла. - Четырёх взял! Одного - килограмма на четыре. Мне дал небольшого. Славка ему сказал, что ты болен. Вась, я его поджарю - пообедаем.

- Сколько боров было, не сказывал?

- Говорит, восемь боров было и все до солнца. Три обрыва и один сход...

- О господи! - застонал дед Василий.

- Ты что, Вась? Может, перевернуть тебя?

- Поди рыбу переверни, - сердито огрызнулся дед Василий. - Ишь, чаду напустил. Повар!

Михайла рысцой к сковородке. Перевёртывая рыбу, приговаривал:

- Ты, Вась, не робей. Завтра выходной у меня. Мы с тобой целый день вместе. Сейчас закусим.

- Кашу варил? - строго спросил Василий.

- Каку кашу? - удивился Михайла.

- Каку, каку! Ты что, аль забыл, на что сазанов ловят? И пшеницу не парил?

- Да как же это? - растерялся Михайла. - Больной же ты!

- А ты что, доктором стал? Рыбу ловить уж бросил? - сердился дед Василий.

- Ну что ты, Вась. Бог с тобой! Вот сейчас рыбу дожарю и следом пшеницу с кашей поставлю. Всё в аккурат сделаю.

- Куда штаны дели? - строго спросил, поднимаясь с постели, дед Василий.

- Сейчас найдём, - заметался Михайла. - Сам знаешь, бабьи похоронки искать - горе сущее. Стой, вот они, на диване. Да лежи ты, господа ради! Куда тебя подняло?

Однако дед Василий дрожащими руками натягивал брюки и застёгивал ворот рубахи.

Михайла тем временем разыскал трёхлитровую кастрюлю и поставил парить пшеницу.

- Обедать-то будем аль в приглядку играть? - капризничал дед Василий.

- Сей минут, Вась. Как насчёт "живительной"?

- Мне двадцать пять граммов налей.

Михайла достал из шкафа "живительную", строго отмерил четверть стопки и, подавая другу, поздравил:

- Ну, Вась, с выздоровлением! А уж я-то рад! Я рад!

Выпив водки, дед Василий ошалело посмотрел на потолок, понюхал корочку хлеба, и принялся за рыбу.

- Вот поймаем штук по семь, тогда и радуйся, - негромко сказал он Михайле. - А то тоже мне рыболовы: из восьми боров четырёх ловят...

- Правильно, Вась, у нас сходов не будет! Дай-ко я тебе ещё подложу. Рыба - она, брат, пользительная...

- Ослаб я, - доедая рыбу, сказал Василий. - Лягу обратно, посплю, а ты за своей снастью сходи и мою приготовь...

- Ложись, ложись! Всё сделаю. Будь спокоен. И пшеницы напарю, и каши сварю, и домой сбегаю. Спи!

Дед Василий кряхтя растянулся на кровати. Отвернувшись от света, накрылся одеялом и тотчас уснул.

Пришедшие наутро сын и сноха увидели на двери дедова дома замок, а на закрытом окне записку: "Придём к вечеру. Петровна, купи маргарину. Миша".

Сын только руками развёл.

Был ясный, тихий, безоблачный августовский день.

1965.

Прикрепленное изображение (вес файла 787.6 Кб)