Сектор Орион - Мир Солнце - Царство Флоры

ВЕРБА

Веpба. Kyстаpник или деpево. Символизиpyет быстpый pост, здоpовье, жизненнyю силy, плодоpодие. Молодая, особенно освященная в Веpбное воскpесенье, веpба защищает от стихийных бедствий, нечистой силы,болезней и т.п. В то же вpемя стаpая веpба считается пpибежищем чеpтей, водяных и дpyгих «нечистиков» и местом, кyда можно отсылать болезни.

Kак символ pоста веpбы выстyпает в заклинаниях, благопожеланиях, pитyалах.

Хлестание веpбной веткой пpактиковалось y восточных славян в Юpьев день. Затем этy веткy втыкали в поле, затыкали за иконy, или же бpосали в пpyд. В Боснии в Юpьев день сеpбские девyшки опоясывались веpбой, чтоб на на следyющий год быть «с пyзом». то есть выйти замyж и забеpеменеть.

Hа Волыни и в Подолье девyшки yкpашали цветами деpевце или веткy веpбы на Ивана Kyпалy и водили вокpyг нее хоpовод, а затем паpни выpвались в девичий кpyг, захватывали веpбy и pазpывали ее на части.

В Словении и Хоpватии в день Hевинных мледенцев (28.12), называемый иногда «днем битья», мальчики ходили с веpбовыми пpyтьями, били взpослых и тpебовали от них выкyп.

Ветки веpбы, освященные в Веpьное воскpесенье использовались для защиты от гpома, гpозы и бypи. Рyсские веpили, что веpба, бpошенная пpотив ветpа, пpогоняет бypю, бpошенная в огонь – yсмиpяет его, а посаженная в поле – обеpегает посевы, что выбpошенные на двоp ветки – останавливают гpад. Иногда с подобными целями жгли освященнyю веpбy.

Пеpвый выгон скота и пеpвая пахота не обходились без освященной веpбы. Ею били скот.

Целительным сpедством освященная веpба считалась y всех славян. Ею окypивали, pастеpтyю в поpошек пили (с можжевельником), пpикладывали в пpимочках. Hа веpбy пеpеносили болезни.

Сеpбы вновь выyченный заговоp сначала пpоизносили «на веpбy», а потом yж наговаpивали на людей и скот. Так постyпали «чтобы заговоp так же легко пpинялся, как пpинимается веpба».

Стаpая веpба считалась пpОклятым деpевом в некотоpых зонах Сеpбии, Боснии, Македонии и Польши. Hапpимеp, потомy, что она не давала плодов иди тени, потомy, что она обыкновенно гнилая изнyтpи. В нее стpелял из лyка и пpоклял св. Сысой; он метил в чеpта, котоpый в ней пpятался. Или из нее были сделаны гвозди для кpеста, на котоpом был pаспят Хpистос.

По пpедставлениям белоpyссов на веpбе с Kpещения до Веpбного воскpесенья сидит чеpт (до этого он обитает в воде, в «лозе», а после Веpбного воскpесенья на клене или в жите).

Словаки считали, что водяной часто сидит на самой высокой веpбе и высматpивает свою жеpтвy. По белоpyсским веpованиям, чеpти весной «отогpеваются» на веpбе, а после Веpбного воскpесенья падают в водy, потомy от Веpбного воскpесенья до Пасхи нельзя пить водy, зачеpпнyтyю под веpбой. Пpи этом чеpти обычно пpедпочитали сyхyю и дyплистyю веpбy.

Белоpyсская и польская поговоpка:»Влюбился, как чеpт в сyхyю (стаpyю) веpбy». Известны yкpаинские фольклоpные тексты, пpямо или косвенно связывающие веpбy с Солнцем и Hебом.

В славянском фольклоpе и веpованиях веpба оказывается пpичастной к сфеpе чyдесного. Hа юге Польши и в Галиции известны pассказы о чyдесной дyдочке, котоpyю можно сделать из веpбы, pастyщей в самой глyбине леса, там где ее не касался солнечный лyч и где она никогда не слышала петyшиного кpика, ни шyма бегyщей воды. С помощью такой дyдочки можно pазвеселить загpyстившего человека, заставить танцевать того, кто никогда этого не делал, можно пpивлечь себе в yльи чyжих пчел, pазоблачить злодея и yбийцy и пp.

(взято из Славянской Энциклопедии, подготовленной инститyтом славяноведения и балканистики РАH, изданной в 1995 годy, в Москве.)

Прикрепленное изображение (вес файла 433.5 Кб)

МЕДУНИЦА

А. Стрижев

Конец апреля. В неодетом лесу день ото дня звонче россыпи прилетных пичуг. «Приди-кум, приди-кум», — окликают повсюду говорливые строфы певчего дрозда. Аукают, жалуясь на вдовью жизнь, старые кукушки. Переливчато разносятся росчерки зяблика. Уже просыхает и в хвойниках, где подолгу залеживается черствый снег, а в дубняках да березняках и подавно сухо, там уже занялось зеленое царство. Умывшись талой водой» воспрянули первоцветы: сиреневые хохлатки, желтый гусиный лук, трехцветные фиалки. По травянистому руслу весеннего ключа катится чистейшая водица, на перекате ворчит порожек, а вдоль ложка распрямляет мелкие усики плотная зелень, выдвинул лиловые завитки папоротник.

Вот в такую пору и зацветает медуница. Всего месяц красуется она в лесу, до роскошного полога листвы на деревьях. Потом померкнет, и найти ее в высокотравье станет не просто. Зато сейчас какова! На мохнатом стебельке подвешены и пурпурные, и лазоревые, и синие цветы. Будто на всех не хватило одинаковой краски, вот и сияют кто во что горазд. В фиолетовые цветки заглядывают пчелы, стало быть, растеньице это неспроста «медуницей» величают. Медоносна, ранний взяток — с нее, а это весьма ценно, когда кругом еще пусто. Роются в медунице и шмели; гудят день-деньской, пропитание ищут.

Склонность медуницы к причудливым расцветкам понятна. Ведь ее венчики на стебле разного возраста. Молодые, только что раскрытые, окрашены в яркий пурпурный цвет: иначе не привлечь насекомых-опылителей. Старые цветы блекнут, выгорают. Были и они яркими, а теперь поседели, потеряли блеск. И подвел их краситель антоциан. В молодых цветках реакция клеточного сока кислая, антоциан придал венчикам румянец; цветок постарел, реакция клеточного сока стала щелочной — краситель-хамелеон посинел, изменился. В такие цветки пчелы и шмели не заглядывают: нектар иссяк, пыльца облетела. Цветок под бременем плодоношения.

Цветы медуницы пониклые, располагаются по концам ветвей. Если к ним приглядеться поближе, то легко заметить, что все цветы колокольчатые, с отгибом. Венчики у них пятизубчатые, в зеве каждого пучок волосков, предохраняющих вход в трубку. Тычинок пять. После оплодотворения чашечка цветка разрастается, заключая в себе четыре орешка. Это плоды медуницы. На вид они черные, блестящие, поспевают в начале июля.

Стебель медуницы восходящий, длиной до 25 сантиметров, с большими коричневыми чешуями у основания, снизу доверху покрыт редким железистым пушком. Прикорневые листья вроде липовых — сердцевидные, на длинных черешках, опушенные, по краям иногда в размытых пятнах. Стеблевые листочки помельче, более продолговатые и почти лишены черешков. Как и розеточные, покрыты щетинками. К зрелому лету от медуницы остается лишь пучок прикорневых, сильно разросшихся шершавых листьев.

Растет медуница по тенистому чернолесью, в рощах и дубравах. Многолетник, ежегодно от косо ползущего корневища отрастает несколько цветочных и бесплодных стеблей. Само корневище ветвистое — шнурами расходится по сторонам. На вид темно-коричневое. Хорошо уживается на песчанистых почвах.

Род медуниц насчитывает всего сорок видов, из них пять встречаются в пределах нашей страны. Это медуница лекарственная, узколистная, мягчайшая, Филярского и красная. Самой обыкновенной жилицей русского леса надо считать медуницу лекарственную (Pulmonaria officinalis L.). Именно она-то и радует нас в неодетом лесу.

Трава лекарственной медуницы богата дубильными веществами, в ней обнаружены кремневая и аскорбиновая кислоты, а также марганец, легко переходящий в отвары. Издавна самобытными лекарями применялась как мягчительное и вяжущее средство при катарах дыхательных путей. Повсеместно на Руси слыла «легочницей» — помогает избавиться от чахотки. Заготавливают траву, когда она зацветает. Современная медицина использует медуницу при изготовлении препарата «холелитин».

Медуница в молодом возрасте съедобна: нежные листья кладут в салаты и супы. В Англии, к слову, это растеньице даже разводят на зелень к столу. В лесу охотно поедается оленями.

Как цветок-подснежник, медуница полюбилась нашему народу с былинных времен. Не зря же в подводном царстве о ней тосковал Садко. Медунчик, лесное копьецо, медвежья трава — так величают медуницу народные говоры. Прозывают ее и так: щемелина, синенький корешок, пасечная трава, припарная трава, червленый лист, подорешина, воловий язык.

Мало остается этой лесной травки. Потому и зазорно вязать из нее букеты. Полюбовались и не трогайте, пускай себе растет. Без медуницы будет скучно в ранневесеннем лесу...

Прикрепленное изображение (вес файла 470.8 Кб)

МАНЖЕТКА

Седов Андрей Леонидович

Трава алхимиков или "Богова слезка"

"Манжета, -тка (жен.) [фр. manchette], брызжи, сборчатая или посаженная оборка рубашечного

воротника, рукавов. Манжетка, растение, Аlchemilla vulg. Манжетный – точный, относящийся к манжетам. Манжетник м., - ница, ж., кто делает или охотно носит их."

В. Даль

Есть растения, не блещущие парадной красотой, не расцветающие пышным цветом и совершенно не годящиеся для обычных букетов. Но при этом необыкновенно любимые и почитаемые. Об этой любви говорят многочисленные народные названия этой многолетней травы, встречающиеся у самых разных народов, населяющих Европу. Вот только некоторые из них: грудная трава, недужная, грудница, лапа медвежья, борка, бухарка лесная, лесной хрен, рута, горлянка сердечная, баранник (траву любят есть овцы), Богова слезка, аксютина трава, гарник, горлянка, копитник, запольник, звездочная трава, кальчужник, копыто, львиное копыто, лапка гусиная, лягушник малый, лапышка, машко, мошки, межперстница, триперестница, поползуха, приворот, приворотень, родимая, росичка, росник обыкновенный, росница, росяная трава, росянка, заячья капуста, шапошник, свиные язычки, лапышка, лопай, лопах, малый лопушник, лапа львова и львиная, лапа медвежья, бухарка лесная). Есть разночтения в народном названии кальчужник и камчужник. Камчугом называли карбункул, а также лепру (проказу), а по другим источникам подагру. Камчужник соответственно – трава для лечения камчуга.

Все эти названия относятся к Манжетке - Аlchemilla. Англичане называют это растение Lady's Mantle, немцы - Frauenmantel, что означает "дамская накидка".

Наше же отечественное название – манжетка – указывает, по одним источникам на ажурность мелких соцветий, как бы кружевом осеняющих плотные кустики травы, или по другим – на необыкновенную вырезанность ее листовых пластинок, к тому же покрытых нежным пушком. Можно найти и отклики из английского – ее цветы и листья покрывают почву желто-зеленой пеной цветов, а ее листья "расправив крылья" одевают в мантию обычную почву в саду… Но, впрочем, достаточно лингвистически-ботанических изысканий. Просто следует подивиться, что растение, в течение всей своей вегетации сохраняющее ярко-зеленую гамму, хоть и относящееся к знаменитому своими "примадоннами" в саду семейству розоцветных, удостоилось столь разнообразных и порой ласковых прозвищ в совершенно разных странах. А как Вам такое очаровательное название - заячье пальтишко…

Как уже упоминалось, манжетка относится к семейству розоцветных – (Rosaceae) и является стелющимся, многолетним травянистым растением, высотой 15-50 см. в зависимости от вида или сорта. А видов манжетки в Европе не так уж мало. По некоторым данным только на территории бывшего СССР встречается около 150 видов этих многолетних и однолетних растений. Можно перечислить некоторые.

Однако у нас распространены далеко не все эти манжетки. Перечень "наших" "обычных" манжеток ограничивается следующими: Манжетка обыкновенная - Аlchemilla vulgaris, М. мягкая - A.mollis , М. альпийская - A.alpina L. = Alchemilla glomerata, М. Хоппе - A. hoppeana, М. Элленбека – А. ellenbeckii, М. соединенная - A. conjuncta, М. красночерешковая - A. erythropoda, М. сибирская - A.sibirica(ну как же в нашей стране да без сибирской!?).

Вряд ли есть необходимость в подробном описании обыкновенных манжеток – ведь ее можно встретить на любом поле, лугу, да и практически в каждом саду.

Если быть кратким, то манжетки представляют собой корневищные многолетники с приподнимающимися ветвистыми (от одного до трех) стеблями. Прикорневые листья черешковые, почковидные, многолопастные, городчато-пильчатые (т.е. с зазубренными краями) расположены на длинных черешках, слегка волнистые, в зависимости от вида, более или менее явно сложенные, подобно вееру в радиальные складки с 9-11 лопастями. Цветки мелкие, зеленоватые, лишенные лепестков, чашечка с подчашием, т.е. с двурядным расположением листиков. Внутренние, более крупные листики - это чашечка, она до некоторой степени заменяет лепестки, изнутри они желтоватые и блестящие, под ними - уже совсем незаметные листики подчашия. Цветут манжетки с мая до июля, в зависимости от вида. Следует еще упомянуть, что помимо нижних листьев, собственно и образующих розетку или пышный кустик аккуратной полукруглой формы, существуют и верхние, т.н. сидячие листочки, плотно охватывающие (настоящими манжетами!) цветоносы.

Несколько более интересно разрезаны листовые пластинки у некоторых компактных видов – М. альпийской, М. Хоппе, М. Элленбека, М. соединенной, М. красночерешковой. И если первые из упомянутых могут вырасти аж до 50 см высоты, то эти виды более компактны – от 10-15 до 20-30 см.

Отсюда следуют и рекомендации по применению в садовом дизайне – крупные виды прекрасно подходят для создания травянистых бордюров, для создания нижнего яруса, оттеняющего своей спокойной зеленью и желто-зеленой пеной цветения царственных солистов сада – дельфиниумы, розы, пионы. Прекрасно будут смотреться эти растения и рядом с краснолистными (гейхеры, тиареллы) растениями. Главное соблюсти правильное соотношение ярусности по высоте сочетаемых участников клумб и бордеров. Вообще же зеленый цвет манжеток способен гармонично сочетаться практически с любыми растениями. Удачным вариантом будет и использование манжеток для обрамления дорожек.

Разумеется, что более компактные виды вполне подойдут на роль неагрессивных обитателей рокариев, где они стабильно будут создавать компактные (от15 см высотой до 30 см в диаметре) ажурные полукруглые кочки (рокарий при этом, разумеется, должен быть не слишком маленьким).

Выращивать манжетки можно как на палящем солнце, так и в полутени. На солнцепеке их необходимо все же хотя бы изредка поливать, но они все равно будут компактнее. Почвы лучше дренированные.

Манжетки могут сорничать, но в этой беде они все же гораздо скромнее многих декоративнолиственных "садовых сорняков". На рыхлой почве всходы манжетки благодаря мочковатой поверхностной системе легко удаляются при прополке. На глинистых "асфальтоподобных" грунтах этот процесс усложнен. При этом мелколистные виды имеют склонность стелиться по земле, но к счастью не дают подземных столонов и не агрессивны. Так что много проблем своим хозяевам манжетки не доставят. Да и размножаются они легко – семенами – под зиму в ящики, оставляемые в саду. Пригревающее весеннее солнце, необходимое, кстати, и для прорастания семян, вызовет бурный рост сеянцев. Можно размножить их и весенним, летним делением разросшихся кустиков.

Есть у манжеток, практически всех, и наших обычных и пришлых, одно замечательное свойство. Свойство это напрямую связано со строением листовой пластинки – его воронкообразной формой и мягким опушением листьев. Рано утром или после дождя в центре листа собираются капельки небесной влаги. Украшают маленькие "бриллианты" и край листовой пластинки. Сочетание пронзительной зелени и блеска шариков воды производит неизгладимое впечатление. Недаром одним из названий манжетки является "Боговы слезки", другим – росничка... Считается, что такие капельки образуются и при отсутствии осадков и росы. Такое выделение частями растений капелек воды получило название гуттации, т.е. образования слез.

Отсюда, кстати, и латинское происхождение названия манжетки – Alchemilla – трава алхимиков. Легенды повествуют, что воду, скапливающуюся в листьях манжетки, алхимики пытались использовать для получения "философского камня" и эликсира жизни. Жаль, что не преуспели... Но, тем не менее, эта вода считалась и считается обладающей особой оккультной силой. Сама трава и роса с травы Манжетки использовалась в рецептах, возвращающих женскую красоту и молодость. Корень манжетки входил в рецепты приворотного зелья, что отражается в ряде ее названий.

Болезней у манжетки не много. Изредка встречается у нее мучнистая роса, да и то, если условия произрастания не самые подходящие (не любит она бедных и сухих почв), да еще иногда поражается она черной ржавчиной, что ограничивает возможность посадки ее под древесными растениями. Бывает, что листья незначительно повреждаются листогрызущими насекомыми и моллюсками - улитками и слизнями. Но разве может повредить внешнему виду манжетки даже добавочная ажурность листвы?!

Зато сама манжетка находит весьма широкое применении в народной медицине. Среди ее заслуг и кровеостанавливающее, и вяжущее, и противовоспалительное, и ранозаживляющее действие. Принимают манжетку и при проблемах с желудком, а ее отвар или настой на виноградном вине принимают также и при болях в сердце и заболеваниях органов дыхания. В прошлом манжетку применяли даже при лечении туберкулеза, как улучшающее обмен веществ и способствующее заживлению каверн в легких средство. Немецкая народная медицина предлагает применять манжетку еще и при малокровии, малярии, артериосклерозе, диабете, водянке, ревматизме. Измельченные листья рекомендуется прикладывать к порезам и ранам для их скорейшего заживления – простой, доступный и эстетичный способ для настоящих "робинзонов". Нашей промышленностью выпускается "Сухой чайный напиток "Манжетка", который рекомендуется применять внутрь при остром и хроническом бронхите, малокровии, ларингите, хроническом гастрите с секреторной недостаточностью, хроническом энтерите, колите, функциональной диарее, цистите, различных внутренних кровотечениях, гипокалактии и прочих женских недугах. Наружно используют при катаральной ангине, стоматитах, угрях, ранах, язвах, ожогах, мокнущих экземах, воспалениях глаз. (Столовую ложку измельченного сырья заливают стаканом кипятка, настаивают 4 часа и процеживают. Принимают по 1/3-1/2 стакана 3-4 раза в день. Используют также для полоскания горла и полоскания рта.) В виде компонентов или действующих начал трава манжетки входит в состав следующих средств: Венорм крем и гранулы, Климатон и Климатон Плюс гранулы.

И все это благодаря дубильным веществам, сахарам и витаминам (витамина С до 210 мг!), обнаруженным в составе листьев. Кроме того, в них обнаружены фенолкарбоновые кислоты и их производные (лутеоновая, эллаговая), лигнин, липиды, кумарины. Причем чем лист старше и чем жарче погода - тем больше в нем дубильных веществ. Именно они придают вяжущий вкус и делают старые листья малосъедобными. Зато молодые, еще не развернувшиеся листочки и побеги используют в пищу. Ранней весной из них можно варить супы, готовить салаты. Их заготавливают впрок как приправу для первых и вторых блюд. При правильной сушке (при температуре до 60°) витамины и действующие вещества в основном сохраняются. Листья манжетки можно квасить так же как капусту вместе с другими овощами и травами. Из манжетки можно сделать пюре, икру, запеканку, салаты.

Отвар надземной части растения или корней манжетки дает различные оттенки желтого, зеленого, черного цвета, поэтому ранее манжетка являлась натуральным красителем. Сейчас естественные красители применяются только в оккультной сфере деятельности человека для окрашивания культовых предметов.

Кстати, если манжетку и не используют для обычных букетов, то в свадебных композициях она применяется. А может тут дело в ее волшебных свойствах и способности выступать приворотным зельем ?!

Подводя итог, хочется подчеркнуть, что в стройном ансамбле исполнителей садовой "симфонии" манжетка может играть несколько партий:

"тематического растения", задающего тон в саду природного стиля;

"фонового" растения, оттеняющего пятном однопородной куртины "игру солистов";

"акцентного", выделяющегося формой, графикой листовой пластинки и спокойной окраской в желто-зеленой гамме;

"заполняющего" растения, скрывающего пустые участки цветников, занятые эфемероидами или иными сезонными "гастролирующими солистами".

Наконец, манжетка прекрасно подходит на роль почвопокровного растения. Мелкие виды, как уже упоминалось прекрасно подходят для рокариев.

И несмотря на то, что манжетка является совершенно обычным растение на наших лугах, полях и лесных опушках, она весьма широко используется в ландшафтном дизайне – очень любят ее в законодательнице садовой моды – Англии. Ведь она так естественна и близка к природе. Так свежа и зелена, ажурна и изысканна. И уж конечно манжетка заслуживает гораздо более широкого применения в наших отечественных садах. Так накинем же на наши сады зеленую мантию, символизирующую вечную смену времен года, но неизменную весеннюю победу Природы.

Прикрепленное изображение (вес файла 472.1 Кб)

ТЮЛЬПАН

(Из книги Н. Ф. Золотницкого "Цветы в легендах и преданиях")

Любимец гаремов,

цветок биржевой игры —

ТЮЛЬПАН

Высокопоставленные любители

Азартная биржевая игра

Праздник черного тюльпана

4000 гульденов за луковицу

Тюльпаны — люлечки малюток фей

Хранилище человеческого счастья

Как ни прекрасен тюльпан своей окраской, как ни оригинальна его форма, но, странным образом, почему-то ни греческая, ни римская мифология не создали о нем никакого сказания. И это тем более странно, что тюльпаны в диком состоянии в обилии растут на священной горе Иде, в Греции, где их не могли не заметить как сами жители, так и все те, кто были творцами мифологии.

Первые сведения об этом прелестном цветке мы встречаем в Персии. В этой стране сказаний и песен о розе оригинальный цветок тюльпана в виде фонаря или кубка не мог остаться незамеченным и носил название «дульбаш» — турецкая чалма, от которого впоследствии произвели слово «тюрбан», а также и русское название цветка — «тюльпан». Он был воспет многими персидскими поэтами, и особенно знаменитым Хафизом, который говорит, что с девственной прелестью тюльпана не могут сравниться ни нежные движения кипариса, ни даже сама роза.

Но еще большей любовью пользовался тюльпан на Востоке у турок, жены которых разводили его в обилии в сералях, где многим из них, быть может, он напоминал даже их детство, родину, утерянную свободу.

Вследствие всего этого, вероятно, в сералях ежегодно справлялся чудный, волшебный праздник тюльпанов, на который султан смотрит как на лестное доказательство расположения к себе и любви своих жен.

В этот день весь сераль принимает феерический вид. Все сады его, все залы украшаются бесчисленным множеством причудливо развешанных разноцветных тюльпанов- фонариков, которые, будучи зажжены вечером, блестят, как в какой-нибудь феерии тысячами тысяч огней. Все дорожки садов устилаются драгоценными пестрыми коврами, самые тонкие духи бьют фонтанами и распространяют всюду свой дивный запах, а на возвышениях, на самом видном месте, выставлены в красивом рисунке тысячи самых разнообразных, самых редких сортов тюльпанов, удивительные формы и прелестная окраска которых чаруют взоры. При этом в разных углах сада расставлены невидимые оркестры, которые играют то веселые, то грустные мотивы.

Когда все таким образом устроено, богато разодетые любимые жены султана отправляются за ним, ведут его в торжественной процессии в изукрашенные, как в сказках, сады, показывают ему самые красивые сорта своих тюльпанов, объясняют данные им в честь его нежные названия, сообщают, какое символическое значение имеет то или другое название по отношению к нему и к ним самим, и стараются вообще обратить его внимание на эти цветы и заставить их полюбить. Затем следует богатое угощение разными восточными сладостями, восточными напитками, обставленное самыми чарующими танцами и пением, и султан покидает сераль, очарованный, упоенный прелестью дивного праздника тюльпанов, перенесшего его на несколько часов в сказочную страну «Тысячи и одной ночи».

В таком поэтическом, окруженном грезами, виде представляется тюльпан у жителей Востока.

В совершенно ином, прозаическом, виде находим мы его в Западной Европе.

Сюда он попал лишь в 1559 году, и прежде всего в Аугсбург, куда первые его луковицы были присланы германским послом при турецком дворе Бусбеком. А тот ознакомился с ним во время своего путешествия по Сирии в Хардине, на границе с северной частью Аравии, где среди зимы он увидел его в полном цвету вместе с нарциссами. В этом же году тюльпан появился в первый раз в цвету в Аугсбурге у сенатора Герварта, а шесть лет спустя украшал уже в большом количестве чудные сады знаменитых средневековых богачей Фуггеров, где его видел и описал как замечательную редкость знаменитый Конрад Геснер.

Отсюда тюльпан разошелся по всей Европе. В 1573 году мы видим его уже в Вене у известного ученого Клузиуса, который так заинтересовался этим новым пришельцем, что стал с увлечением собирать все известные его сорта. Его примеру последовали и многие богатые венские садоводы, начавшие выписывать за громадные деньги луковицы тюльпана из Турции, чтобы украсить им свои сады. Появление у кого-либо из них нового по окраске сорта возбуждало у других неописуемую зависть и даже ночью не давало покоя не обладавшим ими любителям.

Мало-помалу начали увлекаться тюльпанами в Германии и многие царственные особы. Особенно же великий курфюрст бранденбургский Фридрих-Вильгельм, собравший в начале XVI столетия уже громадную для этого времени коллекцию — 216 сортов и поручивший своему придворному медику Эльшольцу составить альбом рисунков наиболее оригинальных и ценных из них. Редкий альбом этот, содержащий 71 рисунок, с написанным на латинском языке предисловием был окончен в 1661 году и хранится в публичной библиотеке Берлина.

Из других страстно увлекавшихся тюльпаном высокопоставленных особ укажем еще маркграфа Баден-Дурлаха, собравшего в 1740 году коллекцию в 360 сортов, и графа Паппенгейма, у которого, по словам современников, такая коллекция доходила до 500 сортов. При этом прелесть новых сортов усугублялась еще начавшим входить в моду обычаем давать этим сортам имена коронованных особ, выдающихся по своему общественному и государственному положению лиц и городов...

Такое, стоившее больших денег увлечение не замедлило дать повод, конечно, к подделкам, и едва садовник какого-нибудь богача-любителя выводил новый сорт, как под тем же названием на рынке появлялись совершенно иные, часто даже старые, сорта и продавались, под величайшим секретом, доверчивым любителям за крупные деньги.

Среди страстных любителей тюльпанов других стран были также Ришелье, Вольтер, маршал Бирон, австрийский император Франц II. И особенно — французский король Людовик XVIII. Уже совсем больной, он приказывал переносить себя во время цветения этих растений из Сен-Клу в сады Севра и проводил там целые часы, любуясь пестротой и разнообразной окраской цветов богатой коллекции, культивируемой его садовником Экоффе.

Одно время в Версале были даже прелестные тюльпанные праздники, на которые собирались все знаменитые любители и садоводы того времени и соревновались выставкой своих новинок и редкостей. За лучшие экземпляры выдавались ценные призы.

Необычайно любил их также и знаменитый французский композитор Меюль, для которого культура тюльпанов представляла величайшее наслаждение в минуты отдыха от музыкальных занятий. Его коллекция тюльпанов была одною из обширнейших и отборнейших коллекций начала XIX века.

Но нигде увлечение тюльпанами не достигало таких колоссальных размеров, как в Голландии. Спокойные по природе, расчетливые торговцы и вообще люди умеренные, голландцы ни с того ни с сего так увлеклись этим цветком, что увлечение это превратилось в единственную в своем роде народную манию, которая получила даже в истории отдельное характерное название «тульпомании».

Тюльпан появился здесь лишь в 1634 году, и первое время разведение его носило совершенно коммерческий характер.

Заметив увлечение этим цветком немцев и других народов, расчетливые голландцы стали разводить его в как можно большем количестве новых сортов, и торговля его луковицами оказалась столь прибыльной, что ею стали заниматься вскоре даже и люди, имевшие очень мало отношения к садоводству. Ею стало заниматься чуть не все население. Стоящие во главе голландской торговли коммерсанты радовались, что найден такой новый, обогощавший их родину, продукт, и старались всячески поддержать эту новую отрасль промышленности, тем более что, как оказалось, для разведения этих луковиц голландская почва была особенно благоприятна.

Вначале торговля эта шла так хорошо, что, не довольствуясь своими культурами, предприимчивые голландские торговцы скупали даже тюльпанные луковицы из соседней Бельгии, где в городе Лилле разведением их особенно усердно занимались в монастырских садах монахи и другие духовные лица.

Вскоре дело дошло до того, что образовалось нечто вроде игры на бирже. Вместо луковиц новых сортов стали выдавать вперед на них расписки в том, что владелец их получает право на приобретение этого сорта, а затем расписки эти перепродавали по более высокой цене другим; эти, в свою очередь, старались перепродать их по еще более высокой цене третьим — и все это, не видя еще того нового сорта, который был запродан. При этом цены на такие фантастические сорта доходили до невероятных размеров. Игру эту поддерживали некоторые счастливые случайности, вроде того, что по случайно приобретенным за невысокую цену распискам получались действительно редкостные сорта, которые, будучи проданы, давали затем крупные барыши.

Так, например, одному бедному амстердамскому приказчику благодаря стечению целого ряда счастливых обстоятельств удалось за какие-нибудь четыре месяца сделаться богатым человеком. Конечно, о таких счастливых случайностях спекулянты трубили во все трубы, выдавая их за явление самое заурядное, и число простаков, желавших попытать свое счастье, все более и более увеличивалось.

О том, насколько распространена была такого рода игра в Голландии, свидетельствует уже то обстоятельство, что в это время гуляло по рукам обывателей более 10 миллионов таких тюльпанных расписок.

При этом в такого рода торговле мог принять участие весь мир, и каждый, где бы он ни жил, — разбогатеть, так как ничего не было легче, как приобрести несколько луковиц тюльпана, посадить их в горшок и, получив от них детки, продавать их за большие деньги как новый многообещающий редкий сорт.

Большие деньги в это время наживали также и торговцы глиняными горшками и деревянными ящиками, так как кроме специально культивировавших тюльпаны садоводов разведением тюльпанов занимался всякий — и бедный и богатый — лишь бы только нашлось место для их разведения.

Для торговли этими луковицами, как я уже говорил, существовали особые помещения, где в особые базарные дни собирались продавцы и покупатели и сговаривались относительно цен — словом, нечто вроде биржи. Да и самое слово «биржа» (по-немецки Borse), как говорят, возникло от жившей в городе Брюгге знатной фламандской фамилии ван-дер-Бёрзе, уступившей под такого рода собрания свое роскошное помещение.

В биржевые дни эти помещения представляли собою многотысячные собрания, и что тут была за публика, надо было только дивиться!

Тут были и миллионеры, и графы, и бароны, дамы, купцы, ремесленники, были и крестьяне, швеи, рыбаки, рыбачки, всякого рода прислуга и даже дети. Лихорадкой наживы были охвачены все слои общества, все, у кого только был хоть грош за душой. У кого же наличных денег не было (об этом существуют целые записки в хрониках), тащил свои драгоценности, платья, домашний скарб, отдавал под залог дома, земли, стада — словом, все, лишь бы только приобрести желанные тюльпанные луковицы и перепродать их за более высокую цену.

За одну луковицу, например, сорта «Semper Augustus» было заплачено 13.000 гульденов, за луковицу сорта «Адмирал Энквицен» — 6.000 флоринов... На некоторые же сорта заключались запродажи, и в истории этой удивительной биржевой игры сохранилось даже несколько документов, в одном из которых значится, что за луковицу сорта «Vice-roi» было заплачено: 24 четверти пшеницы, 48 четвертей ржи, 4 жирных быка, 8 свиней, 12 овец, 2 бочки вина, 4 бочки пива, 2 бочки масла, 4 пуда сыра, связка платья и один серебряный кубок. И такого рода сделки не были редкостью.

Но кроме таких специальных бирж в каждом голландском городе были превращены в своего рода миниатюрные биржи все трактиры, кабаки и пивные, и все любители поиграть в карты, в кости — любители сильных ощущений превратились теперь в отчаянных игроков в тюльпанные луковицы. При этом, если заключенная в одном из таких кабачков выгодная сделка приносила всем заключившим ее хороший барыш, то в нем устраивалась богатая пирушка, в которой первое место принадлежало хозяину. И как ни странно может показаться, но в таких местах составляли себе иногда хорошие состояньица и бедные швеи, штопальщицы кружев, прачки и тому подобный люд.

Наконец, для того чтобы разжечь еще более страсть к этой игре, города вроде Гаарлема, Лейдена назначали от себя громадные, достигавшие нескольких сот тысяч гульденов, премии за выведение тюльпана какого-либо известного цвета и величины, и в случае осуществления этой задачи выдача награды сопровождалась такими великолепными празднествами, на которые народ стекался со всех самых отдаленных окраин в не меньшем количестве, чем на праздник въезда или коронования государей.

Так, до нас дошло, например, описание празднества по поводу присуждения премии за выведение черного (черно-лилового) тюльпана. В празднестве этом принимал участие сам принц Вильгельм Оранский.

«15-го мая 1673 года, читаем мы в этом описании, рано утром в Гаарлеме собрались на это торжество все гаарлемские общества садоводства, все садоводы и почти все население города. Погода была великолепная. Солнце сияло, как в июле.

При торжественных звуках музыки шествие двинулось по направлению к площади ратуши. Впереди всех шел президент гаарлемского общества садоводства М. ван-Систенс, одетый весь в черно-фиолетовый бархат и шелк (под цвет тюльпана), с громадным букетом; за ним двигались члены учебных обществ, магистрата города, высшие военные чины, дворянство и почетные граждане. Народ стоял по бокам шпалерами.

Среди кортежа на роскошных носилках, покрытых белым бархатом, с широким золотым позументом четыре почетных члена садоводства несли виновника торжества — тюльпан, красовавшийся в великолепной вазе. За ним гордо выступал выведший это чудо садовод, а направо от него несли громадный замшевый кошель, вмещавший в себе назначенную за выведение этого тюльпана премию города — 100.000 гульденов золотом.

Дойдя до площади ратуши, где была устроена грандиозная эстрада, вся убранная гирляндами цветов, тропическими растениями и хвалебными надписями, шествие остановилось. Музыка заиграла торжественный гимн, и двенадцать молодых одетых в белое гаарлемских девушек перенесли тюльпан на высокий постамент, поставленный рядом с троном штадтгальтера.

В то же время раздались громкие крики народа, возвещавшие о прибытии принца Оранского. Взойдя в сопровождении блестящей свиты на эстраду, принц Оранский обратился к присутствующим с речью о том, какой интерес представляет для садоводства получение тюльпана столь редкой и своеобразной окраски, и, провозгласив имя отличившегося садовода, вручил ему пергаментный свиток, на котором было начертано его имя и заслуга, и крупную сумму, подаренную ему городом.

Восторгам народа не было конца, и счастливца понесли в триумфе по улицам. Празднество закончилось грандиозным пиршеством, устроенным лауреатом своим друзьям и садоводам Гаарлема»...

(окончание следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 509.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 634.1 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 388.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 617.7 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 471.1 Кб)

ТЮЛЬПАН

(Из книги Н. Ф. Золотницкого "Цветы в легендах и преданиях")

(окончание)

Но среди таких, как бы охваченных бесом наживы людей встречалось немало и истинно увлеченных коллекционеров, которые для того, чтобы обладать единственным на всем свете экземпляром какого-нибудь сорта тюльпана, готовы были пожертвовать всем.

Рассказывают, что один такой страстный любитель приобрел за огромную цену единственный, по словам продавца, экземпляр такого тюльпана, и, возвратившись домой, узнал, что другой такой же экземпляр существует еще в Гаарлеме. Вне себя от горя он спешит в Гаарлем, приобретает за сумасшедшие деньги этот второй экземпляр, бросает его на землю и, растаптывая его ногами, с торжеством восклицает: «Ну, теперь мой тюльпан — единственный на свете!» Вообще, вместе с печальными сценами происходило немало и комических.

Так, один матросик, увидав валявшуюся на прилавке магазина съестных припасов луковицу тюльпана и вообразив, что она съедобная, сунул ее в карман и ушел. А между тем луковица эта была одной из самых драгоценных. Заметив ее пропажу, хозяин догадался, что, по всей вероятности, она была похищена тем матросом, который стоял за минуту до того перед его прилавком, и бросился за ним в погоню. Он застал матроса уже разрезавшим луковицу и готовившимся ею позавтракать. Напрасно напуганный матрос уверял, что луковица вовсе невкусная и что он готов ее отдать назад, торговец оставался неумолим. Призвана была полиция, матрос был отдан под суд и приговорен к шестимесячному тюремному заключению.

В другой раз один молодой человек, разговаривая, начал машинально снимать с луковицы одну шелуху за другой и снял ее окончательно. Каков же был его ужас, когда луковица эта оказалась знаменитым в то время сортом Ван-Эйк!

Несмотря на все извинения, на все уверения, что это он сделал без всякого злого умысла, лишь по рассеянности, хозяин не хотел ничего слушать и привлек молодого человека к суду, который и приговорил его к штрафу в 4.000 гульденов, а до полной уплаты штрафа он должен был просидеть в заключении.

Словом, страсть к биржевой игре этими луковицами и цена на них достигали таких колоссальных размеров, что голландское правительство вынуждено было вмешаться в это дело и положить конец этой опасной и развращающей народные нравы спекуляции. И вот представители Голландских генеральных штатов, собравшись 27-го апреля 1637 года в Гаарлеме, издали закон, по которому всякие сделки по тюльпанным луковицам были признаны безусловно вредными и всякая спекуляция ими строго каралась.

Тогда отрезвленная, отчасти приостановленными платежами, отчасти строгостью выполнения принятого правительством закона, толпа начала мало-помалу охладевать к этой игре. Цены на луковицы начали быстро падать, и вскоре более осторожные, повыручив поскорее свои деньги, спешили благоразумно ретироваться, а более горячие головы, как это и всегда бывает, очутились с потерявшими всякую ценность луковицами на руках.

Таким образом кончилась эта беспримерная в летописях садоводства биржевая игра на цветах — игра, повергшая немало людей в полнейшую нищету и обогатившая главным образом только одних аферистов.

Интересно, что любопытным памятником этой особенно сильно развившейся с 1634 по 1637 год тульпомании стала надпись, сохранившаяся на плите на стене одного дома на улице Гоора в Амстердаме, гласящая, что стоящие на этой улице два каменных дома (снесенные в 1878 году) были куплены в 1634 году за 3 тюльпанных луковицы.

Плита эта была приобретена известным голландским садоводом Креелаге и хранится в его музее.

Но если с этих пор тюльпан потерял всякое значение для спекулянтов, для любителей биржевой игры и легкой наживы, то он продолжал оставаться предметом, с одной стороны, восхищения, с другой — порицания для поэтов, писателей и играл немалую роль в эстетике.

Всемогущая уже и тогда мода всюду требовала изображения дивного тюльпана. Рисунки тюльпана покрывали все материи, изображения его ткались на самых дорогих брабантских кружевах, появлялись даже на масляных картинах современных голландских живописцев. Образовались даже целые школы рисования цветов, где выдающуюся роль играл тюльпан, и воспоминания об этом культе тюльпана дошли до нашего времени на картинах таких выдающихся художников, как Ван-Хейсум, Ферендаль, Хаверманс, Де-Геер...

Что касается тюльпана в поэзии, то французский поэт XVIII столетия Буажолен написал о нем целую поэму: «Метаморфоза Тюльпана», где он воспевает, подражая Хафизу, чудную, обворожительную девушку, повелительницу его сердца; а Александр Дюма-отец — поэтический роман «Черный Тюльпан», в котором изображает роль этого цветка в Голландии.

Но немецкие писатели смотрят на него как на цветок без души, цветок внешней красоты, эмблему пустой, гоняющейся только за нарядами, женщины. Афшпрунг говорит о гордой красавице:

«Как тюльпан, ты прелестна лицом,

Но и как тюльпан, ты пуста».

Клейст в своем стихотворении «Весна» относится к нему дружелюбнее, но Гёте говорит о тюльпане так: «Не благоговей никогда перед пустым призраком».

Вообще немцы всегда относились к тюльпану как-то холодно и даже в насмешку прозвали «тульпе» безобразную пивную кружку; под таким названием она слыла на вечеринках у Бисмарка.

С гораздо большей поэзией относятся к тюльпану в Англии, где в сказках он служит всегда колыбелью для маленьких эльфов и других крошечных фантастических существ.

Так, в Девоншире есть сказка, в которой рассказывается, что феи, не имея колыбелей для своих малюток, кладут их на ночь в цветы тюльпанов, где ветер качает и баюкает их.

Однажды, говорится в сказке, одна женщина, отправившись ночью с фонарем в свой сад, где росло много тюльпанов, увидела в них нескольких таких уснувших прелестных крошек.

Она была так восхищена этим необычным зрелищем, что в ту же осень насадила в своем саду еще больше тюльпанов, так что вскоре их оказалось вполне достаточно для того, чтобы разместить в них малюток всех окрестных волшебниц.

Затем в светлые лунные ночи она отправлялась туда и часами любовалась этими крошечными созданиями, сладко спящими в атласистых чашечках тюльпанов, нежно покачиваемых легким ветерком.

Сначала феи встревожились, боясь, как бы эта незнакомая женщина не причинила зла их малюткам, но потом видя с какой любовью она к ним относится, успокоились и, желая в свою очередь отблагодарить ее за такую доброту, придавали ее тюльпанам самую яркую окраску и чудный, как у роз, запах.

и они благословляли эту женщину и ее дом, так что ей сопутствовали во всем счастье и успех до самой смерти.

Но радость эта длилась для фей, пока она была жива; когда же она умерла, то дом и сад наследовал ее очень скупой родственник.

Человек корыстолюбивый и бессердечный, он прежде всего уничтожил сад, находя, что цветы разводить невыгодно, а затем развел в нем огород и засадил его петрушкой.

Такой грубый поступок очень рассердил маленьких созданий, и они каждую ночь, как только наступала полная темнота, слетались толпами из соседнего леса и плясали на овощах, вырывая и ломая их корни и засыпая тучами пыли их цветы, так что в продолжение многих лет овощи не могли расти и даже у петрушки все листья, как только появлялись, были всегда истрепаны, изорваны в лохмотья.

Между тем могила, где была похоронена их бывшая благодетельница, всегда чудно зеленела и была покрыта роскошными цветами.

Помещавшиеся же у самого ее изголовья великолепные тюльпаны блистали самой яркой окраской, издавали дивный запах и цвели до глубокой осени, когда все другие цветы уже давно завяли.

Прошло еще несколько лет, и скупого человек заменил еще более черствый, совсем не имевший понятия о красоте, родственник.

Он вырубил все окрестные леса и могилу совсем забросил. Она была затоптана ногами проходящих, тюльпаны повырваны, поломаны, и феям пришлось удалиться далеко от родного для них местечка.

И с этого-то времени, добавляет сказка, все тюльпаны потеряли свою выдающуюся окраску и запах и сохранили их лишь настолько, чтобы не быть совсем заброшенными садовниками.

В заключение скажу, что если о роскошном восточном тюльпане не сложилось никакой легенды, то о нашем, более скромном желтом европейском родственнике его существует следующее интересное сказание.

Рассказывают, что в золотистом плотно замкнутом бутоне этого цветка было заключено одно время человеческое счастье и что никто никак не мог добраться до него, хотя пытались всеми способами: кто — силой, кто — хитростью, кто — заклинаниями. И шли к этому цветку, говорит легенда, и стар и млад, и здоровые и увечные, шли цари с блестящей свитою и нищие с клюкой, шли богатые, праздные моты и бедные с мозолистыми руками, труженики. Толпы приходили, толпы уходили... но все напрасно — счастье не давалось им в руки.

Но вот однажды по лугу, где рос такой цветок, проходила одна бедная женщина. Бледная, истомленная, шла она, ведя за руку своего маленького мальчика, как вдруг заметила издали золотистый бутончик, о котором так много слышала. Она не помышляла, конечно, его раскрывать, она знала, что это совершенно невозможно, но ей хотелось только посмотреть на цветок, который заключал в себе то счастье и тени которого она во всю свою жизнь не видала и котором вздыхала не раз в тяжелые минуты жизни.

Она потихоньку, потихоньку, с замиранием сердца приближалась к нему... как вдруг ее мальчик, увидя блестящий бутончик, вырвался из рук и с громким смехом, размахивая ручонками, бросился к цветку. И — о, чудо! О, удивление! — в ту же минуту бутон раскрылся сам собой...

То, чего не в силах были сделать ни сила, ни заклинания — сделал веселый, беззаботный смех ребенка, так как детство — действительно единственная пора всей нашей жизни, когда проглядывает по временам настоящее счастье.

Таким же цветком счастья считается тюльпан еще и в Тюрингенских горах, в деревушке Аллендорфе, где некогда был монастырь.

По развалинам этого монастыря, как говорят, бродит одетая вся в белое молодая девушка, и где она пройдет, там этот цветок и зацветет.

Скорее всего, это отголоски того, что было в действительности: быть может, здесь тюльпаны разводил какой-нибудь монах. Но поверье держится. Один пастух, рассказывают, еще недавно нашел такой тюльпан, где проходила эта женщина.

Не зная, что с ним делать, он, сорвав, положил его себе в шапку, чтобы вечером подарить своей невесте или кому из родни. Но в это время как раз убежал жеребенок. Он погнался за ним и искал его чуть не до вечера. А когда возвратился, то забыл совсем о цветке и вспомнил о нем уже дома.

Идти назад было уже поздно, а кроме того, скорее всего, он и затерял его уже во время поисков жеребенка.

Так и махнул рукой — что ж поделаешь. Но с того дня он стал чахнуть, чахнуть, и через два месяца его не стало.

Ах, эти первые тюльпаны!

Как я люблю их нежный цвет!

Туманно-розовый, обманный,

Как ранний, призрачный рассвет…

Люблю вдыхать неуловимый,

Невинно-свежий аромат,

И перламутр цветов ранимых,

Прохладой чистою богат…

Природы искренний подарок,

Гонцы проснувшейся весны,

Их первый вздох лучист и ярок,

Прелестны, юны и стройны…

Их полюбили эльфы в сказках,

Качаясь в венчиках цветов…

И живописцы в дивных красках,

Писали акварель ветров…

Изображения тюльпанов,

Их ткали ради щегольства,

На дорогих и чуть жеманных,

Брабантских пышных кружевах…

Прикрепленное изображение (вес файла 401.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 453.7 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 562 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 432.2 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 399.6 Кб)

ЧЕРЁМУХА

В. Артамонов

Черемуха

Наступил май — один из самых поэтичных месяцев в году. Народные его названия «травень», «кветень» или «цветень». В них отразились самые характерные явления этого месяца: бурный рост трав, начало массового цветения растительности.

...Откуда-то издалека повеяло нежным, ни с чем не сравнимым ароматом. Это расцвела черемуха. Недели две назад ее почки проклюнулись крохотными листочками, а ныне — словно снег пал на зеленые горы. Много вдохновенных поэтических строк написано об этом удивительном растении. Собрать бы их все вместе — родилась бы огромная книга. И читали бы люди в той книге о великой любви к родной земле, к ее благодатной природе.

Черемуха столь приметна, что в народе сложено о ней немало загадок, поговорок, примет. Латыши, например, загадывают: «Зеленая, как трава; белая, как снег; черная, как уголь». А вот русская загадка об этом растении: «Черненька, маленька, всему свету миленька». Латыши верили: обильное цветение черемухи предвещает дождливое лето. Считается, что если на черемухе раскрылись почки — значит, весна вошла в полную силу, окончательно проснулась и потеплела земля; а когда на черемухе распускаются пышные кисти цветков — пришел конец глухариному току, появляются в лесу комары.

Правда, живет в народе и противоположное утверждение: когда цветет черемуха, всегда стоит холод. Однако если во время цветения этого растения и случаются холода, то непродолжительные.

Черемуха обыкновенная, или кистевая, вольготно расселилась в нашей стране от западных границ до Енисея, от северных пределов лесотундры до лесостепных районов на юге. Она предпочитает плодородные и влажные почвы речных долин, берега озер и ручьев,

водоразделы, лесные опушки, склоны холмов, в основном открытые места — любит свет. Вместе с тем она чувствительна к сухости воздуха. На юге нашей страны при наступлении засухи листья ее преждевременно желтеют, часть их опадает.

Черемуха обыкновенная — это кустарник или дерево высотой до 10 метров. Листья у нее с короткими черешками, по форме — вытянутый эллипс. На черешках имеется по паре нектарных желёзок, очень привлекательных для муравьев, которые защищают растение от вредных гусениц. Кора черемухи темно-серая, матовая, с четко обозначенными чечевичками. Белые ароматные цветки собраны в красивые пышные кисти, свешивающиеся вниз, что защищает пыльцу от дождя.

Характернейшая черта черемухи, ее краса — белые цветки. Но оказывается, в их лепестках никаких белых пигментов нет. Чистейший этот цвет придает им... воздух. Если рассмотреть под микроскопом лепесток черемухи, то можно увидеть множество прозрачных и бесцветных клеток, разделенных обширными пустыми промежутками. Именно благодаря этим заполненным воздухом межклетникам лепестки сильно отражают свет и поэтому кажутся белыми. А если раздавить такой лепесток, то между пальцами появится прозрачное пятно, потому что воздух вытиснится из межклетников.

Исследователи изучили географические закономерности зацветания черемухи обыкновенной на северо-западе Русской равнины. Оказалось, что скорость этого процесса составляет 2,4 суток на 100 километров. Иными словами, с высоты птичьего полета можно видеть, что белый вал зацветшей черемухи катится с юга на север со скоростью 170 метров в час.

Плоды черемухи — черные блестящие костянки со сладкой вяжущей мякотью — созревают в августе — сентябре. Они содержат сахара, яблочную и лимонную кислоты, вяжущие вещества, витамин С. Их употребляют в пищу свежими, в виде начинки для пирогов. Из сушеных плодов варят кисели, иногда их заваривают вместо чая. Сушеная черемуха — действенное народное средство против желудочных заболеваний. Иногда сухие плоды перемалывают и добавляют в тесто для выпечки хлеба, отчего он приобретает приятный аромат. На Урале и в Сибири размолотые плоды используют для начинки пирогов, ватрушек, тортов.

Ягоды черемухи — питательный корм для рябчиков, тетеревов, глухарей, дроздов и других птиц. Ими лакомятся и грызуны — хомяки, европейская рыжая полевка, желтогорлая мышь.

В Томской области среди дикорастущих зарослей черемухи обыкновенной найдены растения с зелеными плодами, отличающимися десертным вкусом и высоким (до 13 процентов) содержанием сахара.

Как декоративное растение черемуха нередко выращивается в садах и парках. Садоводы отобрали для этой цели такие ее формы, как плакучая, пестро-мраморная, желтолистная... Черемуха относится к числу медоносов. Пчелы охотно посещают ее цветки ради нектара и пыльцы.

Гибкая древесина молодых стволов черемухи шла на выделку прочных обручей, дуг, связку плотов. По всей Руси славились изящные кузова экипажей, плетенных из прутьев черемухи. Даже в лютые морозы они издавали черемуховый аромат. Из побегов плели также кресла, корзины и короба.

Из коры получали краситель зеленого и буро-красного цвета. Ее употребляли и как мочегонное средство. Однако, учитывая ядовитость коры черемухи, использовать ее для целей самолечения вряд ли оправдано.

Черемуха выделяет большое количество фитонцидов — веществ, губительно влияющих на микроорганизмы, в том числе и на болезнетворные. От них гибнут также комары, слепни, мухи и даже клещи. Фитонцидная активность листьев черемухи обыкновенной значительно изменяется в течение вегетации.

Будучи холодостойкой породой, черемуха представляет интерес как материал для селекции. На севере Сибири ассортимент плодовых культур ограничен. Среди дикой флоры наиболее распространенным видом косточковых является черемуха, произрастающая вплоть до Полярного круга. По мнению ученых, ежегодные потенциальные запасы черемухи в Западной Сибири составляют около 50 тысяч тонн. Заготавливают же менее 1 процента. Путем селекции можно повысить продуктивность черемуховых насаждений. На Бакчарском опорном пункте северного садоводства НИИ садоводства Сибири имени И. А. Лисавенко создан ряд форм, пригодных для испытания в коллективных и приусадебных садах таежной зоны Западной Сибири.

Черемуха представляет интерес как основа для селекции вишни, которая могла бы произрастать в условиях Сибири. Дело в том, что в роду вишни нет растений, способных без укрытия переносить сильные морозы. Между тем черемуха — ближайшая родственница вишни, они легко скрещиваются между собой. Еще И. В. Мичурин получил ряд гибридов — церападусов (вишнечеремух), однако эти эксперименты не были завершены. Сейчас исследования по гибридизации вишни с черемухой ведутся в ряде исследовательских организаций.

Род черемухи включает 20 видов, распространенных в Северном полушарии. В нашей стране в диком состоянии произрастают восемь видов. В их числе черемуха Маака, она названа в честь русского географа и натуралиста Р. К. Маака, исследовавшего в 50-х годах прошлого века долины Амура и Уссури и описавшего вид черемухи, получивший его имя. Этот вид распространен на Советском Дальнем Востоке, в Северном Китае, Корее. Его можно встретить вдоль ручьев, по опушкам хвойных и смешанных лесов. Это нарядное быстрорастущее дерево, возвышающееся на 15 метров, со стройным стволом и глянцевитыми светло-изумрудными листьями длиной до 10 сантиметров. Впечатляет его блестящая, золотистая или красновато-коричневая кора, как бы наложенная на ствол поперечными тонкими лентами; из-за этого черемуху Маака в шутку называют «красавицей в лохмотьях». Мелкие слабоароматные белые цветки ее собраны в кисти. Во время цветения вокруг деревьев вьется немало пчел. Зрелые плоды мелки, окрашены в черно-фиолетовый цвет, горьки и несъедобны.

Черемуха азиатская внешне очень похожа на черемуху обыкновенную. В диком состоянии она растет в Восточной Сибири, от Енисея до Тихого океана. Растение исключительно морозоустойчиво. Как и черемуха обыкновенная, оно предпочитает долины рек, берега ручьев, речные острова. Во время цветения образует крупные белоснежные ароматные кисти цветков.

Из «пришлых» видов черемухи следует отметить виргинскую, пенсильванскую и позднюю, родина которых — Северная Америка. Черемуха пенсильванская выращивается в СССР в садах и парках от Прибалтики до Новосибирска. Это небольшое дерево, до 10 метров высоты, с узкими блестящими листьями. Красива его оранжевая кора. А во время созревания плодов все дерево бывает усыпано ярко-красными прозрачными костянками. Растение быстро растет, нетребовательно к почве. Благодаря разветвленной корневой системе оно успешно закрепляет эродированные земли.

Черемуха виргинская давно известна в нашей стране как зимостойкая порода, которую озеленители рекомендуют широко использовать для разведения в садах и парках. Во время цветения дерево покрыто белой ажурной пеной соцветий длиной до 15 сантиметров. Нарядно оно и позднее, когда созревают оранжево-красные плоды — крупные, до 7—8 миллиметров в диаметре, очень приятные на вкус.

Высота деревьев черемухи поздней — до 30 метров. При распускании ее листья имеют бронзово-зеленую окраску, а затем становятся темно-зелеными, блестящими с верхней стороны. Осенью они приобретают яркую светло-желтую окраску. При озеленении используют декоративные формы черемухи поздней — плакучую, пирамидальную и другие. Растение можно выращивать в лесостепной зоне европейской части СССР как декоративное и плодовое дерево.

...Оригинален, неповторим запах черемухи. Прекрасно написал о нем М. М. Пришвин в миниатюре «Мед»: «Сказать, какой именно запах у черемухи, невозможно: не с чем сравнить и не скажешь. В первый раз, когда весной я понюхаю, мне вспоминается детство, мои родные, и я думаю о них, что ведь и они тоже нюхали черемуху и не могли, как и я, сказать, чем она пахнет. И деды, и прадеды, и те, что жили в то время, когда пелась былина о полку Игореве, и много еще раньше, в совсем забытые времена,— все была черемуха, и пел соловей, и было множество разных трав, и цветов, и певчих птиц, и связанных с ними разных чувств и переживаний, составляющих наше чувство родины. В запахе одной только черемухи соединяешься со всем прошлым. И вот она отцветает. В последний раз я хочу поднести цветы к себе — в последней надежде понять наконец-то, чем все-таки пахнет черемуха. С удивлением чувствую, что цветы пахнут медом. Да, вот я вспомнил, перед самым концом своим цветы черемухи пахнут не собой, как мы привыкли, а медом, и это говорит мне, что не даром были цветы».

А. Софронов

Расцвела сирень, черемуха в саду

На мое несчастье, на мою беду.

Я в саду хожу, хожу, да на цветы гляжу, гляжу,

Но никак в цветах, в цветах я милой не найду,

Я милой не найду, ой, не найду, ой, не найду.

Чтобы мне ее скорее отыскать

Видно все цветы придется оборвать,

Ой, не прячь, не прячь, сирень, милой в ясный, в ясный день,

Мне не жаль мою любовь, любовь не целовать,

Любовь не целовать, ой, целовать, ой, целовать.

Только я к цветку притронулся рукой,

Слышу голос я любимый, дорогой.

Ты, сирень, оставь, оставь, да, пусть она цветет в цвету,

Лучше мы в саду, в саду да скроемся с тобой,

Да скроемся с тобой в твоем саду,

Да скроемся с тобой, вдвоем с тобой.

Сергей Есенин

ЧЕРЕМУХА

Черемуха душистая

С весною расцвела

И ветки золотистые,

Что кудри, завила.

Кругом роса медвяная

Сползает по коре,

Под нею зелень пряная

Сияет в серебре.

А рядом, у проталинки,

В траве, между корней,

Бежит, струится маленький

Серебряный ручей.

Черемуха душистая

Развесившись, стоит,

А зелень золотистая

На солнышке горит.

Ручей волной гремучею

Все ветки обдает

И вкрадчиво под кручею

Ей песенки поет.

Прикрепленное изображение (вес файла 821 Кб)

ПРИМУЛА

(Из книги Н. Ф. Золотницкого "Цветы в легендах и преданиях")

Отпечаток ключей Царствия Небесного, цветок лорда Биконсфильда — ПРИМУЛА

Отпечаток ключей Царствия Небесного

Лекарственный цветок Олимпа

Ключ к спрятанным сокровищам

Приют фей

История примулы Биконсфильда

Память англичан о родине

«Придворный штат Людовика XIV»

Екатерина Великая — любительница аурикул

Кому не знакомы те стрелки прелестных желтых цветов, которые в начале лета в изобилии усеивают наши лесные опушки и поляны? Листья и стебли их, покрытые белым пушком, издают приятный пряный аптечный запах. Особенно нравится этот запах, а также и сладковатый вкус их стебля нашим деревенским детям, которые рвут их во множестве и жуют с наслаждением, как какое-нибудь лакомство.

Цветы эти носят научное название примул (Primula veris) — первоцвета, так как появляются одними из первых цветов весной; в народе же они слывут у нас под именем баранчиков (вероятно, за свои сморщенные, похожие на смушки хивинки1 листья), а в Германии — под именем ключиков (Schlusselblume). Последнее название дано им за сходство их цветорасположения со связкой старинных церковных ключей.

О происхождении этих цветов в средние века сложилось следующее интересное сказание.

«Однажды, когда апостол Петр, которому вверены были ключи от Царствия Небесного, находился на страже у входа в рай, ему вдруг донесли, что кто-то, добыв поддельные ключи, намеревается проникнуть туда без его разрешения. Пораженный таким ужасным известием, апостол в испуге выронил из рук свою связку золотых ключей, и она, падая от звезды к звезде, полетела на нашу землю.

Желая перехватить ее, апостол послал поспешно вдогонку за ней ангела; но прежде, чем ангел успел выполнить данное ему приказание, связка уже упала на землю, глубоко в нее врезалась, и из нее вырос желтый, похожий на ключи апостола цветочек.

И с тех пор, хотя ангел и взял с собою ключи св. Петра обратно, но слабые отпечатки их остались на земле, и каждый год из них вырастают цветы, которые отпирают нам дверь к теплой погоде, к теплому лету...»

О цветах этих, как ключах, отпирающих весну, говорится и у малороссов и поется даже песенка: «Смертная неделя (4-я неделя поста, когда зима начинает уже как бы умирать), куда ты девала ключи? Я отдала их Вербному воскресенью. Вербное воскресенье, куда ты девало ключи? Я их отдало Зеленому (Чистому) четвергу. А ты, четверг, кому их отдал? Я их отдал св. Юрию».

И вот св. Юрий (23 апреля) встает, бросает их на землю, и вырастает из них первая бархатная травка и первые цветы — первоцвет.

Наконец, по древнегерманским сагам, первоцвет считается еще ключами богини весны — Фреи.

Богиня эта красива, молода, обворожительна. Ожерельем ей служит радуга, которую сковали ей гномы. И там, где это радужное ожерелье коснется земли, с него падают на землю золотые ключи и, упав, превращаются в первоцвет.

Еще поэтичнее и фантастичнее легенда, сложившаяся про родственный этой примуле вид — красную примулу-аурикулу2, растущую на высоких, малодоступных горных склонах.

Прелестный цветок этот составляет предмет страстного желания для молодых горцев. Добыть его в горах и украсить им свою хижину — считается у горной молодежи верхом молодечества и счастья; а потому всякий почему-либо уезжающий из родных гор молодой человек хранит засушенную примулу как драгоценную память о родине, о родных и всех дорогих его сердцу людях и никогда с ней не расстается. Вероятно, по этой-то причине и сложившаяся про нее легенда имеет в своей основе любовь к родине и дорогой родной семье.

«Жил-был однажды, — повествует легенда, — один пылкий юноша, который в своем увлечении наукой хотел вознестись с земли на небо и, пытаясь разрешить тысячи беспокоивших его ум вопросов, стремился все выше и выше в заоблачные пространства. Из одной страны он переселялся в другую, от одного моря к другому, проникал в миры духов подземных, все созидающих и движущих под землею, проникал в миры духов подводных, управляющих всем и творящих все, что в воде, упивался с жадностью их познаниями и превратился наконец в гиганта по знанию, уму и телесной силе. Ударом кулака он мог разбивать вдребезги скалы и силой своего ума делить, разлагать и уничтожать все существующее на земле. Он был всемогущ в разрушении. Но при всей такой страшной силе создать нового, однако, ничего не мог, не мог создать даже малейшей былинки, которую безжалостно попирали его ноги...

И охватили его тогда недовольство и злоба, и снова стал он блуждать по горам, поднимаясь все выше и выше к небу и добиваясь еще более глубокого знания и разрешения тысячи новых жгучих вопросов. И долгие дни и ночи блуждал он так, полный тревоги, не видя конца, устремив взоры днем на облака, а ночью на звезды, пока не блеснул ему наконец луч надежды. В своей руке он нес золотой ключ, который удалось ему сделать при помощи всех дружески расположенных к нему духов. Ключ этот должен был открыть доступ в небо, как только ему удастся подняться выше облаков, к преддверию вечности.

И вот в тихую весеннюю ночь он уже добрался до высочайшей земной вершины — туда, куда не проникал еще ни один человек. Под ним носились облака. Ни одного звука не доносилось снизу. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Звезды блестели во всей своей красе и величии, и лучи их образовывали перед ним как бы серебристый мост, по которому он мог вознестись до преддверия неба. И он шел по его блестящей стезе с широко разверстными очами, не оборачиваясь, все выше и выше...

— Не дрожать, — сказала ему звезда справа.

— Не оборачиваться, — сказала ему звезда слева.

— Все забыть, — прибавила ему блестевшая перед ним яркая звезда и при этом поглядела на него с глубокой, бесконечной грустью...

И юноша не дрожал, не оборачивался и держал наготове ключ, так как теперь он был уже недалеко от преддверия вечности.

— Все забыть! — повторила звезда, и юноша был готов уже вложить ключ в замок, который переливался всеми цветами радуги.

— Все забыть! — повторила она ему еще раз, — забыть и зеленеющую землю, и свою молодость, детство, все забыть и навсегда. Забыть свою родину, забыть своих братьев и сестер, отца, забыть вскормившую и взлелеявшую тебя дорогую мать...

Тут рука юноши не выдержала и дрогнула. Он обернулся... и в ту же минуту с грохотом с серебристых лучей звезд сквозь облака полетел на зеленеющую, оживающую весной землю.

Долгое время лежал он тут, как бы погруженный в глубокий сон. Когда проснулся и осмотрелся кругом — все исчезло, как сновидение, и только в руке продолжал он держать свой золотой ключ, который за ночь превратился уже в весенний цветок и пускал корни в дорогую для юноши зеленеющую землю — его родину...»

Примула была известна с самой глубокой древности и считалась лекарственным цветком Олимпа. Древние греки называли ее «додекатеон», т. е. цветок двенадцати богов3, и верили, что в нем заключается целебное начало против всех болезней — следовательно, он являлся чем-то вроде той всемирной панацеи — лекарства от всех недугов, которого так тщетно доискивались в средние века. Кроме примулы впоследствии это свойство приписывалось также жирянке (Pinguicula vulgaris) и некоторым другим растениям. Но у греков оно исключительно приписывалось нашему первоцвету (Primula officinalis), и об его происхождении говорилось, что он возник из тела умершего от любви юноши Паралисоса, которого боги из сострадания и превратили в это ароматическое растение. Вследствие этого в древности им преимущественно лечили от паралича (paralisis) и болей в сочленениях, так что в медицине и до сих пор его называют нередко параличной травой (herba paralisis arthrica).

В чудодейственную силу примулы верили также и древние кельты, и галлы. У них она носила название самолус и собиралась с большой таинственностью, натощак и босиком их жрецами (друидами). При собирании жрецы эти, сверх того, должны были просовывать собирающую руку под левую полу одеяния и, сорвав цветок, не глядя, прятать в платье, так как только в таком случае растение вполне сохраняло свою целебную силу.

Сок этого цветка входил у друидов также в состав знаменитого любовного напитка «фильтра», который варился в полночь из вербены, черники, мха, пшеницы, клевера и меда. Но тогда цветы надо было срывать до наступления новолуния. Составленный таким образом напиток ставился на огонь, и молодые девушки-жрицы должны были разогревать его своим дыханием до тех пор, пока он не закипит. Напиток этот считался всемогущим. Достаточно было выпить несколько капель, чтобы воспылать сильнейшей любовью к тому или той, которыми он был поднесен.

Подобные любовные зелья существовали уже и в древности, и рассказывают даже, что известный писатель Апулей, живший во II веке н. э., воспользовался подобным напитком, чтобы влюбить в себя и заставить выйти за него замуж богатую пожилую вдову по имени Пуденция, причем будто даже составлял и самое зелье. Родственники этой вдовы привлекли его в суд, указывая, что ей уже 60 лет и что, вдовея более 15 лет, она никогда даже не выказывала желания выходить вторично замуж. Да и сама вдова, как говорят, подтверждала, что он ее околдовал своим питьем. Однако Апулей сумел так ловко защитить себя, что выиграл процесс.

Кроме сока растений в состав этих любовных зелий входили и разные еще горячащие кровь вещества, как, например, шпанские мушки, мясо рыбы реморы и особенно какое-то оригинальное вещество, носившее название гиппоман и представлявшее черный нарост, появлявшийся, будто, иногда на лбу новорожденных жеребят.

Вера в сверхъестественное влияние примулы, распространенная столь сильно в средние века, перешла в более близкие нам времена. В Пьемонте верят и до сих пор, что она обладает чудодейственной силой отвращать наваждение диавола, прогоняет бесов и заставляет выступать из земли кости невинно погибших людей. В Бретани говорят, что она причиняет лихорадку детям, когда они долго ею играют. А у малороссов цветы эти называют «ряст»4 и считают талисманом, охраняющим жизнь.

Нарвав этих цветов, их бросают на землю и топчут ногами, приговаривая: «Топчу ряст, дай Боже его понатоптати и следующего года дождатися».

От этого обычая даже произошла малороссийская поговорка, когда хотят сказать, что кому-нибудь осталось недолго жить: «Уж ему ряста не топтать».

Но кроме этих чудодейственных влияний примуле приписывалось и приписывается еще магическое свойство известной разрыв-травы — открывать скрытые клады, что особенно часто случается, по словам немецких крестьян, если ее найти в цветущем состоянии в ночь под Рождество или в день заговенья на масленице.

В это время, по их поверью, на полях появляется нередко одетая в белое женщина с золотым ключом, в короне на голове (по всей вероятности, это древнегерманская богиня Фрея), и все сорванные в ее присутствии примулы получают свойство открывать спрятанные сокровища.

Так, однажды глубокой осенью один пастух нашел у развалин замка Бланкенборк, в Швабии, такую примулу и, заткнув ее за шляпу, пошел домой. Вдруг он почувствовал, что шляпа его сделалась удивительно тяжелой. Сняв ее, он увидел, что цветок его превратился в серебряный ключ. В то же время перед ним выросла, как из земли, белая женщина, которая сказала, что может открыть этим ключом еще никогда не открывавшиеся двери Гиршберга и взять оттуда все, что ему понравится, но только пусть не забудет там «самого лучшего». Пастух пошел, набрал там полные карманы сокровищ, но впопыхах самое лучшее-то (цветок примулы) и забыл, и потому, когда вздумал вновь идти туда, то ни места, ни сокровищ уже более не нашел.

То же самое случилось в другой раз и с одним пастухом овец. Нарвав в такое же время примул, он был приведен такой же белой женщиной на место клада, и его цветы вдруг превратились в ключи. Одним из них он отпер очутившуюся пред ним внезапно дверь и увидел, к величайшему своему удивлению, перед собой целый ряд ящиков, наполненных овечьими зубами. Не зная, что с ними делать, машинально он набрал их несколько пригоршней и, наполнив ими свои карманы и забыв совсем о ключе-цветке, пошел домой. Между тем ночью все эти зубы превратились в чистое золото. Тогда он решил снова идти на это место, но найти его более не мог, так как, так же как и первый пастух, забыл там «самое лучшее».

Наконец, существует еще сказание, что Берта (жена Одина), царица неба, ниспосылающая, по древнегерманской мифологии, на землю благодетельный дождь, появляется иногда также в виде белого привидения, заманивает при помощи прелестных примул нравящихся ей детей и ведет их по дороге, поросшей этими цветами, к какой-то таинственной, выступающей из горы двери. Дверь эта ведет к заколдованному замку. Как только ребенок дотронется до нее цветком, она потихоньку отворяется, и счастливец вступает в дивную залу, всю уставленную вазами, засаженными восхитительными примулами. Каждая из таких ваз содержит в себе несметные сокровища. Взяв оттуда сокровища, примулу, однако, надо непременно положить обратно, так как иначе взявший клад всю жизнь будет неотвязно преследоваться черной собакой.

В некоторых местностях Германии цветок этот называется еще ключом замужества (Heirathsschlussel), так как существует поверье, будто та девушка, которая первая на Пасху найдет в поле первоцвет, непременно в этом же году выйдет замуж, и потому на всякую такую девушку смотрят уже как на невесту.

В некоторых местностях Германии цветок этот считают, наоборот, цветком отвергнутой любви (verschmahter Liebe), и сложилась даже такая песенка:

«Иду я по лужку,

Собирая первоцветики,

Первоцветики я рву —

Из них веночки плету,

Веночки плету из них и клевера,

Прощай любовь — мое сокровище».

По датским же сказаниям, первоцвет — это заколдованная принцесса эльф. Раз эльфа эта была отпущена своей царицей на землю. Там она полюбила одного молодого юношу и забыла совсем свою родину. Тогда в наказание она была превращена в примулу, а юноша — в весеннюю анемону.

И вот теперь они рано вместе зацветают и рано вместе умирают.

Таковы сказания, существующие о примуле в Германии и Дании, но о ней сложилось немало сказаний еще и в Англии. где она носит обыкновенно название cowslip, а в некоторых местностях называется волшебным цветком (Fairy-cup), так как существует поверье, будто в его лепестках во все дни года, исключая 1-ое мая, укрываются маленькие феи и крошечные сказочные старички-гномы. Вследствие этого про нее рассказывают немало разных прелестных легенд.

Так, например, в Линкольншире говорят: «Прислушайтесь только, какие дивные звуки несутся из примул всякую лунную ночь, когда роса блестит на траве. Прелестные голоски волшебных гномов поют хвалу укрывающим их цветкам, где они могут найти приют и в дождь, когда светлые лучи месяца сменяются мрачными облаками. Как только крупные капли дождя начнут падать на землю, толпы этих крошечных сказочных существ приходят в волнение. Их тоненькие платьица не то светлого, не то темного цвета, как тени от листьев, опускаются, и их испуганные личики выглядывают со страхом из-под стебельков травы, внимательно высматривая: не видно ли где их приятельниц-примул? Завидев свое любимое растение, они мгновенно вскарабкиваются по его стебельку и забираются в ближайший цветочек. И вскоре из всех венчиков примул раздается приятное пение тоненьких голосков, сливающееся в один общий стройный хор. И счастлив тот смертный, который услышит это пение — одну из чудных песен царства фей».

(окончание следует)

Прикрепленное изображение (вес файла 528.1 Кб)

ПРИМУЛА

(Из книги Н. Ф. Золотницкого "Цветы в легендах и преданиях")

(окончание)

Примула была воспета лучшими английскими поэтами, особенно Шекспиром — она упоминается во многих его произведениях. Так, в «Буре» ангел Ариель поет:

«Одной пищей с пчелами питаюсь

И в примуле желтой люблю отдыхать,

В ее чашечке дивной, свернувшись, качаюсь,

Лишь совы в трущобах начнут завывать».

Шекспир воспевает ее еще в сказке «Сон в летнюю ночь», причем называет ее одетой в золотую одежду пенсионеркой волшебной царицы. Эльф поет:

«Я служу царица чудной

В час полночной тишины.

Видишь примул на лужайке —

Охранительниц ее,

Видишь пятна расписные

На одеждах их златых?

То рубины дорогие —

Дар волшебниц дорогих...

.........................................

Я несусь для собиранья

Капель утренней росы

И повесить по росинке

К каждой примуле хочу».

В пояснение такого странного названия «пенсионерки» надо сказать, что начиная с 1539 года у английских королей был обычай держать при себе особую стражу из 50 телохранителей, которые назывались пенсионерами, так как им давалось особое, роскошное для того времени, содержание (50 фунтов стерлингов в год), две лошади и великолепное, из золотой парчи, платье. И вот, намекая на золотую одежду этих придворных пенсионеров королевы Елизаветы Английской, Шекспир и называет примулы пенсионерами волшебной царицы.

Но особое значение в Англии получили примулы с тех пор, как сделались любимым цветком знаменитого лорда Биконсфильда, который со времени одного события в его жизни ни одного дня — будь то зимой или летом — нигде и никогда не появлялся без этого цветка в петлице.

Чтобы пояснить такое постоянство в отношении одного и того же цветка, нужно сказать, что в Англии у великосветских людей существует обычай, считающийся в высшей степени фешенебельным, — носить в петлице цветы. При этом верхом шика считается носить раз избранный цветок во всякое время года, что, конечно, могут позволить себе лишь очень богатые люди, так как большинство цветов нельзя иметь круглый год, если не разводить их искусственно в теплицах.

Что касается до выбора лордом Биконсфильдом примулы и его привязанностей к ней, то об этом рассказывается следующая романтическая история.

«Однажды лорд Биконсфильд, будучи еще молодым юношей и нося скромную фамилию Дизраэли, был приглашен на бал в Букингамшир к одному из своих влиятельных родственников. Прохаживаясь там с одним из своих друзей по залам, он обратил внимание на чудный венок из примул, украшавший головку одной прелестной молодой дамы, и сказал:

— Не может быть, чтобы эти примулы были искусственные, в них чересчур много жизни, точно они только сейчас сорваны в саду.

Товарищ его, однако, был другого мнения и доказывал, что они искусственные, но только замечательно хорошо сделаны. Слово за слово, поднялся спор, и дело дошло до пари.

— Эти примулы меня так интересуют, — сказал Дизраэли, — что я должен непременно знать правду. Вот 5 гиней, заключим пари и попросим решить наш спор саму красавицу.

Товарищ, который был знаком с дамой, попросил у нее позволения представить ей Дизраэли и рассказал ей об их пари.

— Очень жаль, — ответила она, — но Вы проиграли пари: м-р Дизраэли совершенно прав — это настоящие живые примулы, я сама нарвала их сегодня утром в своем саду и сплела из них венок.

Говоря это, она вынула из своих волос одну из примул и, подавая ее с улыбкой Дизраэли, сказала:

— Убедитесь сами в своей победе!

Восхищенный Дизраэли воткнул цветок себе в петлицу и весь вечер не расставался с ним. На следующий день, делая визит красавице, он был обрадован, получив от нее снова примулу, и с этих пор имел счастье получать ежедневно по цветку во все время своего пребывания в Букингамшире. Но прелестная эта дама кончила очень печально. Катаясь как-то верхом на незнакомой ей лошади, она упала и так расшиблась, что схватила чахотку и быстро угасла от изнурения. Вскоре после этого Дизраэли приехал во второй раз в Букингамшир, но нашел только уже могилу красавицы Мабель — так звали эту даму — и, выбрав из всех покрывавших ее роскошных цветов только примулу, унес ее с собой как дорогое воспоминание.

С этих пор примула сделалась его любимым цветком, и он никогда с ней более не расставался. Где бы он ни был: в парламенте ли, на балу ли, на приеме ли королевы или просто у себя дома — всюду его можно было видеть с примулой в петлице; а говоря о молодой, безвременно погибшей красавице, он никогда ее иначе не называл, как Primula veris, или Примроз, как называют культурный вид этого цветка в Англии.

И теперь ежегодно 19-го апреля, когда торжественно празднуется в Лондоне годовщина смерти этого великого государственного деятеля Англии, все присутствующие носят в память о нем в петлице или на груди примулу, а могила его постоянно покрыта густым ковром этих цветов...»

В этот день желающих украсить себя цветами Биконсфильда так много, что вокруг парламента и по всем прилегающим к нему улицам бесчисленные торговцы цветами едва успевают получать деньги от покупающих, которые, украсив цветами петлицу своего сюртука или пиджака, спешат занять место в процессии перед статуей Биконсфильда.

Это патриотическое паломничество в Вестминстер, начавшееся с 1881 года (год смерти Биконсфильда), и убранство памятника возобновляются неизменно.

Заботы эти об увековечении памяти славного английского премьера взяла на себя основанная в 1889 году Лига примулы, имеющая отделения во всех богатых центрах Соединенного Королевства.

Имевшая при основании своем всего 950 человек, теперь она насчитывает уже около 2.000.000 членов. Во главе ее стоит президентом Бальфур, а пост канцлера занимает герцог Норфолькский. В число ее членов входит немало дам.

Цель же Лиги, кроме забот об увековечении памяти Биконсфильда, еще и защита и распространение консервативных идей.

Особенно торжественно было отпраздновано 25-летие годовщины его смерти. В этот день весь цоколь статуи буквально утопал в венках, букетах и гирляндах из лавров и примул, на которых красовался девиз: «Власть и свобода — ничего нет трудного».

А толпы почитателей были так несметны, что площадь вокруг памятника и по всем прилегающим улицам представляла собой сплошное море голов.

Примула была также любимым цветком принца- консорта — мужа королевы Виктории, и потому, когда умер Биконсфильд, то королева принесла ему венок из примул с надписью: «Его цветок».

Все полагали, что это был намек на любовь к примуле Биконсфильда; однако оказалось, что под словом «его» Виктория подразумевала не кого иного, как своего покойного мужа, и послала венок с такой надписью, чтобы показать, как она чтит память Биконсфильда.

Но и вообще надо сказать, что примула почему-то пользуется особой популярностью у англичан и является дорогим цветком, напоминающим им родину. Рассказывают, что одно время посылка примул из Англии в Австралию переселившимся туда англичанам приняла необычайные размеры. Каждый переселенец непременно желал иметь этот цветок, напоминавший ему дорогую родину, и держать его в своем цветнике, хотя и знал, что он с трудом там будет расти.

Известная немецкая путешественница Ида Пфейфер рассказывает, что однажды, путешествуя по Ост-Индии, она попала в гости к одному английскому магнату, который, показав ей весь свой роскошный сад с замечательно красивыми тропическими цветами, остановил ее внимание на кустике нескольких примул, которые он привез с собой из Англии и всячески лелеял.

— Они дороже мне, — сказал он, — всех этих роскошных цветов. Это цветы моей дорогой родины.

То же самое сообщает и сэр Гобгауз, путешествовавший по берегам Геллеспонта.

— Всякую английскую виллу, — говорит он, — я узнавал по присутствию в ее саду примул.

Вообще, где бы ни поселился англичанин, если у него есть сад, вы непременно увидите в нем примулы. Это необходимейшая принадлежность его сада.

Дикая наша примула, наш первоцвет, имеет много родственных видов, рассеянных по всем частям земного шара, причем многие из них культивируются в наших теплицах и садах, нося с ней общее название и отличаясь только научным латинским.

Так, без сомнения, всем известны те белые, розовые и красные примулы с разрезными пушистыми листьями, которые составляют один из наиболее распространенных наших зимних цветков на Рождество и на Пасху, и те лиловые, обильно цветущие почти круглый год, собранные зонтиками примулы, замечательно красивые листья которых имеют почковидную форму, а покрывающие их волоски вызывают сильно зудящую сыпь на руках, если до них как-нибудь неосторожно дотронуться. Впрочем, от сыпи этой отделаться очень легко: стоит только руки обмыть сейчас же одеколоном или даже просто винным спиртом5.

Обе эти примулы родом из Китая: первая носит название китайской (Primula sinensis), а вторая (опасная) — примула обконика (Pr. obconica). Но наиболее красивой из всех является примула, называющаяся в общежитии и у садоводов аурикулой. Родина ее — Штирия, Швейцария и Каринтия — вообще высокие горные страны Средней Европы.

От аурикул этих получена такая масса прелестных разновидностей, что одно время они конкурировали с гвоздикой и в начале XIX столетия были самым модным цветком.

В это время не только торговцы-садоводы, но многие даже богатые любители цветов строили для них теплицы и старались при помощи искусственного опыления, как было и с тюльпанами, получить свои собственные новые разновидности. Особенно славились тогда голландские бархатистые аурикулы, цветки которых были действительно, словно бархат, и английские, получившие такое странное название от того, что весь стебель их, листья и даже самые цветки были покрыты нежным мучнистым налетом. За такие аурикулы платили сумасшедшие деньги, и иметь у себя целую их коллекцию считалось верхом счастья. Таким счастливцам завидовали, как если бы они были обладателями необычайных сокровищ, и ездили к ним отовсюду, хотя бы только полюбоваться их редкими цветами.

Да и на самом деле, культура этих английских аурикул, походивших на каких-то напудренных, одетых в роскошные разноцветные платья придворных, представляла немало крупных затруднений. Их нужно было культивировать не иначе как в особых, покрытых стеклянными колпаками горшках, так как покрывавший их нежный, составлявший всю их прелесть налет не выносил ни малейшего дуновения ветерка, ни малейшего увлажнения: он сходил, даже если на цветок как-нибудь нечаянно дохнуть.

Особенно любил этот сорт аурикул король прусский Фридрих-Вильгельм III. Он называл их «придворным штатом короля Людовика XIV» и то и дело ездил любоваться на них к знаменитому в то время берлинскому садоводу Буше, который обладал замечательной их коллекцией.

Разводившийся в обилии сорт этот, без сомнения, представлял собой нечто необычайно оригинальное, но было, однако, много любителей, которые предпочитали ему пестрые бархатистые аурикулы, носившие название «bizarre» (причудливые). Цветы этих аурикул, называвшихся по-французски также медвежьим ухом (Oreilles d'ours), были самые разнообразные: белые, красные, желтые, синие, темно-пурпурные.

Аурикулы эти играли (да и до сих пор играют) большую роль в Италии на страстной неделе. Их называют там цветком страстей Христовых и убирают ими в эту неделю плащаницу и алтари церквей. Возвращаясь домой после всенощной, в пятницу на страстной, всякий благочестивый итальянец несет с собой домой вместе со свечой и такой цветок и хранит его как святыню в продолжение всего года до следующей страстной пятницы.

Аурикулы, как и многие модные цветы, не раз предоставляли возможность садоводам и даже некоторым частным лицам составлять себе хорошее состояние. Рассказывают, что один еврей благодаря этим цветам не только разбогател, но даже составил себе высокое положение в свете. Еврей этот занимался просто торговлей цветами по домам и ездил из одного города в другой, вследствие чего всюду знал всех выдающихся любителей цветоводства.

Однажды он пришел к одному из таких любителей спросить, не желает ли он дать ему какое-нибудь поручение.

— Да, — ответил тот, — мне хотелось бы переслать одному из моих друзей, такому же любителю, как и я, несколько горшочков моих лучших мучнистых примул, но не знаю, как бы сделать, чтобы они не потеряли при перевозке своего налета. Не возьметесь ли Вы их доставить?

— Я подумаю, — сказал еврей, — как это выполнить.

И на другой же день явился со стеклянным ящиком. Поместив в этот ящик цветы, он довез их в полной сохранности.

Получивший их любитель, который в то же время был обладателем громадного садоводства, увидя в таком чудном виде доставленные ему цветы, пришел в восторг от изобретательности еврея, дал ему крупную сумму для расширения торговли и сделал его своим комиссионером. И благодаря этой поддержке молодой еврей повел так хорошо свои дела, что через несколько лет (1797 г.) сделался богатым банкиром, приобрел себе всеобщее уважение и занял выдающийся пост в управлении городом Амстердамом.

Большой любительницей этих цветов была также императрица Екатерина Великая. У нее даже была целая комната, вся уставленная вещицами из саксонского фарфора, на которых были изображены эти цветы.

Рассказывают, что однажды, удостоив своим посещением одного из вельмож, большого любителя цветов, она так прельстилась находившейся в его оранжерее коллекцией аурикул, что сказала, что лучше этого угощения ей ничего не надо.

Польщенный такой похвалой, царедворец просил у императрицы позволения преподнести ей эту коллекцию. Императрица приняла это подношение с большой благодарностью, и на другой же день вся коллекция была перевезена в Зимний сад петербургского дворца.

В заключение к перечисленным нами употреблениям примулы в древней медицине прибавим еще, что в более близкие нам времена сушеные цветы употреблялись в Германии в качестве укрепляющего нервы чая, носившего название грудного чая «Галле», и подмешивались к вину, что известно из сохранившегося в Мекленбурге, изданного в 1789 году предписания города Нейштадта, где приказывается собирать как можно больше примул для снабжения ими придворного винного погреба. Кроме того, в Англии молодые листья примул весной едят в качестве салата, а имеющие пряный, анисовый запах коренья растения употребляют как пряности.

Наконец, сушеное растение употребляют нередко еще от ревматизма, а в Швейцарии из пришедшего в брожение отвара свежих цветов и меда готовят домашним образом превосходный шипучий освежающий напиток, нечто вроде известного немецкого «майтранка».

Прикрепленное изображение (вес файла 473.6 Кб)

ЛАНДЫШ

Ландыш известен с древности как ценное лекарственное растение. Он также используется для нужд медицины и парфюмерии. Косметические средства, приготовленные на основе ландышевых эфирных масел, никогда не вызывают аллергии. Многие народы почитали ландыш как символ весны. Так, древние германцы украшали им свою одежду в весенний праздник Остерн. В конце праздника увядшие цветы торжественно сжигали, как бы принося в жертву Остаре — богине зари, вестнице тепла. Во французских деревнях и по сей день первое майское воскресенье отмечается как праздник ландышей. Ландышами украшают окна, камины и, само собой, столы. Застолье не обходится без песен, посвященных посланцу весны. Когда начинаются танцы, девушки прикалывают букеты ландышей к платьям, парни вставляют в петлицы пиджаков. Если танцующая пара обменялась букетами — молодые люди понравились друг другу.

А совсем в давние времена их уже считали бы помолвленными. Отказ от букета — отказ от дружбы, бросить ландыш под ноги — не иначе как выказать крайнюю степень презрения. Латинское название в переводе звучит как "лилия долин". Русские прозвища ландыша следующие. Ярославцы и воронежцы его называют ландушка, костромичи — мытная трава, калужане — заячья соль, тамбовцы — виновник. Известен он еще и как ванник, гладыш, воронец, заячьи уши и язык лесной. Слово "ландыш" происхождением восходит к понятию "гладкий". Возможно, из-за гладких мягких листьев. Ландыш сравнивают со слезами и старая легенда гласит, что этот чудный цветок вырос из упавших на землю слёз. Тонкий аромат ландыша привлекает пчел и шмелей, которые способствуют опылению цветков, после чего развиваются вначале зеленые, а при созревании оранжево-красные ягоды. Им посвящена поэтическая легенда: когда-то, давным-давно, Ландыш полюбил красавицу Весну и, когда она ушла, оплакивал ее такими горючими слезами, что кровь выступила у него из сердца и окрасила слезы.

Влюбленный ландыш так же безмолвно перенес свое горе, как нес и радость любви. В связи с этим языческим преданием, возможно, возникло христианское сказание о происхождении ландыша из горючих слез Пресвятой Богородицы у Креста Ее распятого Сына. Существует поверье, что в светлые лунные ночи, когда вся земля объята глубоким сном, Пресвятая Дева, окруженная венцом из серебристых ландышей, появляется иногда тем из счастливых смертных, которым готовит нечаянную радость.

Выводя ландыши искусственно, их часто выращивают в сосудах особой формы, имеющих вид шара, ваз, яиц. При тщательном уходе ландыши так плотно обрастают сосуд, что он становится незаметным. Яйца из ландышей, украшенные белыми и розовыми шелковыми лентами, являются прекрасным пасхальным подарком.

Взято отсюда: http://www.flowers-house.ru/forum/content.php?r=1014-%D0%9C%...(%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B2%D0%B0%D1%8F)

Прикрепленное изображение (вес файла 403.5 Кб)

ВЕРОНИКА

Вероника - дубравная.

В самый почин лета, когда травы смыкаются и густеют даже на жестких, никогда не холеных обочинах дорог, дубравная вероника раскидывается особенно пышной цветенью. Кажется, где ни сорви горсть мягких, сочных растений, из случайного пучка получится изящный, нарядный букет. Ведь молодая зелень всюду усыпана милыми голубенькими лепесточками, отчего травостой выглядит сплошным расшитым бархатом. Свежие цветочки вероники дубравной, пожалуй, лучшее украшение июньской поры, и живая бирюза трогательна, нежна, живописна.

Видно, потому-то на старинном фарфоре роспись полевых букетов бывала на редкость обворожительной, как раз из-за цветков дубравной вероники. Пленяло наших предков звучное сочетание красок. Кстати, травка эта не без лукавства. Даже при внимательном взгляде хочется назвать ее трехлепестной, на самом же деле лепестков четыре, просто один из них недоразвит и малозаметен. Отпадают они все сразу, ибо венчик понизу сросся.

Меркнет вероника быстро, и, бывает, не успеешь оглянуться, как краски ее полиняли, пожухли. Вместо цветков разве что заметишь трехгранные выемчатые коробочки, набитые мельчайшими семенами (тысяча штук весит всего десятую долю грамма). Теперь уж и суходольный луг, и незаливаемая прирусловая пойма не покажутся прошитыми вероникой: стебельков-то ее, оказывается, не густо было, и только цветущей она попадалась в изобилии. Подсчитано, что на сенных угодьях вероника дубравная занимает в травостое совсем скромный удельный вес.

Семян вероника дает сравнительно мало, от 20 до 40 штук на побег. Главные сеятели их — муравьи. Старательно разносят они плоские гладкие семена по сухим, хорошо дренированным землям. Там и сортируют, и рассевают, и прикалывают, делая все так, как того требует растение. Поскольку семена вероники прорастают далеко не одновременно, живой запас их в почве и без новой добавки оставался б изрядным. Вегетативное размножение с помощью надземных побегов еще более повышает устойчивость вероники против натиска зеленых соперниц. Растения, возникшие из семян, зацветают в природных условиях лишь на четвертый год.

Вероника и под снег уходит при свежих листочках. Пригнется к земле поближе, прикроет зимующие почки — и мети-заметай, метелица! Покровная снежная толща не выдаст морозцам лютым. Там и перекоротают подснежные обитатели зиму. А как водворится весна, вероника по-прежнему примется выгонять новые стебли с округло-продолговатыми листьями. На ощупь они опушенные с обеих сторон, поверху — в морщинках. Расположены супротивно, самые нижние на коротких черешках, остальные сидячие. Если присмотреться к стеблям, то и на них мы обнаружим пушок: тянется по каждому междоузлию двумя рядами волосков. Стебель восходящ или повалист. Из пазух верхушечных листьев отходят цветочные кисти в четверть длиною. Цветы мелкие, сине-голубые с темной штриховкой вдоль лепестков.

Род вероник объединяет около 300 видов, распространенных почти по всему земному шару. Интересно, что в Австралии, Новой Зеландии и Южной Америке произрастают кустарниковые, а то и древовидные вероники. В пределах нашей страны ботаники описали свыше 140 видов этого растения. Обитают они преимущественно в лесной и лесостепной зонах, на Кавказе и в Сибири. Наши вероники — многолетние травы, собой они невысоки, корневища имеют тонкие, ползучие, заглубляются поверхностно. Один из преобладающих видов — вероника дубравная (Veronica chamaedrys) — раскидывается вольготно на опушках, лугах и бросовых землях.

Хозяйственный прок от этой вероники, надо прямо сказать, невелик. На пастбищах ее охотно поедают одни овцы, хотя в сене ею не побрезгают и коровы и лошади. Постоянного вытаптывания в местах произрастания не выдерживает, потому и таится сбоку проселка, вдоль канав да по заглохшим садам. Не выносит вероника и сдобренных почв, тощие и кислые — для нее в самый раз. В надземной части травы содержится гликозид аукубин (ринантин), обнаружены также следы алкалоидов. Зато вероника дубравная — обладательница витамина С, причем в цветках найдено его больше, нежели в листьях.

Теперь растение это для лекарственных целей не употребляют, а во времена былые оно славилось в народной медицине как средство от «лома костей», простуды, грыжи и даже от укусов змеи. В говорах дубравная вероника запечатлена под такими прозвищами: синюшки, безвершки, блакитны очи, грыжник, польная деревянка, конотопец, клад-трава. Другие местные ее названия — миронник, приворотки, расходник и сердечник — также сохранили оттенок лекарственно-магического применения растения. Оно и понятно: к заметной, симпатичной травке в житейском обиходе прибегали при разных обстоятельствах. Отсюда и столько прозвищ, в каждом месте слыла по-своему.

Ближе к лету на вырубках и полянах нередка встреча с вероникой лекарственной (V. officinalis) — многолетним низкорослым растением. Бывает, что эта вероника образует чистые заросли, тогда в пору цветения лесная лужайка весело сияет бледно-лиловым колером. Ведь растение возвышается прямыми плотными кистями и в загущенном состоянии выглядит сплошным лепестковым слоем.

Если сорвать ползучий ветвистый стебелек вероники, то легко заметить, что снизу доверху он унизан супротивными зубчатыми листочками, слегка жесткими на ощупь. От одной из пазух листьев и приподнимается многоцветковая кисть, из-за плотности скорее похожая на колос. Вот она-то с частью облиственного стебля и нужна для аптечного сбора. Срезают верхушки ножом или серпом, отправляясь за травой после схода росы. Между прочим, это общее правило: лекарственные растения собирают только когда роса просохнет.

Дома траву вероники сушат, расстилая тонким слоем под крышей или навесом; сухое сырье — без запаха и состоит из зеленых стеблей и бледно-голубых цветков. Хранят сбор в ящике, выложенном изнутри бумагой.

Вероника лекарственная — древнее целительное средство от простуды и кашля. Применяют его для этой цели и теперь, только не отдельно, а в смеси с другими травами: входит в состав грудного чая. Слово «вероника» означает «подлинный уникум», в давние времена этим названием как бы хотели подчеркнуть редкостные лекарственные свойства вероники, ее исключительность, хотя такая оценка и получилась завышенной.

Нельзя смешивать это растение с другими видами вероники, в частности с вероникой дубравной. Отличительные признаки их такие: у лекарственной вероники стебли лежачие, кругом опушенные, цветки бледно-лиловые, собраны в плотную кисть; стебли дубравной вероники восходящие, а то и прямые, опушены лишь по двум граням, цветки разбросанные, ярко-голубые и к тому же с темной штриховкой. Так что при внимательном рассмотрении у обоих видов обнаружится много своеобразного.

Материал отсюда: http://zhuravlov.ru/index.php/2011-11-08-10-51-13

Прикрепленное изображение (вес файла 468.3 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 387.1 Кб)

КОПЫТЕНЬ

А. Стрижев

Копытень европейский

Осмотритесь в лесу, когда он еще не проснулся после схода снега, все ли кругом голо, везде ли пусто? Стоит замедлить шаг да пристальнее взглянуть под ноги, и вы откроете для себя много неожиданного и занятного. Оказывается, зима не всю познобила зелень, отдельные травы как были свежими и бодрыми по осени, такими и остались спустя тяжелейшие полгода. Только умывшись талой водой, будто еще ярче засияли грушанка, ясменник, заячья кислица, а из кустарничков весело глядят брусника и толокнянка. Совсем нередка в такой раз и встреча с копытнем. Его парные, кожистые, лошадиным копытцем листья тоже не повреждены морозами, не побиты и самыми лютыми стужами. Стелются они широко, вольготно. На тусклом лесном отпаде копытень выглядит живым приветом весны!

Но весной их дни сочтены. Уже и теперь на круглых пластинках кое-где видны белесые пятна, да и глянец, лоск на побуревшей лицевой стороне утрачен. То ли от избытка вредных солей, накопленных в листьях за прошлогоднюю вегетацию, то ли просто от старости, но копытень, так прочно не расстававшийся с ботвой даже в зимнее время, с приходом теплых, голосистых дней наконец сронит оба своих роскошных листа. Чтоб затем спешно обзавестись новыми. Вот уж поистине — старое старится, молодое растет!

Ближе к маю стебель копытня удлиняется, и на верхушке раскрывается маленький грязно-пурпурный цветок. Его неброскость подчеркнута как мелким зевом колокольчатого венчика, так и преобладанием наружной окраски буро-зеленого тона. Только приглядевшись к мясистому стеблю, можно обнаружить на нем одиночный пазушный цветок с его короткой ножкой. А если вооружиться лупой, то нелишне заглянуть и внутрь цветка. Там будут четко различимы двенадцать тычинок, расположенных кольцом вокруг столбика. Цветок копытня почти прижат к земле, в таком положении он доступен для муравьев и мух. За нектарное подношение шестиногим лакомкам копытень вовремя получает помощь в важнейшем жизненном процессе — опылении.

Принадлежит копытник к немногочисленному семейству кирказоновых. Насколько оно немногочисленно, подсказывает цифра: в отечественной флоре к этому семейству относится всего лишь 10 видов. Из них 3 принадлежат к роду копытней.

Копытни — многолетние травы с ползучими, ветвистыми корневищами. Стебли у них невысокие, стелющиеся, с двумя цельными листьями на длинных черешках. Цветут ранней весной, плодоносят летом. Плодовая коробочка имеет на верхушке небольшой остаток околоцветника. Семена с мясистыми выростами рассеваются муравьями. Растения эти ядовиты, содержат токсин азарон, из-за чего хозяйственное использование их ограничено.

Из всех копытней наиболее повсеместен копытень европейский (Asarum europaeum). Его легко отыскать в тенистых широколиственных и смешанных лесах, в зарослях ольхи. Отсюда и другое название этой травы — подолешник: ведь в народных говорах ольха — олешина. Пока копытень цветет, распустив лежачие стебли, его листья мало попадаются на глаза, но летом, стоит им раздаться вширь да похорошеть, спаренные пластинки с вырезом у черешка — эти милые, темно-зеленые копытца так и мельтешат перед лесным гостем. Черешки и низ листьев кажутся белесыми от шерстистого опушения.

Если сорвать копытень и растереть между пальцами, можно сразу же ощутить его запах — довольно острый, несколько напоминающий скипидарный. Возможно, отсюда и простонародные прозвища травы «скипидарник», «земляной ладан». Этот запах сообщает растению эфирное масло, плотная часть которого и содержит токсин азарон. Пастухи и скотники не зря уводят животных подальше от зарослей копытня, опасаясь тяжелых отравлений. Особенно ядовит скипидарник для лошадей. Признаки отравления — рвота и тошнота.

Несмотря на некоторый вред, копытень все же надо рассматривать как оригинальное и полезное растение. Ведь его действующие начала в небольших терапевтических дозах целебны. Это признано как народной, так и научной медициной ряда стран. Препараты из копытня оказывают на организм человека мочегонное действие и к тому же улучшают пищеварение. Согласно старинным травникам, препарат готовят из корневищ, настоянных в воде или отваренных в козьем молоке. Растертые в порошок листья применяли, чтоб вызвать рвоту: назначалось вместо привозной ипекакуаны. Оттого-то новгородские крестьяне и величали европейский копытень рвотным корнем. Заменял порошок и нюхательный табак. Сибиряки прозвали малую лесную травку тайнишником. Водный напар из копытеня, смешанного в равных навесках с цветами бессмертника песчаного, слыл исцеляющим от желтухи.

В наше время лекарственное применение копытеня оставлено, он непопулярен даже в гомеопатических средствах. Но в ветеринарной практике скипидарник не забыт: используют как рвотное и слабительное для скота. Настоями копытеня выводят чесотку и лишаи у лошадей. У растения этого в аптечный сбор годятся и листья и корни. Листья сушат в пору цветения травы, а корни копают и того раньше — сразу же после половодья. Сбор хранят в ящиках, выложенных изнутри бумагой.

Может оказаться ценным и красящее свойство европейского копытеня: при надлежащей обработке он выделяет светло-бурую краску. Любителям лесных трав по силам и в саду обзавестись клочком чистейшей заросли подолешника. Ведь на участке всегда найдется тенистое, достаточно влажное место. Заросль копытника от снега до снега радует блестящими листьями. Не заметно, когда и опадают...

В хвойных и смешанных лесах Дальнего Востока попадается копытень Зибольда (A. Siboldii). Это растение также ядовито и скотом непоедаемо. Зато оно высоко расценено тибетской медициной, называющей копытень Зибольда горным женьшенем.

На Кавказе средь буковых лесов и в тенистых кустарниках обитает копытень

грузинский (A. Ibericum). Его ползучее ветвистое корневище, как утверждают местные знатоки флоры, обладает немалыми лекарственными свойствами. В корм домашним животным этот копытень не годится.

Приглядывайтесь к таинственным лесным травам, изучайте их биологические особенности, оберегайте от уничтожения. В природе нет лишних или абсолютно вредных растений. Все в ней нужно, все может пойти на пользу человеку.

Прикрепленное изображение (вес файла 459.1 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 432.3 Кб)

БЕРЁЗА

Беpеза. Одно из наиболее почитаемых y славян деpевьев. Может выстyпать как «счастливое» деpево, обеpегающее от зла, и как вpедоносное, связанное с женскими демонами и дyшами yмеpших.

Согласно каpпатским повеpьям, если женатый мyжчина посадит во двоpе беpезy, то кто-то из членов семьи yмpет. Hа Рyсском Севеpе, место, где когда-то pосли беpезы не использовали для постpойки дома.

Вместе с тем, иногда и во многих местах беpезy специально сажали около дома для благополyчия семьи, по слyчаю pождения pебенка…

Установленная с пеpеднем yглy пpи стpоительстве дома ветка беpезы была символом здоpовья хозяина и семьи. Беpезовые ветки втыкались в поле, чтоб полyчит хоpоший ypожай льна и злаков. Беpезовое полено закапывали под поpогом новой конюшни, «чтобы велись кони».

В наpодных легендах беpеза – благословенное деpево, yкpывшее Богоpодицy и Хpиста от непогоды, или св. Пятницy от пpеследований чеpта; или же напpотив, считалась пpоклятым

Богом деpевом, пpyтьями котоpого хлестали Хpиста. Женская символика беpезы пpоявляется в обpядах лечения детских болезней: напpимеp, больных девочек носили к беpезе, а мальчиков – к дyбy. В бpачных обpядах символами жениха и невесты были дyб и беpеза.

В Полесье считалось, что близко к домy посаженная беpеза вызывает женские болезни y ее обитательниц; что наpосты обpазyются на беpезе от «женских пpоклятий». В некотоpых полесских селах на похоpонах тело женщины покpывали беpезовыми ветками, тело

мyжчины – ветками тополя. В свадебных и лиpических песенках беpеза – самый попyляpный символ девyшки.

Связь Беpезы с нечистой силой и дyшами yмеpших тоже yказывает на женскyю символикy: о pyсалках в Полесье говоpили, что они «с беpезы спyскаются».

Пpинадлежащим pyсалкам считались беpезы, чьи ветви спyскаются до земли. Hа Тpоицкой неделе к ним боялись потомy пpиблизиться.

В Польше такие деpевья, одиноко стоящие в поле называли деpевьями дyхов. В них вселялись дyши yмеpших девyшек, котоpые по ночам выходили из беpезы и и «затанцовывали» насмеpть слyчайных пpохожих. Согласно польским же повеpьям под одиноко стоящей беpезой покоится дyша погибшего насильственной смеpтью, и вместо сока в ней стpyится кpовь.

Hекотоpые пpизнаки необычного вида беpезы (искpивленная или сpосшаяся с дpyгим деpевом) были для белоpyссов свидетельством того, что под ней погpебена невинно загyбленная дyша. В многих восточнославянских пpеданиях, легендах, песнях погибшая девyшка пpевpащается в беpезкy. В Kостpомском кpае, об yмиpающем говоpили «в беpезки собиpается».

Беpеза часто yпоминается как атpибyт нечистой силы в демонологических повеpьях и быличках. Ведьма могла надоить молоко с беpезовых ветвей, также могла летать не только на помеле или хлебной лопате, но и на беpезовой палке. Белые кони, подаpенные

человекy чеpтом, пpевpащались в кpивые беpезы, а поданый чеpтом хлеб в беpезовyю коpy; женщинy, в котоpyю «вселился» бес во вpемя пpистyпа «бpосало» на беpезy.

Шиpоко известны y славян тpоицкие обpяды, связанные с беpезой, совеpшаемые как пpавило девyшками и женщинами. Они шли в лес, выбиpали молоденькyю беpезкy, yкpашали ее, завивали на ее ветвях венки, yстpаивали под ней совместное yгощение, водили хоpоводы, гадали. Затем со сpyбленной беpезкой (котоpyю называли иногда «семик») ходили по селy и пpи завеpшении обpяда бpосали беpезy в водy, в огонь, в овpаг (то есть «пpовожали беpезкy», «хоpонили» ее).

Девyшки «кyмились» с беpезкой, пpосили y нее доли,yмывались беpезовым соком для кpасоты и здоpовья.

Ветки беpезы, особенно использованные в тpоицких и дpyгих календаpных обpядах y все славян считались надежным обеpегом. Заткнyтые под кpышей дома, они надежно обеpегали от молнии, гpома и гpада; воткнyтые посpеди посевов в поле огpаждают от гpызyнов и птиц; бpошенные на огоpодных гpядках – охpаняют капyстy от гyсениц.

С помощью беpезовых веток пытались обеpечься от нечистой силы, особенно «ходячих покойников». Hаканyне Ивана Kyпалы беpезовые ветки, воткнyтые в стены хлева не давали ведьмам доить молоко с чyжих коpов, и навpедить им вообще. Hа pога коpовам тож

надевали беpезовые венки. У западных славян надежным обеpегом считалась беpезовая метла, пpислоненная к постели pоженицы или колыбели новоpожденного. Во многих местах веpили, что битье больного pебенка беpезовым пpyтом избавит его от болезни.

Беpеза также использовалась для «пеpедачи болезни». Под беpезy выливали водy, оставшyюся от кyпания больного pебенка. Рyсские кpестьяне обpащались с пpосьбой к беpезе об исцелении от болезни, пpи том скpyчивая над больным беpезовые ветки, yгpожая не отпyскать до тех поp, пока болезнь не отстyпит. В Мазовии стpадающий маляpией должен был потpясти беpезy с пpиговоpом «Тpяси меня, как я тебя, а потом пеpестань.»

(взято из Славянской Энциклопедии, подготовленной инститyтом славяноведения и балканистики РАH, изданной в 1995 годy, в Москве.)

Сергей Есенин

БЕРЕЗА

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

А заря, лениво

Обходя кругом,

обсыпает ветки

Новым серебром.

Александр Яшин.

ПРО БЕРЕЗКУ

Я ее видал и не парадной,

Не царевной гордой на кругу,

А нескладной,

Даже неприглядной,

Утонувшей по уши в снегу.

Не кудрявой

И не золотистой,

Не расхожей — оторви да брось,

А совсем беспомощной,

Без листьев,

Голенькой

И вымокшей насквозь.

Видывал и в грозы и в бураны,

При ночных огнях

И на заре.

Знаю все рубцы ее и раны,

Все изъяны на ее коре,

И люблю любовью настоящей

Всю как есть,

От макушки до пят.

О такой любви непреходящей

Громко на миру не говорят.

1965

Прикрепленное изображение (вес файла 1069.6 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 700.2 Кб)

КОНСКИЙ ЩАВЕЛЬ

А. Стрижев

Щавель конский

Трава эта всегда на виду. Ранней весной, чуть солнышко пропарит почву, средь юной зелени лугов и полян легко отыскать красные, чуть помятые листья, собранные в кружок. Заплатами они покажутся на легкой сетке злаков, крепнущих день ото дня. И когда запестреют живые самоцветы колокольчиков, марьянников, вероник, эти дородные листья, уже вовсю зеленые, разрастутся до наибольших своих размеров — с полотно косы каждый. Тогда-то и подавно заметно растение-богатырь. Конятником, конским щавелем величают его издавна люди. Под такими прозвищами известен на Руси повсеместно.

Ближе к лету конятник поднимется еще выше благодаря толстому, полому стеблю. Накоротке, невзрачно цветет щавель, и вот уже стебли густо обметаны семенами. Убористой метлой выглядит конятник в зарослях разнотравья, вешкой маячит. К июлю семена щавеля покраснеют. Таким и переждет остаток лета и всю осень, вплоть до снежного покрова-первопутка. Вот и выходит, конскому щавелю никогда не затеряться в травостое, даже в самом густом и рослом. «На низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника»,— читаем в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина».

Щавелей в отечественной флоре 49 видов. Все они в той или иной мере наделены дубильными веществами и щавелевой кислотой.

Листья щавелей богаты ценным витамином С и протеином. Пользительны и семена, недаром же их охотно поглощает промысловая и домашняя птица. Принадлежат щавели к семейству гречишных. Распространены практически повсеместно.

За исключением кислого щавеля — популярного дикорастущего и огородного овоща —все другие представители рода Rumex не только мало съедобны для людей, но и зачастую не годятся даже в корм скоту. По-видимому, основная причина кроется в крепких дубителях, которые и отпугивают животных от сочных зеленых кустиков. Лишь свиньи лакомятся могучей травой, они едят и альпийский, и кислый, и туполистный, и курчавый щавели,— желудок хавроний куда как неразборчив в еде. Почти не щиплют конский щавель лошади, и прозвище травы намекает совсем на другое. Словом «конский» в просторечии определяют несъедобность и рослость.

С ботанической точки зрения конский щавель — многолетник, с коротким многоглавым корневищем и мощным слабоветвистым корнем, прилегающим близко к поверхности. Вырастает коневник самой разной высоты, от 30 до 150 сантиметров. Стебель имеет прямостоячий, бороздчатый, который заканчивается длинной метелкой зеленоватых цветков. Цветет в начале лета. Прикорневые листья у конского щавеля круглые и широкие, стеблевые — узкие и мелкие. В Средней Азии его листья более треугольные. Между прочим, родовое название щавелей Rumex, означающее «копье», дано древним естествоиспытателем Плинием как раз за форму их листьев.

Излюбленное место обитания конского щавеля — поемные луга. Найдешь его, разумеется, и по берегам рек, и на склонах холмов, и в рощах, и на полянах, и около дорог, но все же на поемных лугах он на редкость изобилен. И суть не только в умеренно-влажных почвах, до которых коневник известный охотник. Главное кроется в особенности его семян.

Судите сами, семена конского щавеля не опадают со стеблей не только к осени, но держатся на них и всю осень и даже зиму. И только к половодью они наконец полностью сдергиваются ветром на волглый снег. Какая-то часть их затопляется водой тут же, на месте произрастания, остатки сносятся полыми водами на поймы и там откладываются вместе с наилком. Покрытые наилком семена не залеживаются в сырой почве. Стоит только слить половодью, и они тут как тут: наклевывают ростки, трогаются, пробивают корку наносного ила, славящегося своим плодородием. Каждое семя, благополучно пустившее корень и стебли, дает потомство многим особям. Бывает, что вокруг него разрастается огромная колония из таких же коневников, но все они обязаны происхождением не семенам того материнского куста, а корням, шнурами расползшимся вокруг. Вегетативное размножение щавеля в таком случае можно считать основным.

На побегах корневища коневника имеются верхушечные почки, которые и выгоняют сперва розетки скомканных листьев, а затем, через 2 — 3 года, и плодоносящий стебель. Позже почка отмирает, а стебель, которому она дала жизнь, обзаводится семенами, держит их до удобного случая, рассевает на влажную землю. Со смертью стебля его корневище пробуждает к деятельности новые почки, чтоб дать новые поколения зеленых переселенцев. В естественных условиях конский щавель развивается медленно и плодоносит лишь на десятом году жизни. Корневище, возобновляясь, доживает до глубокого возраста, десятки лет выгоняя наружу крепкие гранистые стебли.

В русской народной медицине настоями из конского щавеля пробовали избавляться от цинги и язвенных стоматитов. Кроме настоев, назначали отвары и экстракты. Основное применение — против колитов и геморроя. Малокровным прописывали порошок коневника. В чести конский щавель и в медицине других народов. Так, в Тибете соком, отжатым из сырого корня, лечат некоторые кожные заболевания. А в Германии когда-то отваром коневника снимали раздражения зева, гортани и верхних дыхательных путей. Свежий сок корней использовали на растирания или для приготовления экстракта.

Пищевые достоинства конского щавеля совсем невелики. Молодые листья этой травы вполне можно класть в салаты.

И все же, несмотря на некоторую пользу, щавель конский надо рассматривать как типичный луговой сорняк. Хотя к сенокосной поре его удельный вес значительно снижается, коневник и в небольших примесях портит корм. Ведь мясистые стебли травы не просушиваются в валках, и когда сено сгребают в копны, а затем стогуют, это будылье попадает в клади полусырым. А отсюда и очаги плесени, и затхлость, и самосогревание корма. Справедлива и жалоба механизаторов: на конском щавеле в сенокос заметно тупятся ножи косилок.

Изводят конский щавель терпеливо и настойчиво. Очень эффективно тщательно подрубать или выкашивать его стебли до срока выброса цветков. Сильно засоренный луг разумно превратить в пастбище: коневник боится вытаптывания. Наконец, в распоряжение луговодов может быть доставлен вредитель коневника — щавелевый листоед. Это насекомое отменно расправляется с мясистыми листьями сорняка, оставляя от них одни решетки жилок.

В народных говорах коневник именовался: тамбовцами — конский чувель, рязанцами — конятнин, вологодцами — кобылий щец. Общеизвестное растение...

Прикрепленное изображение (вес файла 1015.1 Кб)

ДИЦЕНТРА ВИДНАЯ

Дицентра (разбитое сердце)

В Европу растение было завезено в 1816 году из Японии. Интерес к ней носит романтический оттенок, что связано с формой ее изящных цветков, собранных в дугообразные кисти. Венчики цветков напоминают миниатюрные расколотые сердечки цвета фуксии, открывающие внутренние бледно-розовые лепестки. Неудивительно, что растение с таким трогательным обликом в России стали называть "разбитое сердце". Схожие названия она получила и у других народов, а вот во Франции ее именуют "сердечком Жанетты". Причина тому - старинное предание о деревенской девушке.

По французской легенде, Жанетта собирала ягоды и заблудилась в лесу. Когда она уже отчаялась найти дорогу домой, ей встретился статный юноша на коне, охотившийся в тех местах, и предложил свою помощь. За то время, пока он вез в седле Жанетту до дома, обняв одной рукой, девушка без памяти влюбилась в молодого охотника. Несколько последующих дней прошли в грезах о будущем счастье, пока однажды она не увидела своего возлюбленного в компании очаровательной спутницы.

Ревностная обида кольнула ее сердце и она упала без чувств, и на этом месте вырос кустик с темно-красными сердечками цветов.

В прошлые времена в Баварии настойка цветков дицентры на пиве считалась верным приворотным зельем. В тех местах существовал обычай носить на груди или внутри медальона цветок для того, чтобы судьба преподнесла встречу с любимым человеком.

(взято отсюда: http://www.floristic.ru/forum/printthread.php?t=2655&pp=... )

С печальным названьем « Разбитое сердце »

Раскидистый куст расцветает в саду –

В тени, но не прочь и на солнце погреться,

У дома растёт он у всех на виду.

Легенда гласит, как Жаннетт (может Долли?)

Надежду свою потеряла в любви.

И сердце в цветы превратилось от боли.

Теперь лишь для них – так поют соловьи!

Печальная, в общем, история эта…

Но нежностью трели наполнят меня

К тем крошкам разбитым, к тому чуду света…

Друг друга беречь надо день ото дня…

(Ирина Чеботникова)

Прикрепленное изображение (вес файла 451.1 Кб)

МОНСТЕРА

ПЛАКСА ИЗ ЛЕСОВ РЕКИ АМАЗОНКИ

Н. Верзилин.

(из книги "Путешествие с домашними растениями". 1951)

Из сухих пустынь перенесёмся во влажные тропические леса. Возьмём глобус или карту полушарий. Среди жёлтых пустынь и гор зелёные пятна лесов и полей.

Солнце вызывает к жизни растения там, где скапливается влага, и выжигает их, где влаги нет. На пёстром ковре растительности мира можно найти определённый рисунок.

Повёртывая глобус, мы увидим расположенными по тропику Рака в Америке — пустыни Мексики, в Африке — Сахару, в Азии — пустыни Аравии, Индии, Китая и Монголии. По тропику Козерога найдём южный пояс пустынь в Америке — Гран Чако, в Африке — Калахари и Карру, в Австралии — Большую песчаную.

Между этими двумя кольцами пустынь лежит полоса экваториальных тропических лесов: леса Бразилии, Конго и Центральной Африки, Индостана, Индокитая, Малайского архипелага. Здесь, как мы видим на карте, произрастает наибольшее количество разнообразных растений. Особенность всех этих лесов — большое количество света, тепла и влаги. Солнечные лучи падают отвесно.

Воды выпадает с дождями в течение года слоем в три метра. Если бы вода не впитывалась почвой, не стекала в море и не испарялась растениями, то за один только год образовалось бы громадное озеро глубиною в три метра.

Крупный массив тропического леса находится в северной части Южной Америки.

Сплошной лес раскинулся на площади более пяти миллионов квадратных километров, равной половине площади всей Европы. Этот громадный лес рассекает самая многоводная и широкая река в мире — Амазонка (называемая бразильцами Рио Мар, то есть река море).

Здесь, в девственных лесах Бразилии, мы и остановимся.

Мы хорошо знаем наши весёлые леса, пронизанные солнечными лучами и наполненные пением птиц.

Леса наши разнообразны: сосновый бор, ельник, дубрава, березняк, осинник, ольшаник. На севере — большое хвойное краснолесье, на юге преобладает лиственное чернолесье.

Особенно привлекательна нежная, постоянно меняющаяся листва наших лесов. Лёгкий зелёный пух весною, изумрудная зелень летом и яркие, тёплые тона жёлтых, оранжевых и красных листьев осенью. В лесу — приятная прохлада. В нём гуляешь, как в парке, собираешь ягоды, орехи и грибы, не подвергая свою жизнь никаким опасностям.

Совсем другой тропический лес.

В зелёную массу тропического леса трудно пробраться. Приходится прорубать тропинку в зелёной чаще топором или саблей. Таким путём в день можно продвинуться на два километра. Нужно потратить семь часов, чтобы прорубить тропинку, которую можно пройти в пятнадцать минут.

Местные жители стараются пользоваться тропами крупных диких зверей.

Есть ещё один лёгкий способ проникнуть в чащу тропического леса — в узкой, лёгкой пироге (челнок из коры). От широко разлившейся реки Амазонки отходят заводи и водяные тропинки, идущие далеко в глубь леса. Их называют здесь «игарапэ».

Сядем в пирогу и, отталкиваясь длинным шестом, не спеша поплывём по тихой игарапэ, наклоняя головы под низко свисающими ветвями и громадными листьями.

Нас окружает полумрак.

Высокие столбы громадных, не ветвящихся внизу деревьев, отстоящих далеко друг от друга, подпирают на высоте пятидесяти метров плотную зелёную массу листвы, сквозь которую не видно неба, и ослепительный свет тропического солнца еле проникает в виде неясного сияния или отдельных ярких бликов, отражаемых блестящими листьями.

Однако здесь не так темно, как в нашем еловом лесу. Вверху стоит как бы туман. Воздух влажный и тёплый — трудно дышать, как в бане в парном отделении.

Это не «палящая жара» тропической пустыни. Температура воздуха всего 26, самое большее 30, но во влажном воздухе почти нет охлаждающего испарения, нет и освежающего ветерка.

Томительный зной не спадает и в течение всей ночи, не давая человеку отдыха.

В этой атмосфере, постоянно тёплой и влажной, быстро перегнивают органические остатки и прекрасно разрастаются растения.

На небольшом пространстве скапливается большое число разнообразных растений (различных видов и форм), борющихся за землю, за свет, за жизнь.

Каждое растение стремится вверх, стремится разрастись до громадных размеров.

Различных реками мелкие и громадные — в несколько метров.

Здесь оправдываются слова Ч. Дарвина, что «наибольшая сумма жизни осуществляется при наибольшем разнообразии строения».

Глаз теряется в многообразии форм. Корни отходят от стволов деревьев, плоские, высотою иногда больше метра, заставляя путешественников перелезать через них, как через заборы.

Стволы деревьев неровные, часто у основания ребристые, с выступами, как будто подпираются толстыми досками. Это хорошая опора для высоких массивных деревьев на влажной почве.

Коры деревьев почти не видно, так как деревья снизу доверху покрыты зеленью — эпифитами. Различные растения поселились на рыхлой коре деревьев и прямо из влажного воздуха впитывают воду своими воздушными корнями, свисающими вниз вместе с листьями.

Здесь и мхи, и папоротниковые, и кактусы эпифиллюмы, и орхидеи с цветами, похожими на бабочек и ярких птичек.

В волшебном сумраке в изобилии летают крупные изумительной окраски бабочки, которые и опыляют цветы.

Цветы у многих деревьев появляются не на концах веток, а прямо из ствола. Со стволов свисают и плоды.

Примером может служить дерево какао с плодами, из которых получают шоколад.

Деревья оплетены самыми различными вьющимися растениями.

Гибкие лианы переброшены с одного дерева на другое, как канаты или гирлянды.

В этом зелёном хаосе трудно разобрать, какие цветы, плоды или листья принадлежат тому или иному растению. Всё перемешано между собой. Какая то толща многообразной растительности в тридцать — сорок метров высоты.

«В этом воздухе природа как будто явно и открыто для человека совершает процесс творчества; здесь можно непосвящённому глазу следить, как образуются, растут и зреют чудеса; подслушивать, как растёт трава». Так описывал своё впечатление от тропического леса И. А. Гончаров во время путешествия на фрегате «Паллада».

Тропический лес — «голодный» лес. Даже местное население с трудом отыскивает съедобные плоды или корни. Да и трудно взобраться на толстые, без сучков и веток деревья. За лиану не всегда ухватишься, так как есть такие лианы, которые, как пила (например, пальмовая лиана — ротанг), изорвёт не только одежду, но и тело.

Глаз утомляется, бессильный разобраться в этом беспорядке.

Всё это многообразие растительных форм сливается в сплошную темно зелёную массу листвы, вдали принимающую черно синий цвет, а вблизи отражающую блики солнца так, что больно смотреть и невозможно фотографировать.

Среди этой тёмной, блестящей, будто «жирной» зелени заметны бурые пятна засохших листьев, иногда покрытых лишайниками и мхами.

«Много, слишком много зелени, но очень мало ярких красок, совершенно противно сложившемуся мнению о красочности тропического леса», — описывает своё впечатление советский ботаник Ю. К. Воронов, участник экспедиции в Южную Америку в 1926 году.

Общее впечатление — как от картины, написанной масляными красками старинными мастерами. Здесь не увидишь яркой, нежной, изумрудной зелени, какую мы видим у себя в северных лесах весной, или пылающую красную и жёлтую листву различных оттенков — осенью.

Тропический лес стоит круглые годы не изменяясь, и листья кожистые, большие остаются зелёными в течение пяти лет.

Невольно в этом далёком лесу вспоминаются наши сквозные леса, с просвечивающим между нежно шелестящими ветками голубым небом; с весёлыми солнечными полянками.

Наш лес как будто написан нежными тонами акварели. Вполне понимаешь русских путешественников, которые в роскошных тропических лесах грустят, вспоминая родные берёзки и весёлое пение птиц в наших лесах.

В тропическом же лесу хотя и раздаются голоса птиц, но эти голоса резкие и хриплые.

Неприятны и грубы стоны ленивца и рёв обезьян. Особенно жутки эти голоса в тишине и темноте ночи.

Ночь в тропиках спускается быстро, в 6 часов, и продолжается двенадцать часов.

В наших лесах стоит почти ничем не нарушаемая тишина в течение всей ночи.

В тропическом лесу, наоборот, перед наступлением ночи с криком возвращаются с прогулок попугаи и обезьяны, и долго звучат цикады, стонут саламандры, квакают гигантские лягушки, воют филины и вздыхают ещё какие то звери.

К середине ночи, когда наступает тишина, вдруг раздаётся сдавленный вопль жертвы ягуара. И тогда по всему лесу проносятся крики испуганных зверей и птиц. Долго кричат в темноте проснувшиеся голосистые обезьянки, жалостно стонет ревун. До самого рассвета не может успокоиться напуганное население тропического леса.

Ещё более шумно, но радостно отмечается конец страшной ночи.

Ужасны бури в тропическом лесу в дождливое время года. Гул, грохот, разрывы молний, сплошные потоки воды, падение вырванных с корнем тысячелетних гигантов, несущее гибель соседним растениям, сплетённым лианами вместе с ними. Крепкие, кожистые, на прочных черешках листья противостоят ливням, обрушивающимся на них с громадной силой.

С глянцевитой поверхности листьев вода быстро скатывается, не смачивая их. Застой воды на листьях повлёк бы поселение на них водорослей, грибов, лишайников и даже мхов.

Строение листьев растений зависит от условий жизни в тропическом лесу: влажности атмосферы, слабого солнечного света и сильных ливней.

Множество опасностей подкарауливает путешественника в тропическом лесу — кровожадные звери, ядовитые змеи, болезни…

Страшно и неприветливо в этом чужом лесу.

Ни одного знакомого растения. Вот разве эти напоминают стрелолист, но во много раз больших размеров, а над ними с высоты одного из деревьев свисают - какие-то коричневые веревки. Поднимем голову - эти "веревки" спускаются не с дерева, а со стебля растения толщиной с руку, обвившего дерево. Приглядимся к его широким, почти округлым листьям на длинных черешках, снизу цельным, а повыше с отверстиями в листовой пластинке, а еще выше перисто-разрезанным и больше метра в поперечнике. Далеко забирается ввысь по стволу дерева эта лиана и в плотном зеленом шатре листвы пробивает себе дорогу к солнцу. В прорезы и отверстия верхних листьев пробиваются лучи солнца и играют бликами на нижних листьях. Что-то в этих листьях нам напоминает знакомое с детства растение, стоящее на окне в нашей комнате.Да, конечно, это филлодендрон (листодерево), вернее, монстера делициоза (Monstera deliciosa), просто называемая у нас «плаксой».

Семена монстеры заносятся птицами на деревья и там на коре, в окружении мхов, прорастают. Сначала монстера растёт как эпифит, медленно спуская вниз, как верёвки, свои воздушные корни. Они имеют длину свыше шести метров, толщину один — два сантиметра и отходят по одному или по два от каждого крупного листа. У почвы эти корни загибаются и выпускают много боковых корней, покрытых, как пухом, корневыми волосками. При этом свисающие корни натягиваются, как струны.

По этим корням прямым путём к листьям поднимается вода, и если перерезать корень, то из него польётся водянистая жидкость.

Когда корни укрепятся в почве, монстера начинает быстро расти вверх, обвивая дерево хозяина.

Монстера — типичная лиана бразильских лесов. Её извивающийся зелёный стебель с тёмными пятнами, следами опавших листьев, напоминает змею.

В наших комнатах в пасмурную погоду и в особенности в сырых квартирах с широких листьев монстеры падают большие капли воды.

Чем объяснить появление этих капель, похожих на слезы?

Объясняется это условиями существования монстеры на своей родине, в амазонских лесах. Там воздух тёплый и насыщен влагой. Испарения почти нет.

Как же растения испаряют влагу, которую они всё время должны впитывать из почвы вместе с растворёнными солями, которые необходимы для роста?

Если рассмотреть тщательно в микроскоп края листьев монстеры, то можно увидеть у окончания жилок специальные отверстия — водные устьица (гидатоды), через которые выдавливается крупными каплями поступающая из корней по сосудам стебля и листа вода. Эти капли сбегают по краю листа к заострённому изогнутому «носику», с которого и капают вниз.

В сухом воздухе листья монстеры, как и большинство других растений, выделяют воду в виде пара.

Листья испаряют воду многочисленными мелкими устьицами, расположенными по всему листу (больше с нижней стороны). Через эти устьица происходит и газообмен (питание углекислым газом и дыхание).

Перед дождём, когда в атмосфере накопится много влаги, монстера начинает выдавливать воду каплями из водных устьиц по краям листьев.

Не садитесь в пасмурную погоду под большие листья монстеры, — даже в комнате вы рискуете попасть под дождь.

По поведению вашей монстеры, как по барометру, можно предсказывать за сутки наступление дождливой погоды.

Почка у монстеры, расположенная вдоль длинного черешка самого верхнего листа, вначале незаметна. Она отделяется от черешка и вытягивается в длинную трубочку, которая вдруг развёртывается в блестящий бледно зелёный лист. Из почки появляется не побег со многими листьями, как у наших деревьев, а всего один лист с новой частью стебля и новой почкой. Это тоже побег, но с одним листом и одной почкой.

У растений тропических лесов ведь нет одновременного листопада, и листья у них не желтеют. Один лист отвалится, вырастают другие. Так и у монстеры.

Многие обладатели этого замечательного растения считают, что оно никогда не цветёт. Да, в комнатах цветение монстеры — редкость, но на своей родине она цветёт и приносит плоды ягоды, собранные в початок в двадцать сантиметров длиной, напоминающий початок кукурузы.

Эти плоды имеют вкус и сильный аромат ананаса. Вот отчего монстере дано видовое название делициоза, то есть деликатесная, лакомая.

Название «монстера», видимо, происходит от слова monstrosus, то есть удивительная, причудливая. Монстера из семейства аронниковых. К этому семейству относятся некоторые наши дикие растения. На наших болотах встречается ядовитый белокрыльник (Calla palustris) с початком красных ягод, полуприкрытым листом в виде крыла с белой подкладкой.

По берегам водоёмов растут заросли аира (Acorus calamus) с саблевидными листьями. Его ароматичный корень съедобен и имеет лекарственное значение.

В оранжереях, а иногда и в комнатах мы можем встретить антуриум (Anthurium) — растение с крупными сердцевидно стреловидными листьями. Мы его видели в бразильском лесу растущим на сырой почве под свешивающейся монстерой.

Все растения семейства аронниковых имеют цветы, расположенные на початке в виде жезла или булавы.

Названо это семейство аронниковым по древнееврейской легенде о чудесном жезле Аарона. Этот жезл якобы в одну ночь покрылся почками, миндальными цветами и даже орехами.

Прикрепленное изображение (вес файла 348.9 Кб)

Прикрепленное изображение (вес файла 371.2 Кб)