Пунктуация. Нужны ли знаки препинания? Правила употребления

Я очень часто стала встречать в сети произведения, в основном поэтические, лишенные точек, запятых и других элементов пунктуации. Автор зачастую объясняет это тем, что, якобы, его произведение не нуждается в знаках препинания - и без них "все понятно". Или же говорит, что если читатель "чувствует" стихотворение, что ему не нужны знаки препинания. Я не согласна ни с одним из этих утверждений! Знаки препинания нужны! Не зря же их придумали, в конце концов... Я не буду выкладывать в этой теме правила употребления знаков препинания - это можно найти в любом учебнике по грамматике русского языка. Я размещу статьи о принципах и системности пунктуации, также статьи о более "современных" пунктуационных элементах и статьи некоторых современных поэтов, эссе относительно "нужности" знаков препинания.

Изучая письменные памятники Древней Руси, а также произведения классической русской и современной литературы, мы неизбежно сталкиваемся с проблемой восприятия текста. Это восприятие может быть более эффективным или менее эффективным в зависимости оттого, насколько точно мы умеем «читать» знаки препинания, насколько значимы они для нас.

Знаки препинания, эти, по выражению А.П. Чехова, «ноты при чтении», помогают нам в восприятии текста, ведут нашу мысль в заданном автором направлении. Особенно большой «силой» они обладают в тех случаях, когда только слов и их расположения в предложении и в целом тексте оказывается недостаточно для выражения нужного смысла или его оттенка. Знаки препинания могут не только подчеркнуть значение, выраженное словами, но и резко изменить его, разорвать смысловые и грамматические связи слов. Такой значимостью обладает современная система знаков препинания - пунктуация.

Термин «пунктуация» означает, во-первых, собрание правил расстановки знаков препинания и, во-вторых, сами знаки препинания, их совокупность. Назначение пунктуации - служить средством расчленения письменной речи, указывать на расчленение смысловое, структурное и интонационное. Например, в предложении Нынче совсем ничего не мог писать утром - заснул (Л. Т.) тире не только отделяет сказуемое заснул, помогая передать причинное обоснование действия, обозначенного в сказуемом не мог писать, но и указывает, что временной определитель утром характеризует первое действие, а не второе (ср.: Нынче совсем ничего не мог писать - утром заснул). Одновременно тире фиксирует и наличие паузы и, следовательно, соответствующее интонационное оформление, передающее смысловое соотношение данных слов. Значит, расчленение текста при помощи знаков препинания помогает донести до читающего смысл написанного таким, каким он представляется пишущему. А это в свою очередь означает, что и пишущий и читающий должны одинаково воспринимать знаки, т.е. при создании и восприятии текста пользоваться единым кодом. Именно в этом смысле пунктуацию можно считать явлением социальным: обслуживать потребности письменного общения пунктуация может только при условии адекватности восприятия пишущего и читающего.

Современная пунктуация исторически сложилась в стройную систему знаков, достаточно совершенную и гибкую для служения своему назначению. Системность, как известно, проявляется не только в наличии элементов и их совокупности, но и - главное - во взаимодействии этих элементов, в значимом и достаточно устойчивом их соотношении.

1. Системность пунктуации заключается прежде всего во взаимодействии ее принципов, диалектическом единстве их проявления. В современной пунктуации отражено взаимодействие трех условно расчленяемых принципов -структурного, смыслового и интонационного. Структурный принцип проявляется в том, что знаки препинания обусловлены строением предложения, его синтаксисом. На этом принципе, как наиболее явно выраженном, строятся обычно правила расстановки знаков препинания в неполном предложении, между подлежащим и сказуемым, при однородных и обособленных членах предложения, в сложном предложении и т.д.

Знаки препинания, поставленные на основании структурного принципа, составляют фундамент современной пунктуационной системы, употребление их обязательно и устойчиво. Такие знаки членят текст на структурно значимые части, они устанавливают взаимоотношение этих частей, указывают на конец одной мысли и начало другой. Они имеются в текстах разной ориентации - в официальном документе и в научном сочинении, в художественном произведении и в публицистическом выступлении и т.д. С другой стороны, структурное (в данном случае -синтаксическое) членение текста в качестве своего конечного результата предполагает членение логическое и смысловое, так как структурно значимые части совпадают с частями смысловыми и логическими, т.е. служат выражению смысла. Поэтому можно прийти к выводу, что с точки зрения основ пунктуации структурный принцип является ведущим, и поэтому большая часть правил опирается именно на него. С точки же зрения назначения пунктуации ведущим принципом является принцип смысловой, потому что цель любого высказывания есть выражение смысла.

Так возникает диалектическое единство формы и содержания, в нашем случае - структурного и смыслового принципов пунктуации: смысл заключается в определенную синтаксическую форму, или грамматическая структура передает заданный смысл. Например, в предложении В кабинете он упал на диван и, чтобы хоть немного успокоиться, потянул с тумбочки дневники Толстого...(Бонд.) выделена придаточная часть (структурный принцип), вместе с тем с точки зрения смысла акцентируется обозначение цели, сопутствующей названному действию. Следовательно, действие двух принципов здесь совмещено, что можно передать и терминологически, назвав принцип структурно-семантическим или семантико-структурным.

Однако ограничить описание принципов пунктуации этими двумя или, точнее, их совмещением, нельзя, так как любое высказывание-предложение, как известно, бывает всегда интонационно оформленным. И поэтому русская пунктуация отражает и интонацию. В частности, в приведенном примере точка в конце предложения, имея значимость структурную (конец предложения) и смысловую (конец мысли), одновременно указывает на понижение тона. Однако по тому же примеру можно судить и о другом: интонационный принцип выступает в современной пунктуации как принцип, сопутствующий основным, и потому при некотором сочетании обстоятельств, под действием контекстуальных условий, может выть «предан забвению». Например, постановка запятой после союза и определяется отнюдь не интонацией, а структурой предложения (обозначается граница придаточной части), и, следовательно, интонационный принцип явно нарушается, так как интонационная пауза располагается перед союзом и.

Усматривая связь между интонацией и пунктуацией, нельзя не обратить внимание на разные функции интонации в русской речи: интонация может служить средством передачи смысловых оттенков, но может быть только показателем эмоционального качества речи. Если интонация имеет смысловую значимость, то интонационный принцип сопутствует семантико-структурному; если же интонация выражает эмоциональное качество речи, то интонационный принцип используется в чистом виде (ср., например, повествовательные и восклицательные предложения сточкой и восклицательным знаком в конце или по-разному оформленные обращения). Однако в большинстве случаев все-таки, даже если интонация оказывается как бы на первом плане при выборе знака препинания, она обнаруживает свою вторичность и является следствием смысловых и структурных характеристик высказывания. Например: Саша вернулась со свадьбы - милая, хорошая (Л. Т.) - здесь тире стоит на месте паузы (действует интонация). Нет паузы, нет и тире: Саша вернулась со свадьбы милая, хорошая. Так кажется на первый взгляд. Хотя на самом деле наличие или отсутствие паузы отражает заданный смысл и как следствие - разные структурные характеристики предложения. Понижение тона после со свадьбы говорит о законченности основной мысли, о достаточной самостоятельности и содержательной наполненности сказуемого вернулась; милая, хорошая воспринимаются в данном случае как дополнительные сведения (с точки зрения смысла) и как определения к подлежащему (с точки зрения структуры). Отсутствие тире (паузы) лишает высказывание расчлененности, что снимает фразовое ударение со сказуемого и одновременно присоединяет к нему прилагательные, теперь уже включенные в состав сказуемостного члена; предикативные определения, беря на себя основной смысл, лишают глагол прежней весомости и функциональной самостоятельности. Так, на первый взгляд кажется, что интонация (знак препинания) изменила смысл и структуру высказывания. На самом же деле, наоборот: новый смысл нашел свою новую структуру, что и отразилось на интонации. В этом и заключается системность пунктуации, проявляющаяся в диалектическом единстве действия ее принципов.

2. Системность пунктуации можно обнаружить и в другом ее свойстве - в двусторонней функциональной значимости: «пунктуация от пишущего» (направленность от смысла к знакам) и «пунктуация для читающего» (направленность от знаков к смыслу). Оба эти процесса - кодирование и декодирование текста - возможны при условии совпадения (полного или приближенного) для пишущего и читающего тех значений, которые несут в себе знаки препинания. Следовательно, знаки закономерно обнаруживают одинаковые качества в одинаковых позициях. Более того, системность проявляется именно в этом: разные знаки, попадая в одинаковую позицию, под влиянием этой позиции приобретают новые функции, хотя при этом сохраняют и свое основное значение. Причем смена знаков в процессе эволюции пунктуационной системы осуществляется на базе функционального сходства. Например, при вытеснении двоеточия знаком «тире» в бессоюзном сложном предложении и при обобщающих словах тире берет на себя основное значение двоеточия как знака разъяснения именно потому, что данный содержательный потенциал присущ тире, не противоречит его сущности. Только этим можно объяснить замену двоеточия на тире, а не двоеточия на запятую, к примеру, ибо назначение запятой разделять однозначное, а не указывать на различные смысловые взаимоотношения.

Например: Под утро отчетливо услышал во сне, как кто-то пытался взломать дверь с лестничной площадки, - остро и жестко скрежетало железо выворачиваемых замков, трещали доски (Бонд.) - тире здесь заняло позицию «разъяснительного» знака, но сохранило и свое исконное качество и тем самым привнесло следственный оттенок значения во вторую часть сложного предложения. Взаимоотношения частей и содержательная значимость предложения в целом осложнились. Такое восприятие оказалось возможным благодаря «узнаваемости»знака препинания применительно к новой для него синтаксической позиции, т.е. «узнавание» произошло вследствие системных взаимоотношений, с одной стороны, между знаками (двоеточие и тире), а с другой стороны - между знаками и синтаксической позицией. В этой системе и проявилась «двунаправленность» знака препинания: от знака к смыслу и от смысла к знаку. Возможна ли постановка запятой вместо тире (или двоеточия) в данном предложении? На этот вопрос лучше всего ответить так: в приведенном предложении замена невозможна, однако она допустима при необходимости выразить иную мысль: тогда исчезнут разъяснительный и следственный характер взаимоотношения частей предложения и эти части выстроятся в перечислительный ряд, передающий однолинейные факты.

3. Системность пунктуации выявляется и во взаимоотношении самих знаков препинания, которые часто образуют пунктуационные ряды, состоящие из функционально схожих знаков. Например, при обозначении синтаксической однородности сопоставимыми оказываются запятая, точка с запятой, точка, различающиеся степенью своей значимости как отделителя: ...На страшную глубину залегал отвесный обрыв, на дне его в сырых теперь сумерках, меж теснин, как лента, извивалась река; направо шумел, прыгая, водопад, и за ним, с северо-востока окаймленная серыми скалами, лежала зеленая полянка (А. Т.).

Иной пунктуационный ряд можно выстроить при выборе запятых, тире и скобок, когда они фиксируют вводные и вставные конструкции. Эти знаки имеют разную степень выделительной значимости, высшей степенью выделительности обладают скобки: Младенческое выражение страха и любопытства засветилось в его зеленых глазах и, как казалось в сумерках, растянуло и сплющило крупные черты его молодого, грубого лица (Ч.); Нынче - теперь утро - проводил Дунаева и Никитина (Л. Т.); Рассказывают, что от Харитоновского дома в Екатеринбурге до озерка в городском саду (на озере по зимам каток) проделан еще в древнее время подземный ход (А. Т.).

4. Системность современной русской пунктуации - качество исторически сложившееся, выработанное практикой употребления знаков препинания. И явилось оно результатом длительного накопления знаками значений, привязывающих их к определенным контекстуальным условиям. Повторяемость синтаксической позиции закрепляла употребление того или иного знака, делала его стабильным (хотя стабильность вовсе не означает неизменность).

Устойчивое постоянство в пунктуации обычно связано с определенным периодом в ее развитии. Сравнение письменных памятников разных хронологических эпох показывает динамику пунктуации, помогает понять ее сущность как живой, развивающейся системы. Иными стали, например, в наше время функции двоеточия и тире в сравнении с употреблением их в XIX в. Изменилась и сочетаемость знаков препинания при оформлении тех или иных синтаксических конструкций, например, прямой речи, бессоюзного сложного предложения и др. Ср., например, как оформлена внутренняя речь у Л.Н. Толстого: «И зачем они все собрались тут?» - думал Нехлюдов (Воскресение, М., 1900); «Что же это такое?» говорил себе Нехлюдов, выходя из камер (там же). Или, например, у М. Лермонтова обращения отделяются точкой с запятой: Любезная Софья Алексеевна; до самого нынешнего дня я был в ужасных хлопотах (письмо Бахметевой).

5. Современная русская пунктуация - система регламентированная, она тесно связана с общей культурой письменной речи, так как одним из показателей такой культуры является правильность пунктуационного оформления текста. Правильная речь - это речь нормированная. Понятие пунктуационной правильности по существу совпадает с понятием языковой нормы: ей свойственны такие качества, как стабильность (устойчивость), общераспространенность и обязательность, традиционность и привычность. Эти качества неизменно сопутствуют норме. Однако сама норма - категория изменяющаяся, поскольку она распространяется на объекты, постоянно развивающиеся. Пунктуация отражает изменения, накапливающиеся в языке, в его структурно-семантической организации. «Языковая норма с ее только относительной устойчивостью всегда слагается в борьбе между традицией языкового вкуса и теми живыми силами, которые направляют естественный ход исторического развития». Соблюдение нормы применительно к пунктуации означает достижение адекватности сообщения авторскому замыслу. Естественно, что такое соответствие возможно при закрепленности за знаками препинания определенных функций и значений, установленных для данного периода. Поэтому норма - это не только обычность употребления, но и обязательность.

Устойчивость пунктуации поддерживается правилами, объединяющими все звенья пунктуационной системы. Однако правила и практика печати не всегда совпадают. Это несовпадение, исторически объяснимое, может быть более существенным или менее существенным. В любом случае это отклонение от нормы, которое может иметь разную природу: отклонения, связанные с индивидуальностью пишущего, отражают стилистику пунктуации и не колеблют стабильности ее основ; отклонения же, распространенные в практике печати данного периода, приводят к пересмотру самих норм. Обычно изменения в пунктуации не затрагивают основных норм в употреблении знаков препинания, касающихся структурного членения высказывания (например, правил о знаках, фиксирующих членение сложного предложения на части; отделяющих однородные члены предложения; выделяющих различные компоненты, осложняющие предложение). Такие нормы, отражаемые в правилах, обеспечивают преемственность пунктуации разных периодов, они стабильны, наиболее устойчивы.

Изменяются и уточняются обычно правила, указывающие на действие смыслового и интонационного принципов пунктуации в качестве ведущих. Показательно, что формулировки именно этих правил нечетки: это правила, касающиеся определения самостоятельности или несамостоятельности конструкций, степени их распространенности или нераспространенности, степени слияния по смыслу, наличия или отсутствия тех или иных оттенков значения и т.д. Например, стабильно правило о постановке знака препинания на стыке частей бессоюзного сложного предложения, однако выбор запятой, двоеточия или тире определяется дополнительными правилами, учитывающими смысловые взаимоотношения частей (причина - двоеточие, следствие - тире и т.д.). Эти значения знаков «накладываются» на их общее функциональное значение - разделительное или отделительное. Употребление знаков препинания приводит к изменению или уточнению именно этих, вторичных правил (например, при обозначении причины тире сейчас вытесняет двоеточие и т.д.). Надо признать, что именно эти правила для нашего времени уже несколько устарели (См. Правила русской орфографии и пунктуации. М., 1956).

Некоторый разрыв между практикой печати и «Правилами» естественен, так как объективно подготавливается изменениями в синтаксической системе русского языка. За последние сорок лет, например, заметно активизировались конструкции экспрессивного синтаксиса: это номинативы (препозитивные и постпозитивные), парцеллированные конструкции, двучленные и различные инверсированные построения. Они сейчас широко используются в разных жанрах письменности и существенно влияют на ритмико-синтаксический строй современных публикаций. При оформлении таких конструкций и наблюдается «пунктуационный разнобой».

Расхождения между практикой печати и «Правилами», на наш взгляд, имеет и другие, менее объективные причины. Оно как бы с самого начала было запрограммировано. Дело в том, что почти весь иллюстративный материал «Правил» взят из произведений XIX - начала XX в.: из произведений А.С. Пушкина приведено 58 примеров, И.А Крылова - 18, М.Ю. Лермонтова - 28, И.С. Тургенева - 24, В.Г. Белинского - 15; кроме того, представлены А.С. Грибоедов, Н.В. Гоголь, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, А.И. Герцен, М.Е. Салтыков-Щедрин, Н.А. Некрасов, П.И. Мельников-Печерский, А.К. Толстой, С.Т. Аксаков, Ф.М. Достоевский (количество примеров от 2 до 9); имеются даже примеры из произведений В.А. Жуковского и Г.Р. Державина; из произведений Л.Н. Толстого приведено 32, А.П. Чехова - 22, М. Горького - 23, А.А. Блока и В.Я. Брюсова - по одному примеру. Примеры из произведений советских писателей представлены следующим образом: А. Толстой - 2, А. Фадеев - 2, М. Шолохов - 9; В. Маяковский, Д. Фурманов, К. Федин, А. Первенцев, Ф. Гладков, Н. Островский - по одному примеру. При таком явном крене в сторону прошлого, естественно, не могли быть учтены те новые тенденции в развитии синтаксиса и пунктуации, которые наблюдались уже в 40-50-е годы.

Разрыв между «Правилами» и практикой печати приводит к функциональному смешению некоторых знаков препинания, к разнобою в оформлении одинаковых или схожих конструкций (в данном случае мы не имеем в виду фиксацию разных смысловых оттенков, что закономерно и вполне оправданно приводит к вариантности в употреблении знаков). Поэтому пунктуационные нормы, в силу исторической изменчивости, должны своевременно закрепляться соответствующими времени правилами. Этот принцип касается только основных правил, т.е. стабильной пунктуации, регламентирующая роль которой одинакова в текстах разной жанровой и стилевой ориентации. Эти нормы имеют всеобщий характер.

6. Но современная пунктуация способна обслуживать нужды письменного общения, преследующего разные цели. В научной статье, в газетной заметке, в официальном сообщении, в протоколе заседания, в художественном произведении по-разному отбираются и сочетаются средства общенародного языка. Такие разные формы речевого общения специализировались как речь научная, официально-деловая, публицистическая, художественная. Каждая из этих разновидностей письменной речи обладает синтаксическим своеобразием, более или менее ярко выраженным. А поскольку пунктуация прежде всего фиксирует синтаксическое членение речи, то она неодинакова в разных по функционально-стилевой принадлежности текстах.

В лингвистической литературе неоднократно подчеркивалась мысль, что пунктуация приспосабливается к стилевым разновидностям письменной речи (См., например, Шапиро А.Б. Современный русский язык. Пунктуация. М., 1974. С. 58-59; Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. М., 1957. С. 422-425.). Например, научный стиль «тяготеет к речевым средствам, лишенным индивидуальной экспрессии, к знакам, обладающим признаками и свойствами всеобщей научно-логической принудительности, системной взаимосвязанности и абстрактной условности» (Виноградов В.В. О теории поэтической печи // Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981. С. 120). Поэтому в синтаксисе научных текстов, рассчитанных на логическое восприятие, обычно отсутствуют конструкции, передающие экспрессивные качества речи, смысловые и интеллектуальные тонкости. Для научного стиля не характерны эмоционально окрашенные предложения, всевозможные умалчивания, недоговоренности и т.д., нежелательны неполные предложения; в таких текстах нет восклицательных предложений, а вопросительные предложения используются лишь для активизации внимания. Такой строгий синтаксис, естественно, не требует сложной пунктуации. Пунктуация этого вида литературы стандартизована. Знаки ставятся на структурном основании: это знаки, членящие текст на предложения, а предложения - на части (главная и придаточная; однородные члены; среди обособленных-только вызванные структурными показателями).

В произведениях научно-популярных и публицистических, в соответствии со своеобразием синтаксического строя, пунктуация менее стандартна, способна передавать разговорные интонации и художественную выразительность. Здесь активизируются знаки препинания, поставленные на основании смыслового и интонационного принципов пунктуации.

Официально-деловые тексты (доклады, приказы, отчеты, программы, протоколы, инструкции, заявления и т.д.) ориентируются на пунктуацию стабильную, строго регламентированную. Строгость и смысловая однозначность изложения сводит до минимума индивидуализацию речи. Отсюда и своеобразие синтаксического строя: нет прямой речи, нет сравнительных оборотов, нет уточняющих и разъясняющих конструкций и эмоционально окрашенных синтаксических построений, нет неполных и эллиптических предложений. Здесь всегда используются предложения распространенные, с обычным порядком слов, без пропуска основных членов. Общепринятые (подчас единственно возможные) формы изложения и расположения материала приводят к единообразию в употреблении знаков препинания; знаки ставятся в соответствии с грамматическим членением речи. Главная особенность пунктуации официально-делового текста - отсутствие знаков, выражающих экспрессивные качества речи.

Однако в оформлении деловых бумаг есть свои трудности и особенности: например, специальное выделение частей текста, в частности абзацное членение внутри достаточно пространных предложений с нанизыванием однородных членов и однородных частей. Самостоятельные части в документах делятся на четко выделяемые разделы. Отсюда целая система рубрик, сопровождаемая сложной нумерацией и специфической пунктуацией.

Особым своеобразием отличается пунктуация художественных текстов. Многозначность, экспрессивность, свойственные языку художественной литературы, сказываются и на пунктуации. В художественном произведении автор с помощью знаков препинания может передать тончайшие оттенки смысла, и поэтому пунктуация здесь - одно из ярких средств повышения выразительности текста и как таковое включается в понятие авторской стилистики. При этом, конечно, и в художественных текстах обязательны знаки, подчиненные структурному принципу пунктуации.

Особые трудности при употреблении знаков препинания в художественном тексте создаются при оформлении разговорной речи. Это связано с тем, что с точки зрения синтаксиса она не укладывается в привычные схемы и модели (часто простое предложение включает элементы сложного; вставки, замечания по ходу рассуждения «врываются» в главную мысль, лишая ее одноплановости, и т.д.). Все это требует особой комбинации знаков, учета не только их общих функций, но и возможности использования в сочетании друг с другом, и поэтому правила здесь вряд ли помогут. Здесь нужна скорее интуиция, но интуиция, воспитанная на понимании сущности пунктуационной системы.

Итак, способность пунктуации реагировать на функционально-стилевые и стилистические качества текста отнюдь не означает, что каждый вид литературы имеет свою собственную пунктуацию; она едина и закреплена общественной практикой. Своеобразие пунктуации заключается в своеобразии самого синтаксического строя, который она обслуживает. И в этом смысле можно говорить о контекстуально и функционально обусловленной пунктуации.

Следовательно, есть нормы общие, обладающиевысшей степенью стабильности, и нормы ситуативные, приспособленные к тексту конкретного вида. Первые включаются в обязательный пунктуационный минимум (См.: Текучев А.В. Об орфографическом и пунктуационном минимуме для средней школы. М., 1976.); вторые, не столь жесткие в своем применении, характеризуют гибкость современной пунктуации, ее способность повышать информационные и выразительные качества речи. Общиенормы подлежат усвоению. Нормы ситуативные выявляютязыковую интуицию и высокую культуру письменной речи. Этинормы опираются на общие функции знаков препинания,диктуемые характером информации: логико-смысловую(проявляется в разных текстах, но особенно в научных иофициально-деловых), акцентно-выделительную(преимущественно в официальных текстах, частично впублицистике и художественной литературе), экспрессивно-эмоциональную (в текстах художественных и отчасти -публицистических), сигнальную (в рекламных текстах).

7. Наряду с нормативной пунктуацией (как общей, стабильной, так и ситуативной), существует и пунктуация ненормативная. Она обычно связывается с понятием авторских знаков препинания. При строгом понимании этого термина сюда включается пунктуация, связанная с четко выраженным пристрастием автора к определенным приемам, помогающим создать характерный эмоциональный строй речи. Такая пунктуация включается в понятие «слог писателя», она предельно индивидуализирована. Однако пунктуация достигает цели, т.е. служит повышению своеобразия текста, если она опирается на функциональную и социальную значимость знаков. Индивидуализация возможна лишь в определенных пределах. Этот предел - общественное осмысление на базе стабильных функций и значений знаков. Чрезмерная индивидуализация, не опирающаяся на постижение самой сути пунктуации и отдельных знаков ее системы, может привести авторскую пунктуацию к потере общественной значимости. Чувство разумного предела для индивидуального осмысления знаков препинания - один из показателей талантливости пишущего, его культуры. Каждый знак может стать выразительным, если он использован мотивированно, с пониманием его основного значения и внутренних возможностей. Забвение этого правила грозит автору остаться непонятым, но чаще всего свидетельствует о неряшливости пишущего или о его элементарной неграмотности. Свободное владение пунктуацией возможно лишь при глубоком усвоении ее основ, при бережном отношении к «содержанию» каждого знака препинания. Индивидуальность в использовании пунктуации заключается не в нарушении функциональной значимости знаков препинания, а в расширении границ их использования, что проявляется при сохранении знаками типичных, т.е. общественно осознаваемых, значений в нетипичных контекстуальных условиях.

8. Итак, современная русская пунктуация системно организована, в стабильных своих проявлениях регламентирована. Вместе с тем она достаточно гибка, чтобы удовлетворять потребности, связанные как со своеобразием самих текстов, где она применяется, так и со своеобразием творческой индивидуальности пишущего. Такая гибкость объясняется способностью пунктуации к вариантности в употреблении знаков препинания, отражающей возможности различного осмысления и синтаксического построения текста. Умелая расстановка знаков повышает смысловую точность письменной речи, а также семантическую емкость высказывания. Однако вариантность пунктуации не есть необязательность, факультативность: нужный смысл или его оттенок фиксируется только одним пунктуационным вариантом, другое значение требует и иного варианта, причем опять-таки единственно возможного. Поэтому вариантность употребления знаков препинания есть следствие не их факультативности, а их контекстуальной обусловленности. Пунктуация, таким образом, существует для того, «чтобы выделить мысль, привести слова в правильное соотношение...» (Паустовский К.Г. Золотая роза // Собр. соч.: В 8 т. М., 1967. Т. 3. С. 388.) («правильное» здесь - это соответствующее заданному смыслу).

Источник: Валгина Н.С., Светлышева В.Н.

Русский язык. Орфография и пунктуация. Правила и упражнения

ЗНАКИ "ПРЕПИНАНИЯ"

Это был не юмор мыслей, и даже не юмор слов; это было нечто куда более тонкое — юмор знаков препинания: в какую-то вдохновенную минуту она постигла, сколько уморительных возможностей таит в себе точка с запятой, и пользовалась ею часто и искусно. Она умела поставить ее так, что читатель, если он был человек культурный и с чувством юмора, не то чтобы катался от хохота, но посмеивался тихо и радостно, и чем культурнее был читатель, тем радостнее он посмеивался.

Сомерсет Моэм

Побольше точек! Это правило я вписал бы в правительственный закон для писателей. Каждая фраза — одна мысль, один образ, не больше! Поэтому не бойтесь точек.

Исаак Бабель

Многоточие изображает, должно быть, следы на цыпочках ушедших слов…

Владимир Набоков

В истории отечественного языкознания сложились три основных направления в оценке роли и принципов русской пунктуации: логическое, синтаксическое и интонационное. Теоретик логического, или смыслового направления, Ф.И. Буслаев, сформулировал назначение пунктуации следующим образом:

"Так как посредством языка одно лицо передает свои мысли и чувствования другому, то и знаки препинания имеют двоякое назначение: 1) способствуют ясности в изложении мыслей, отделяя одно предложение от другого или одну часть его от другой, и 2) выражают ощущения лица говорящего и его отношение к слушающему".

Во второй половине ХХ столетия наряду с этими традиционными направлениями наметилось и коммуникативное понимание роли пунктуации — "возможность подчеркивания в письменном тексте с помощью знаков препинания коммуникативной значимости слова/группы слов"

Решению коммуникативной задачи подчинена и основная функция пунктуации (традиционно понимаемой как система графических неалфавитных знаков — знаков препинания, — участвующих в переводе устной речи в письменную) — при помощи членения и графической организации письменного текста "передать читающему смысл написанного таким, каким он воспроизводится пишущим"

О том же самом А.П. Чехов говорил, что "знаки препинания служат нотами при чтении".

"Я понимаю препинания строчные некоторыми будто перегородочками, которые пришедших к ним останавливают", — еще в 1748 году замечал один из участников записанного В.К. Тредиаковским "Разговора между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и о всем, что принадлежит к сей материи". Препинание — ведь буквально и означает "задержка" (от цслав. прђпинати — 'препятствовать, задерживать, сдерживать'). В лингвистическом термине знаки препинания, таким образом, зафиксировано понимание их как сигналов паузы, заминки, остановки перед каким —либо препятствием, возникшим на пути плавного течения речи.

При анализе же роли знаков препинания в художественном произведении еще большую важность приобретает двусторонняя функциональная значимость пунктуации: "пунктуация для пишущего" (направленность от смысла к знакам) и "пунктуация для читающего" (направленность через знаки к смыслу). Ведь, в конечном счете, речь идет о кодировании и декодировании текста через знаки. Тем более что, по мысли Ю.М. Лотмана, в авторском тексте любые элементы, являющиеся в языке формальными, могут приобретать семантический характер, получая дополнительные значения, — поскольку все элементы языка, которые в грамматической структуре находятся в разных, лишенных черт сходства и, следовательно, несопоставимых позициях, в художественной структуре оказываются сопоставимыми и противопоставимыми, в позициях тождества и антитезы, и это раскрывает в них неожиданное, вне художественного целого невозможное, новое семантическое содержание. Поэтому важным становится уже не описание значения языковых единиц, когда выделяемое исследователем значение лишь иллюстрируется текстовыми примерами, а изучение взаимоотношений языковой единицы с языковой системой, с одной стороны, и со структурой текста, с другой стороны.

Фрагмент рассказа Татьяны Толстой "Милая Шура" демонстрирует исчерпывающий набор знаков препинания, возможных в позиции конца предложения: "На четыре времени года раскладывается человеческая жизнь. Весна!!! Лето. Осень…Зима?" Определенную, заданную контекстом последовательность "восклицательный знак — точка — многоточие — вопросительный знак" можно рассматривать как фигуру экспрессивного синтаксиса. Благодаря такому стилистически значимому расположению знаков на конце назывных предложений (состоящих из двусложных слов, которые представляют собой замкнутую группу с общей семантикой 'названия времен года') не только задается ритм художественного текста, но и создается столь же замкнутая система знаков, внутри которой градуирована эмоционально-экспрессивная функция каждого из ее членов: от восторженности, выражаемой при помощи восклицательного знака, — через удовлетворенную завершенность, отмеченную точкой, — к недосказанности многоточия — до недоумения, передаваемого знаком вопроса.

О процессах исторических преобразований в пунктуационной системе свидетельствует и неуклонно растущая экспансия знака тире. Об употреблении тире как пунктуационного знака экспрессивного синтаксиса в последние десятилетия было написано немало. Знаком "неожиданности" — смысловой, интонационной, композиционной — удачно окрестила тире Н.С. Валгина.

Так, в прозе Бориса Пильняка эффект "неожиданности" усиливается употреблением последовательности из двух и более тире в позиции одного пунктуационного знака: "в голове окончательно спутаны мозги, бред, ерунда, а желудок, кишечник, — желудок лезет в горло, в рот — — — — и тогда все все —равно, безразлично, нету качки, — единственная реальность — море, бред, ерунда — —" (Борис Пильняк. Заволочье).

Широкая употребительность этого знака в текстах современной художественной литературы определяется его семантической неоднозначностью: он может выступать и как семантически соединяющий, и как семантически разъединяющий, то есть как актуализатор определенных тема —рематических отношений. "Тире как актуализатор определенных семантических отношений — амбивалентный знак: он разъединяет для того, чтобы снова соединить на новом смысловом уровне. <…> Такой двойной направленности — разъединению и соединению — соответствует и графический облик тире — горизонтальная черта"

В начальной строке стихотворения Виктора Сосноры, которое представляет собой парафраз знаменитого пушкинского "Я вас любил. Любовь еще, быть может…", горизонтальная черта знака тире располагается на месте, обозначенном у Пушкина запятой: "Я вас любил. Любовь еще — быть может. / Но ей не быть". Тире вместо запятой актуализирует одно из двух возможных прочтений сочетания "быть может", заданных Пушкиным. Двоякая интерпретация этого сочетания в пушкинском тексте (и как вводного слово, и как сказуемого) оказывается возможной вследствие использования поэтом приема enjambement'а, переноса, несовпадения синтаксической и ритмической паузы, конца фразы и конца стиха. (Заметим, что в восьмистрочном стихотворении Пушкина enjambement не случайно возникает именно в начальных и конечных строках — то есть именно в тех фрагментах текстах, которые отмечены наибольшей эмоциональной напряженностью.) Тире у Сосноры выступает как своеобразный отграничитель, проявляющий тема — рематическую структуру высказывания и сигнализирующий об однозначности прочтения "быть может" — только как сказуемого. В конечных строках того же стихотворения этот прием повторяется: "Я — вас любил. Любовь — еще быть может… / Не вас, не к вам". Благодаря варьированию местоположения тире меняется не только общий смысл строки, но и частеречный статус слова еще: если во втором случае оно выступает в обычной для него роли наречия со значением 'указания на наличие возможности, достаточных оснований для совершения какого —л. действия', то в первом входит в словосочетание любовь еще в качестве определения и может пониматься лишь как окказиональное прилагательное со значением 'возможный в будущем'.

"Наша обычная пунктуация с точками, с запятыми, с вопросительными и восклицательными знаками чересчур бедна и маловыразительна по сравнению с оттенками эмоций, которые сейчас усложненный человек вкладывает в поэтическое произведение", — сетовал почти столетие назад В. Маяковский.

В современной поэзии принципиальной становится как ситуация отсутствия знаков препинанияв тексте (благодаря чему устраняются границы между синтагмами и каждая словоформа оказывается включенной во множество сочетаний) 6, так и ситуация появления знаков препинания внутри слова.

[color=#F8DE93]Однако такую возможность употребления знаков препинания демонстрирует и прозаический текст: "выпадало одно звено — одно, но самое важное: почему Филипп Кодрин отказался от наслед…ства? — Свой вопрос я закончила уже в бассейне: вероломная Монти за ноги стянула меня в воду" (Виктория Платова. Ритуал последней брачной ночи. — М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 285). Пример постановки многоточия внутри слова свидетельствует о расширении эмоционально-экспрессивных функций этого знака, который становится показателем не только паузы, прерывистости в речи, но и психологического напряжения.

Могут появляться внутри слова и другие знаки препинания — например, скобки. Так, книга одного из ведущих представителей Люблянской школы теоретического психоанализа, философа и социолога Ренаты Салецл носит название "(Из)вращения любви и ненависти" (М.: Художественный журнал, 1999). Парные скобки употребляются здесь в своей обычной функции — знака препинания, выделяющего такой текстовый элемент, который осознается как вставной и содержит добавочные замечания, пояснения к основной части текста. Подчеркнутая выделительными скобками самостоятельность, отчужденность, "остраненность" элемента "из", который и в языковой системе имеет двойной статус — предлога и приставки — и расположен перед полнозначным словом "вращения" провоцирует читателя на двоякое (как минимум) прочтение названия книги Салецл: ее труд может быть посвящен описанию как самих "извращений любви и ненависти", так и того результата, который возник из этих вращений.

В заглавии романа недавних лауреатов премии "Национальный бестселлер" Гарроса и Евдокимова — "[голово]ломка" (СПб. — М., ООО "Издательство "Лимбус Пресс"", 2003) — представлены скобки иной конфигурации, так называемые "квадратные". "Квадратные и фигурные скобки обычно употребляются в некоторых научных текстах (например, в математических, где они указывают порядок совершения действий)" 8, — утверждает пунктуационный регламент. Очевидно, что квадратные скобки, в отличие от обычных круглых, осуществляют, помимо выделительной, еще какую-то специальную функцию: "Чаще употребляются круглые скобки — ( ), все другие — когда не хватает круглых или в специальных целях" 9. Можно предположить, что авторам (или же редактору) книги не хватило круглых скобок именно потому, что слово головоломка не делится надвое "без остатка": хотя каждая из его частей и имеет самостоятельное лексическое значение, но элемент голово не может восприниматься читающим как отдельное грамматическое целое.

Приведенные примеры показывают, что традиционное определение функции скобок в современном русском языке: "какая-то часть текста, не менее слова (выделено нами — С. Д.-Д.), находится как бы внутри таких знаков и разводит их на части" 10 — сегодня требует некоторого уточнения.

Помимо традиционных пунктуационных знаков, составляющих ядро пунктуационной системы, на ее периферии существует еще и немалое количество иных графических неалфавитных средств выделения того или иного фрагмента текста — метаграфем, или параграфем 11. Так, средством распределения информации в тексте по значимости могут служить курсив, р а з р я д к а, шрифт, подчеркивание.

В романе Дмитрия Быкова "Орфография. (Опера в трех действиях)" (М.: Вагриус, 2003) шрифтовые и курсивные выделения приобретают статус текстообразующих элементов, о чем автор в "Предисловии" и предупреждает читателя: "Принадлежность "Орфографии" к жанру оперы предполагает ряд особенностей: вставные номера, дивертисменты, длинные арии, театральные совпадения, условности и пр. Классические оперы давно изданы на компакт -дисках в облегченном виде — увертюра, пять -шесть лучших арий, кульминация, финал. К сожалению, у автора нет возможности издать свою прозаическую оперу в двух вариантах, — к тому же ему видится в этом априорное неуважение к читателю. Поэтому, стараясь сделать сочинение удобным для широкой аудитории, он выделили курсивом места, которые можно пропускать без особого ущерба для фабулы, а полужирным шрифтом — те, которые сам он относит к "хитовым"".

Подобный прием позволяет читателю самостоятельно моделировать текст, создавать новую текстовую реальность, пользуясь популярным ныне приемом "заппинга". Термином "заппинг" (zapping, от английского глагола to zap, среди множества слэнговых значений которого есть и такие как 'трах-бах', 'раз-раз', 'положить конец чему-л.', 'укокошить', 'устроить демонстрацию против чего-л.'…) психотерапевты называют "пролистывание", быстрое переключение телевизора с канала на канал, иногда в попытке избежать просмотра рекламы, а чаще с целью успеть посмотреть все — и в результате не посмотреть ничего. Виктор Пелевин в романе "Generation "П"" определил современного человека как Хомо Запиенс. Чтение тоже становится заппингом, бесконечным увлекательным перебором вариантов. Посредством заппинга сам читающий способен превратить любое произведение в гипертекст — "текст определенной структуры, предполагающей возможность выбора последовательности выведения и чтения информации, т. е. текст так называемой нелинейной структуры"

К еще более существенным изменениям как в организации текста, так и в его восприятии привела замена печатного листа экраном дисплея. Компьютер подарил нашей пунктуации несколько дополнительных знаков препинания. Важнейший из них — слэш (slash) — косая черта (/).

В качестве компьютерного термина слэш (также: wildcards, апостроф, слеш, чар, косая прямая, косая вертикальная черта, дробная черта) используется для обозначения вложенности папок (например, строка C/Documents/Personal/poetry.doc указывает, что файл с названием poetry.doc лежит в папке Personal, которая, в свою очередь, лежит в папке Documents, и все это находится на диске С). Ранее применяемый лишь как математический знак или компьютерный символ, в современном употреблении слэш сделался весьма своеобразным знаком "препинания" в этимологически точном значении этого слова. Первоначально используемый лишь в технических характеристиках (на упаковке: Масса/Net Weight: 200 г/g — "то есть, иначе говоря") в качестве знака, демонстрирующего множественность выбора, вариантность форм выражения для одного и того же содержания, слэш проник затем в тексты научного характера, где, соединяя однородные компоненты, находящиеся в синтаксическом противопоставлении, приобрел смысл "знака оппозиции". "Причем и в научной речи функции этого знака, участвующего, как и тире, в смысловом членении информации, достаточно разнообразны:

— как…, так и… (при вводе/выводе данных)

— либо…, либо… (в режиме замены/вставки)

— с одной стороны…, с другой стороны… (наблюдаются различия в пунктуации однородных/неоднородных определений)".

В художественном тексте функции слэша еще больше усложняются.

Так, на титульном листе и в выходных данных книги "Чайка: комедия и ее продолжение" знаком слэша разделены два автора текста (А. Чехов / Б. Акунин) и два издательства, взявшие на себя ответственность за его публикацию (Иерусалим: Гешарим / М.: Мосты культуры, 2000). И если во втором случае слэш выступает в уже традиционной для него роли двойного союза 'как…, так и…', то в первом он, по сути дела, осуществляет функцию компьютерного символа, обозначая "вложенность" одного текста в другой. Ведь в данном случае под одной обложкой скрывается как канонический вариант чеховской комедии в четырех действиях, так и дополнительные (приложенные, вложенные) два действия пьесы, написанные Б. Акуниным, причем второе из них существует в "восьми дублях". "Неужто у вас никогда не возникало ощущения, что главное произведение русской драматургии обрывается на самом интересном месте? <…> Сочинитель детективных романов Б. Акунин, взяв на вооружение метод дедукции, дописал еще два акта пьесы, и теперь "Чайка", слава Богу, обрела законченный вид", — говорится в аннотации к изданию. В первом действии акунинского приложения герои договариваются о поисках убийцы Константина Треплева, а последующие "восемь дублей" второго действия последовательно примеривают эту роль на Нину Заречную, Медведенко, Машу, Полину Андреевну, Сорина, Аркадину, Тригорина и доктора Дорна, наглядно демонстрируя читателю возможность множественной интерпретации текста и превращая вполне традиционное по форме художественное произведение в гипертекст.

В последнее время знак косой вертикальной черты все чаще появляется в художественном тексте как несистематический знак препинания: "герой, всю жизнь обожавший актрису/певицу" (Татьяна Москвина. Похвала плохому шоколаду. СПб.—М.: ООО "Издательство "Лимбус Пресс"", 2002), "герой/автор думает о Шарлотте" (Татьяна Толстая. Изюм. М.: Подкова, ЭКСМО, 2002). Однако в романе Павла Крусанова "Бом-бом" (СПб., Амфора, 2002) слэш используется уже в 37 случаях и служит одним из текстообразующих элементов произведения.

Стержневой идеей романа Крусанова является проблема выбора: в финале герою предстоит решить, способен ли он совершить поступок, гибельный для него самого, но спасительный для России. При этом автор, прекрасно осознавая, что для русского общественного сознания нравственным и идеологическим фундаментом, точкой отсчета, незыблемым символом веры традиционно служит именно литературный текст, не считает себя вправе предложить читателю единственный вариант финала — "делай с нами, делай как мы, делай лучше нас"… "Судьба дает человеку право выбора, включая право на отказ от права быть ею выбранным", — замечает Крусанов. Герой "Бом-бома" бросает монетку, которая решит его судьбу и тем самым определит линию сюжета. У половины тиража книги, в том варианте романа, где финалом становится гибель героя, на задней стороне обложки помещено изображение монеты, развернутой "орлом", а у другой половины — изображение "решки". Таким образом, заложником идеи выбора становится не только автор книги, не только ее герой, но и читатель, который, покупая книгу в магазине, и не предполагает, что он тоже тянул жребий и силою случайных обстоятельств выбрал одну из альтернатив. Повествование в романе идет в двух временных планах: в четных главах рассказывается о предках главного героя, Андрея Норушкина, в нечетных — о Норушкине-2002, то есть нашем современнике. Знаменательно, что слэш появляется только в главах, посвященных современной эпохе в истории рода Норушкиных, и только в том варианте финальной главы, который символически обозначен "решкой". Слэшем, превратившимся из знака пунктуационного в знак судьбоносный, разделены два пути — и возможность выбора одного из них существует только для современного человека. Оказывается, что за размышлениями как о развитии традиции "возможного сюжета" 14 в русской литературе, так и об утверждении нового знака препинания в системе русской пунктуации неизбежно следует вывод о том, что сегодня, в ХХІ веке, буквально на наших глазах происходит трансформация парадигмы мышления — в результате освоения современным сознанием сферы, которую ныне принято называть виртуальной реальностью.

Понятие виртуальной реальности обсуждается в последние годы в целом ряде наук. "Это сравнительно новое поле вмещает в себя не только своих пра-родителей — компьютерные миры, но и довольно большой набор иных "реальностей", издревле человеку знакомых: сны, мифы, шаманство, игры, многие (если не все) виды искусства и, наконец, особые состояния сознания, вызываемые различными причинами — от естественных и находящихся в пределах общепринятой данной цивилизацией нормы до патологических, вызываемых болезнью или направленными психическими или химическими воздействиями" 15. По мнению психолингвистов, поставщиком как минимум двух возможных "реальностей" — право- и левополушарной, со своими принципами организации, приоритетами и языком , — является уже сама структура мозга. "Разные миры даны человеку изначально, и возможно именно эти "альтернативно настроенные" субстраты и провоцируют порождение иных виртуальных пространств. <…> Идея "мозгового диалога" подчеркивалась в разное время и в разных планах многими авторами: Л.С. Выготским, утверждавшим: то, что было некогда диалогом между разными людьми, становится диалогом внутри одного мозга (ср. "повествование" формирует мозг); Вяч. Вс. Ивановым, подчеркивавшим, что человеческий мозг, рассматриваемый обычно как явление биологическое, оказывается как бы обществом в миниатюре; В.С. Библером, описывавшим процесс "внутреннего диалогизма" как столкновение радикально различных логик мышления, "Я" рассудочного и "Я" интуитивного; наконец, М.М. Бахтиным, отмечавшим, что событие жизни текста (понимаемого в широком смысле) всегда развивается на рубеже двух сознаний. <…> Мыслительный процесс — игра этих систем, постоянные попытки перевода с языка на язык, попытки как бы "осмотреть" объект с разных сторон, в разных проекциях и с разной степенью разрешения".

Одно из словарных значений прилагательного "виртуальный" — 'возможный; такой, который может проявиться при определенных условиях'. Именно такого рода "виртуальные" варианты выражения смысла, возможность которых проявляется в условиях контекста романа в целом, и обозначены в тексте Крусанова знаком слэша: хилиазм/миллениум, объяла/облапила, среда/обстановка, лапшу/дрэды, рокотало/пучилось/зрело, машинке/технике/аппаратуре, переливами/модуляциями, сделал/замесил, повинуются/поддаются, подоплеки/основания, источник/мотив, гнездовым/роевым, сердцем/давлением/сахаром в крови, рассмотрел/почувствовал, в столовой/кабинете/мастерской/гостиной, удачные/яркие, студента/школьника, комфортную/безмятежную, легкую/быструю, через месяц/год/три года, устройство/механизм, в своем Ораниенбауме/Рамбове, пятаками/рылами, иссякнул/изошел, Нержан/Несмеян, оседлав/обступив/обметав, выкаблучивались/фиглярили, правдиво/искренне/начистоту, уныло/обреченно, приблизительно/на глазок, сенцы/переднюю, братству/ордену, пря/тяжба, своей/неявной/внутренней, клубника/земляника, поверенного/стряпчего.

Иначе говоря, здесь слэш как знак препинания употребляется не в ставших для него уже традиционными значениях ('как/так и', 'либо/либо', 'с одной стороны/с другой стороны', 'и/или'), не в роли "знака оппозиции", а как символ реализации некоей возможности, потенциально заложенной в тексте, имманентно присущей тексту 21 — в значении 'а может быть и', то есть в роли "знака пресуппозиции".

Если понимать пресуппозицию как компонент общих знаний говорящего и слушающего и использовать теорию пресуппозиций "для объяснения того, каким образом фонд внеязыковых знаний используется участниками коммуникации при формировании содержательной связности текста" 18, то можно утверждать, что выразителем семантической пресуппозиции и становится новый знак препинания - слэш.

По словам В.В. Колесова, в процессе формирования литературного языка "изменяются и семиотические основы литературного языка, в частности на уровне точек зрения, отношения к прагматическим установкам дискурса и текста; все больше внимания уделяется конкретной личности, которая сама выбирает удобную для нее и ценимую ей форму выражения" 19. Процесс подобных изменений затрагивает все уровни языка - в том числе и пунктуацию. Смена парадигм выражается, в частности, и в постепенном перерастании пунктуационной системы из системы утилитарной в систему семиологических кодов.

"…Я - запятая, а вы угадайте, в каком тексте...

Источник: Портал "Культура письменной речи"

ЗНАКИ-ПРЕПИНАКИ. Тим Скоренко

У многих современных поэтов есть одна болезнь: нежелание ставить знаки препинания в связи с неумением их ставить. А ведь знаки препинания — это такие же полноправные участники языкового процесса, как и буквы. Без них текст выглядит убого и голо. Почему-то в прозе знаки препинания ставятся всегда. Все писатели — от классиков Тургенева или Толстого до нелюбимых мной модернистов типа Сорокина; от фантастов Лукьяненко или Олди до авторов попсовых детективов вроде Устиновой — все ставят знаки препинания. И ставят их, чёрт побери, грамотно. Даже если это делается не самим писателем, это делается корректором. И вот тут я не понимаю, почему в поэзии, которая является не менее важным литературным слоем, чем проза, многие не считают необходимым опуститься до синтаксической составляющей.

Первая и основная причина необходимости расстановки знаков препинания — это упрощение прочтения и понимания. Именно так. Стихотворение, грамотное с позиции синтаксиса, читается гораздо легче. Читатель знает, где необходима пауза, где следует какое-то перечисление, где заканчивается фраза или какая-либо логическая часть стихотворения. Для декламации знаки препинания — это вообще незаменимая вещь. Чтец гораздо глубже может проанализировать грамотное стихотворение для лучшей декламации.

В последнее время широко распространилась методика написания стихотворений «в строчку». Очень многие сильные поэты пишут именно таким образом. Это многократно мной рекламируемые Аля Кудряшева, Вера Полозкова, Кристина Эбауэр. Некоторые приходят к такой методике стихосложения со временем, например, Анастасия Винокурова, да и я сам. Главное — не забыть, что стихи пишутся ещё и «в столбик» Поэты старшего поколения редко обращаются к такой методике, но весьма близко к ней лежит поэзия, например, Геннадия Жукова («Речитатив для дудки»). Хотя вопрос не в этом. Если при написании «в столбик» естественные паузы ещё кое-как создаются разрывами строк, то при написании «в строчку» они сглаживаются, и знаки препинания становятся единственными помощниками читателя.

В своём собственном творчестве я дважды счёл необходимым обойтись без знаков препинания. Первый раз — в дурацкой песне «Грешники», где отсутствие знаков препинания преследует конкретную цель. Куплеты поются однообразным монотонным речитативом на одной ноте без пауз и разрывов, и безо всяких эмоций. В припеве, где нужно немножко поиграть голосом, знаки препинания есть. Песенка написана так давно, что я храню её текст только для истории, конечно, такие вещи уже давно не поются. Но из неё можно вывести один постулат.

Мы имеем право опустить знаки препинания, если хотим подчеркнуть монотонность и безэмоциональность произведения для декламатора.

Второй раз я обошёлся без знаков препинания в более свежей песне «Мясная машина», написанной по произведениям Владимира Сорокина и вызвавшей в своё время резонанс среди поклонников его творчества. Опять же, в «Мясной машине» я преследовал цели демонстрации бессмысленности, монотонности всего происходящего.

2/360, то есть порядка 0,55% — вот и всё отсутствие синтаксиса во мне любимом. И, по-моему, это нормальный процент. Крайне редко получается стихотворение, в котором отсутствие синтаксиса призвано что-то подчеркнуть.

Самые глупые оправдания, которое придумывают молодые (и не очень молодые) поэты дабы оправдать отсутствие запятых и точек:

— «я вышел за рамки знаков препинаний!» = я не умею их ставить

— «они меня ограничивают!» = я не умею их ставить

— «я не считаю их необходимыми!» = я не умею их ставить

— «я не умею их ставить...» — это хотя бы честно, но оправдание так себе: нужно учиться писать грамотно. Lingva latina non penis canina est.

Есть ещё один странный предлог. Люди говорят: «Мои стихи гораздо лучше выглядят без знаков препинания, чем с ними». Ответ на это — один-единственный. Если вы говорите так, значит вы — хреновый поэт, и не стоит больше заниматься графоманией. Знаки препинания могут только улучшить стихотворение. Если они его ухудшают, значит, они сами по себе лучше, чем ваш опус. А уж если знаки препинания лучше вашего опуса, то я представляю себе, что там за опус...

Кстати, всё это касается ещё одного параметра — заглавных букв. В поэзии заглавные буквы должны быть обязательно в начале каждого предложения, то есть после точек, восклицательных и вопросительных знаков, многоточий и т.д. Там же, где и в прозе. Если вы пишете не в строчку, лучше всего сделать заглавными буквы в начале каждой строки, опять же, это соответствует неким сложившимся нормам поэзии. Впрочем, последнее не обязательно: к примеру, Бродский обходился без этого. Если же вы по каким-то причинам решили обойтись без знаков препинания, заглавные буквы просто обязательны, чтобы хоть как-то разграничить фразы.

Вот и всё. Это были просто мысли, связанные с присылаемыми мне на рецензирование стихами.

Предлагаю поговорить о значимости знаков препинания.

Многие авторы считают, что они имеют право ставить знаки препинания там, где им вздумается, или же не пользоваться ими вообще (последнее чаще всего встречается в поэзии). А один из авторов вовсе заявил, что "знаки должны быть немыми"! Это значит, что читатель должен ощущать их присутствие даже при полном их отсутствии. Никак не могу с этим согласиться. Ведь знаки знакам рознь! Например, запятая и тире – оба знака обозначают паузу (короткую и длительную), оба несут немного разную смысловую нагрузку. Но если это не столь значительно, то может иметь место и другое – читатель сделает паузу (мысленно поставит запятую) там, где ему угодно. И получится что-то вроде "Казнить нельзя помиловать". (Например: "Вот яд последний дар моей Изольды" (А.С.Пушкин). Без запятых можно читать - "ВОТ ЯД ПОСЛЕДНИЙ, дар моей Изольды…". А у самого Сергеича вариант такой – "ВОТ ЯД, последний дар моей Изольды").

В прозе знаки препинания играют немаловажную роль. Буквально сегодня мне под руки попался один рассказ, в котором автор пропустил или поставил в неположенном месте запятые в некоторых предложениях. Именно их я и хочу представить сейчас в качестве примера.

1) "Уже около самого крыльца она лицом к лицу столкнулась с опрятным старичком, с аккуратно подстриженной бородкой и целой гривой седых волос."

Запятая в данном случае лишняя, так как по смыслу тогда получается, что ОНА столкнулась с тремя действующими лицами: со старичком, с бородкой и целой гривой волос

2)"Увидев эту даму, он зябко поежился, но тут же овладев собой вежливо поздоровался."

Отсутствие запятой не уточняет действия героя: то ли он тут же поздоровался (в таком случае "но тут же, овладев собой, вежливо поздоровался."); то ли он тут же овладел собой (тогда "но, тут же овладев собой, вежливо поздоровался.")

А теперь что касается знаков препинания в поэзии.

У меня есть некое экспериментальное стихо (Слово горькое...по моим мечтам), состоящее как бы из трёх отдельных стихотворений. Нужно прочитать сначала левое стихотворение, затем – правое, а затем оба вместе, соединяя их в одно. Поэтому я умышленно не расставляла разделительных знаков, потому что если запятая уместна при чтении одного стихотворения, получается совсем не у дел при чтении общего варианта.

В поэзии можно умело разбить строки на более мелкие, написав каждую отдельно, при этом места разрывов будут указывать на местонахождение запятой или тире. Например:

Слово горькое

Ранит душу мне

Чувство тонкое

Унося к луне

Средь небес ночных

Между ярких звёзд

Вот из чувств таких

Будет соткан мост

А на том мосту

Устремится вдаль

Уводя мечту

Моя грусть-печаль

Но это в случае, если строки короткие. А если чуть подлинней, могут произойти различного рода непонятки. Так, например, один из читателей заметил, что у меня в строфе

А на том мосту................не сошлись опять

Устремится вдаль...........и любовь моя

Уводя мечту....................повернула вспять

Моя грусть-печаль..........окаянная.

корявый перенос со строки в строку: " …и любовь моя, уводя мечту, повернула вспять".

Хотя при расстановке знаков строфа обретает совершенно другой смысл:

А на том мосту не сошлись опять.

Устремится вдаль и любовь моя.

Уводя мечту, повернула вспять

Моя грусть-печаль окаянная.

Исходя из вышеприведённых примеров, хочу сказать, что не стоит умалять роль знаков препинания. Не зря их придумали. Значит, для чего-то они нужны!

Но и лишние знаки препинания не украшают текст. Многие из авторов ставят запятые, тире, двоеточие не согласно правилам пунктуации, а там, где им больше нравится. Такой текст тоже тяжело воспринимается, потому что грамотный читатель пытается прочесть творение в соответствии со знаками препинания, а потому не видит смысла в прочитанном.

Поэтому моя к Вам просьба: не пренебрегайте знаками препинания, но и не переусердствуйте. И помните: знаки не всегда должны и могут быть немыми

Статья. Источник: Проза.ру

оч полезная инфа - спасибо

Всегда пожалуйста!

Буду стараться, искать полезное...

Источник: Портал "Культура письменной речи"

Scorpena

Спасибо за внесенные поправки относительно слэша и Чар. Поскольку я не спец в сфере ПК (скорее любитель ), то таких тонкостей и не знаю. Потому данный материал с портала "Култура письменой речи" взяла для себя как правильный.

к поэтическому тексту возможно подойти как к некоему куску теста, из которого читатель должен, или может - слепить, или найти, тот или иной смысл. это некое продолжение метафорического потенциала в стихотворении. было б жаль, иногда, расстаться с множественностью прочтения, которое ликвидируется знаками препинания. если для судебного приговора "казнить нельзя помиловать" запятая является, согласимся, актуальной, то эта же строчка, помещенная в художественную среду - будет способна привнести, при необходимости, уместный тут, момент неопределенности. да и, в конце-концов, всякое слово должно исчерпаться, подойдя к такому закономерному моменту - через состояние "почти россыпи" - и это состояние предысчерпанности - будет напоминать облачко пара, готового вот-вот рассеяться в набор бессмысленных фраз... или же, напротив - смыслы, ускользающие от оформленности и уничтожающиеся ею же - как брезжущие лучи рассвета - должны оставаться не вполне вразумительными, чтоб сохранить свое качество эфемерности и юности. одним словом, отсутствие знаков препинания, в нашей связи, будет располагаться не в сфере грамотности, уважения или неуважения к читателю, а явится - художественным средством. да и то сказать, мы пишем не программу для "виндовса", а - артистическим манером - пытаемся вырваться из неистребимой паутины утилитарности, опутавшей все наше бытие. а в таком разе - все тут средства, если и не поголовно хороши, то уж - допустимы......

не знаю, как насчет классиков, но в моем личном сундучке точно найдется парочка примерчиков таких поэтических экзерсисов, где знаки препинания, по замыслу афтора, опущены, именно, ввиду их ненужности и даже вредности...

Позволю себе спорить

как все у вас тут правильно, разумно и доходчиво.

тоска зеленая, аха, - зеленая

у малевича есть и белый квадрат тож (своими глазами видал)

стихотворение "ремарка" - просто фулюганство.. а ведь, если напрячь моск, то можно сочинить и здесь что-то. знак - это не мусор!

а стишок - про лоха и бездаря - это просто жуть.

замысел искусства - разве в том, чтоб облапошить кого-то? разве художник это - лохотронщик? из стихотворения выходит, что - художник - это собиратель почитателей - удачно почесал брюшко публики - получил котлету и почет...

вы шо ж думаете - художник - это тот, кто вдохновляется - избранник небес - испытал неординарные чуйства и излил их для простого недотепы-зрителя, мол, возвысся и ты, простяга-христьянин, до эмпирейских высот...

упс, пардон...

в сочельник хочется удержаться от грубостей, поэтому, продолжим как-нибудь в другой раз...

(искусство - это не коммерция)

z, Scorpena

Не переходите на личности и не "ругайте" друг друга... Не надо бросаться словами типа "ты - отстой! и все твое в придачу" (образно выражаясь). Каждый из вас в чем-то прав, в чем-то не "очень"!

Если вам нравятся живые споры (я тоже иногда люблю...), то спорьте в "рамках приличия", путем, так сказать, "здоровых" доводов, а не плевков друг на друга и понижений репутации - это не метод доказать свою правоту! Скорее глупость и проявление бессилия и слабости в споре. Я считаю, что оскорбляет тот, кто иначе свой гнев "недоказательства" выплеснуть не может.

Все таки (мое мнение) лучше признать в чем-то свою неправоту нежели спорить "до посинения" и с брызгами слюней кричать, что синее - это красное и никаких гвоздей! ИМХО...

Надеюсь на ваше благоразумие и умеренный пыл...

С уважением,

Вероника.

А я почти ни чего не читал, но считал и считаю, что использовать знаки препинания для себя - обязательное средство для донесения нужного такта, для лучшего понимания произведений, чего и вам желаю